На миг ему показалось, что он задает слишком много вопросов. Зана разглядывала монетки на своем наруче, перебирая их.
— Сменила обстановку, — сказала она наконец.
— Поэтому ты и пришла в Вышний город? По приглашению Грунгни или?..
Она посмотрела на него.
— Нет. Я все равно направлялась туда. По делу. — Она коротко усмехнулась. — А по какому — дело не твое.
— Ну, это же ты подсела ко мне поболтать.
— Поболтать, а не излить душу. А ты, азирит? Почему ты оказался в Вышнем городе?
Волькер опустил взгляд на свою форму. Зана фыркнула.
— Это не причина. Выкладывай настоящую.
Волькер откинулся назад.
— Когда-нибудь была в Азирхейме?
— Нет.
— Тебе бы понравилось. Масса работы для наемника.
— Ты меня удивляешь. — Зана приподняла шлем, повертела его, разыскивая пропущенные пятнышки. — Я слышала, это один из величайших городов во всех Владениях. Город Алебастровых Башен. Азирхейм Вечный. Последний и Первый.
Волькер хмыкнул:
— Мне говорили, что стены алебастровые, но я никогда их не видел. Понимаешь, город слишком большой. Стены протянулись от рассвета до заката, что солнца, что луны. Можно идти всю жизнь и края не увидеть. Многие и не видят. Они никогда не покидают своего квартала.
— Скучновато как-то.
— Нет. Ничего подобного. — Волькер вздохнул. — Это место чудес и культуры. По крайней мере, мы любим так говорить себе в наших маленьких анклавах. Там стоит само время. — Он увидел лицо Заны и улыбнулся. — Ты вот смеешься, а это так. Есть целые районы, где люди говорят и одеваются… странно. Архаично. — Он помедлил. — По привычке, возможно.
Зана нахмурилась.
— Ты в эти районы заглядывал?
— Раз или два. Их мастеровым нет равных. Но я научился у них, чему смог, — немного тоскливо добавил он, прочищая отсеки магазина.
— Ты скучаешь?
Волькер помолчал:
— Иногда. По некоторым вещам. По свисту драконьих крыльев, рассекающих утренний воздух. По запаху рыночного квартала в полдень. — Он хмыкнул. — По хлюпанью патентованного насоса Макайссона для откачки нечистот под нужником высшего класса. По всему этому я скучаю день ото дня все больше.
Он приступил к сборке оружия.
— По остальному — не очень. — Сглотнув, Волькер вспомнил зимние процессии кхаинитов. Темные ночи, трепетные альвийские тени, скользящие по стенам семейного поместья. Он слышал, что творят эти участники празднества в кварталах победнее. Слышал о пропавших мужчинах и женщинах, слышал крики в ночи. Он покачал головой. — А кое по чему вообще не скучаю. — Он поднял взгляд. — А ты скучаешь по Виндикаруму?
— Нет.
— Совсем?
Зана замешкалась, потом медленно начала:
— Я знала там одну девушку, настоящую вещунью. К ней стекались со всех сторон, желая воспользоваться ее даром. Раз за разом ей рассказывали о своих горестях и умоляли ее о предсказании. Спаси нас, вещунья, просили они. А она плакала, эта девочка. Потому что она была девочка. — Зана прищурилась, разглядывая небо. — Она не управляла своими видениями. Но она рассказывала им будущее, и они уходили — по большей части счастливые. А на следующий день их приходило еще больше. — Она опустила глаза. — Все больше и больше, каждый день, ищущих хоть какую-то надежду в безнадежном мире.
Она умолкла.
Волькер прочистил горло.
— Что с ней случилось?
— Ее убили, — сказала Зана. — Она увидела такое, что кое-кому не понравилось, и расплатилась за это. Я даже знаю кому. Одному богатому мерзавцу, только что из Азирхейма, который считал, что может купить себе конец получше, чем тот, что ему предначертан.
— И что же это был за конец?
Ухмылка Заны стала свирепой:
— Мой меч выпустил его жирные кишки. — Она сплюнула. — Я вызвала его на дуэль. Он вызов принял. Более милосердная смерть, чем он заслужил. — В ее темных глазах не отражалось ничего, кроме удовлетворения. — Знаешь, она и свой конец видела. Видела и сказала мне, и будь я проклята, если все не произошло в точности так. — Она посмотрела ему прямо в глаза. — Нет, азирит. Я не скучаю по Виндикаруму.
Она замолчала, и Волькер не стал развивать тему. Некоторое время они сидели молча. Волькер смотрел, как Брондт, распаляясь все больше и больше, обсуждает что-то с еще несколькими капитанами-харадронцами. Все они носили гербы Города Теней, и вид у всех тоже был одинаковый — жуликоватый. На плече одного восседала птица с темным оперением, время от времени пронзительным и противным голосом повторяющая слова хозяина.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Интересно, о чем они говорят, — пробормотал Волькер.
— Зная Брондта — ни о чем хорошем, — хмыкнула Зана. — Кстати, надеюсь, ты соображал, что делаешь, позволяя ей отправиться с нами. — Она мотнула подбородком в сторону Адхемы, которая сидела неподалеку, на вершине штабеля ящиков.
— Мне не нужно ничье позволение, чтобы куда-то отправиться, наемник, — отозвалась Адхема, не глядя на Зану. Что ж, слух у вампирши был весьма чуток — с учетом царящего в эфирном доке гомона. — Я иду куда должна — по приказу моей царицы.
— Так почему бы тебе не пойти самой? — пойнтересовалась Зана.
— А зачем, если жрица так любезно заплатила за мой проезд? — Адхема наконец повернулась. Она примостилась в тени, подальше от солнца. — Кроме того, меня пригласили.
— Он пригласил. Не я. — Зана поднялась, махнула шлемом. — И, если желаешь себе добра, держись от меня подальше, пиявка.
— А ты от меня.
К ним подошел Брондт, зыркнул на вампиршу:
— Ты, пока на борту, держи свои клычки при себе, а не то проверим, не из той ли ты породы, что отращивает крылья и летает.
— Я сыта, уверяю. — Голос Адхемы звучал почти оскорбленно.
— О чем это вы там спорили? — спросила Зана. — Хвалился перед другими капитанами своей удачей?
— Едва ли. Я предупреждал их насчет Великого Короля. — Брондт посмотрел наверх, заслонив глаза козырьком ладони. — Эта бестия все еще где-то там. А мы, куда бы ни отправились, будем далеко от световых маяков. — Он усмехнулся. — Но, если он покажется, мы будем готовы. — Капитан радостно потер руки. — За него, между прочим, обещана немалая награда. Все эфирные порты Гхура теряли корабли из-за этой громадины. И я собираюсь получить премию.
— Ты предложил им долю, чтобы они прикрывали нас, да? — спросила Зана. — Умно, Брондт. Очень умно.
— Будь я глуп, я бы не стал тем, кто есть. — Брондт ткнул пальцем в грудь Волькера. — А ты держи винтовку под рукой, азирит. Коли дойдет до стрельбы, я хочу, чтобы ты вогнал пулю точнехонько в глаз бестии.
— Сомневаюсь, что это убьет такого левиафана, — заметил Волькер.
— Его не нужно убивать. Только чуток ужалить, — бросил Брондт, топая прочь.
Волькер тоже посмотрел в небо.
— Думаешь, эта рыбка все еще там?
— О да, — сказала Адхема. — Поверь, малыш: если уж хищник почуял тебя, он будет идти за тобой столько, сколько понадобится. — Она спрыгнула со своего «шестка», заставив Волькера отпрянуть. — Прелестная история, кстати. Возможно, мы с тобой еще обменяемся байками. — Она оскалилась. — Но предупреждаю, я начинаю скучать очень, очень быстро.
Волькер проводил ее взглядом.
— Еще не поздно ее застрелить, — напомнила Зана.
— Я все слышу, — крикнула Адхема, не оборачиваясь.
— Я знаю! — ответила Зана.
Волькер покачал головой и посмотрел на горизонт — где-то за ним раскинулся лес Горч. Если Окен там, он найдет его.
Так или иначе.
Воин спал.
В его сне Ганг говорил.
Копье голодало. Нет, лучше сказать, оно… жаждало. Жаждало быть использованным. Оно страстно желало услышать произнесенное шепотом имя — и рвануться в воздух, чтобы понестись к намеченной цели. Оно жаждало крови и криков жертвы. Да, вот этого всего и жаждал Ганг.
Копье не могло высказать свои желания, ибо оно было оружием, а душа оружия не сложнее души насекомого. Желания оружия просты. Оно жаждало и пело. Песнь, как и душа, была простой — звенящий гимн убийству.
