– Кто может звонить в такое время? – спросила Кэрол.
Я вижу и теперь перед собой ее так же ясно, как тогда. Она только что сняла белое с красной отделкой спортивное платье и сидела на краю постели в бюстгальтере и трусиках. Она была просто очаровательна: кожа гладкая и загорелая, блестящие глаза.
– Наверное, кто-то перепутал номер, – сказал я и накинул халат. – Никто не знает, что мы здесь.
Кэрол улыбнулась и продолжала раздеваться, а я прошел в холл и снял трубку.
– Да. Кто это?
– Привет, – сказала Ева.
Сжав телефонную трубку, я словно прирос к полу.
– Привет, Ева, – прошептал я и бросил взгляд через холл в спальню.
– Почему ты так подло сбежал от меня? – спросила Ева тем же ровным и безразличным голосом, которым всегда говорила со мной.
До меня не доходил смысл услышанных слов. Волнение и желание охватили меня с такой силой, что в ушах у меня запульсировала кровь.
– Что? – спросил я, стараясь побороть волнение. Что ты сказала?
– Когда я проснулась и увидела, что тебя нет, я ужасно удивилась. Я понять не могла, куда ты подевался.
И только тогда я осознал, что произошло невероятное. Ева сама звонит мне! Она предприняла какие-то усилия, чтобы отыскать меня. Значит, я что-то значу для нее и она думала обо мне, несмотря на свое кажущееся безразличие. Я почувствовал настоящий триумф. Я забыл о том, как она безобразно относилась ко мне. Меня переполняло только одно: я достиг ощутимого прогресса в деле, которое я считал абсолютно безнадежным. Я сидел и слушал ее голос, сознавая, что она так же важна для меня, как и Кэрол. Я знал, что все мои попытки не думать о Еве были просто лицемерным вздором. Я всегда буду думать о ней. Я этим занимаюсь с той самой минуты, как ушел от нее, когда она, раскинув руки и ноги, лежала на кровати, забывшись в пьяном сне.
– Значит, мое исчезновение удивило тебя, да? – спросил я и рассмеялся. – У меня тоже не раз была возможность удивляться твоим поступкам. Теперь мы квиты.
Наступило молчание, потом Ева сердито спросила:
– Значит, мы квиты? Я хочу кое-что сказать тебе, Клив. Я вернула твои проклятые деньги. Мне подачек не нужно. Мне кажется, что ты обошелся со мной самым мерзким образом: сказал, что останешься, а сам тайком улизнул.
– Ты вернула деньги? – переспросил я, не поверив ей. – Но почему?
– Мне не нужно от тебя денег. Я не нуждаюсь в них.
Момент моего триумфа прошел. Я не расстроился бы, если бы она стала кричать на меня, изливая свою ярость, обзывать меня всячески или даже бросила бы трубку, но то, что она отказалась принять от меня деньги, показалось мне чудовищным оскорблением.
– Значит, для этого ты и звонишь? – спросил я, сам не зная, для чего задаю ей этот вопрос.
– Я уже сказала тебе. Мне не нужны твои проклятые деньги. Обойдусь и без них. Спасибо. Я не позволю тебе так обращаться со мной. Я отослала их обратно.
Меня охватило отчаяние. Если она отослала мои деньги, я ничем уже не смогу удержать ее. Я глубоко вздохнул и, стараясь побороть досаду и разочарование, сказал:
– Я не верю тебе, Ева. Я не получал никаких денег. Ты лжешь и прекрасно знаешь, что лжешь.
– Говорю тебе, я отослала их обратно.
– Куда же ты их отослала?
– Я положила их в конверт и послала в клуб писателей. Ведь ты член этого клуба, не так ли?
Я откинулся на спинку кресла, почувствовав неимоверную тяжесть на душе.
– Но зачем ты это сделала? Я думал, что они тебе пригодятся.
– Повторяю тебе, мне не нужны деньги, – огрызнулась Ева. – Слушай, Клив, я не хочу больше видеть тебя. Не звони мне и не приходи. Я сказала Марта, чтобы она не пускала тебя на порог. Я приказала ей бросать трубку, если будешь звонить ты.
Барьеры, которые я так неохотно пытался воздвигнуть против Евиного влияния на меня, уже разрушились. А красота последних четырех дней потеряла для меня всякий смысл и была сметена потоком нахлынувшего на меня горького отчаянья, которое я почувствовал, услышав последние слова.
– Не сердись, Ева, – сказал я и до боли сжал телефонную трубку. – Я снова хочу видеть тебя.
– Нет, Клив, не будь идиотом. Я предупреждала тебя, но ты не слушал меня. Нам незачем больше встречаться.
Я забыл, где нахожусь. Забыл о Голде, об охватившем отвращении при виде пьяной Евы, которая лежала поперек кровати и храпела во сне. Я забыл даже о Кэрол. Мысль о том, что Ева бросает меня, была невыносима. Не она, а я сам должен решать, когда она надоест мне, когда пора бросить ее. Ведь я же плачу ей за ее услуги. Ева должна считаться со мной и исполнять мои желания.
– Мы не станем сейчас принимать окончательного решения, Ева, – стараясь унять дрожь в голосе и не показать своего отчаянья, сказал я. – Давай встретимся завтра? Я хотел бы поговорить с тобой.
– Нет, Клив, нам больше не о чем разговаривать. Не звони мне. Если ты позвонишь, я повешу трубку. Пора прекратить всю эту чехарду. Ты слишком уверен в себе. Ты считаешь, что у меня нет права голоса. Ты отнимаешь у меня слишком много времени, а мне это ни к чему.
– Послушай, Ева, я прошу извинить меня за то, что я ушел. Я все объясню тебе, если только ты дашь мне эту возможность. Я не имел в виду ничего плохого. Я просто не мог заснуть, все время ворочался и не хотел беспокоить тебя. Мы не можем перестать встречаться… Это слишком важно. Прошу тебя, Ева, не расстраивай меня.
– Я устала, и мне надоело говорить с тобой. Я не хочу больше видеть тебя. Прощай. – Наступила пауза. Потом Ева повторила: – Прощай, Клив, – и повесила трубку.
– Ева… – начал я и замер, уставившись в телефон.
Все кончено. Я не мог примириться с этим. «Господи, – подумал я, – что же я за ничтожество, если даже проститутка возвращает мне деньги и отказывается встретиться со мной». Я никогда в жизни не чувствовал себя таким униженным. Я положил трубку на рычаг. Рука дрожала. Я должен увидеться с этой уличной девкой. Меня охватило отчаянье: Ева в самом деле может не впустить меня в дом и может не отвечать на звонки. Тогда я совсем пропал.
– Кто тебе звонил, Клив? – крикнула Кэрол из спальни.
– Да так, один знакомый, – ответил я как можно увереннее.
– Что ему нужно? – Миссис Фарстон подошла к двери, бегом пересекла холл. В прозрачной ночной сорочке моя жена стояла рядом и спрашивала: – Кто все-таки это был?
Я подошел к бару и налил виски. Я не осмеливался показать жене свое лицо.
– Да так, один знакомый. По-моему, он был пьян.
– А… – Воцарилась пауза.
Я, по-прежнему боясь глянуть на Кэрол, залпом выпил виски.
– Хочешь выпить? – спросил я, ища сигареты.
– Нет, спасибо.
Я закурил и только тогда повернулся к жене. Мы посмотрели друг на друга. Взгляд Кэрол вопрошал.
– Послушай, – сказал я, пытаясь улыбнуться. – Пойдем спать. Я устал.
Мы вошли в спальню, и Кэрол улеглась на большую кровать. Подняв волосы, скользнула вниз так, что простыня очутилась на уровне подбородка. Глаза Кэрол были широко открыты и встревожены. Пока я ходил по комнате, докуривая сигарету, жена не сводила с меня глаз.
– Что ему было нужно? – внезапно спросила она.
Занятый своими мыслями, я не успел придумать объяснения ночному звонку, поэтому, застигнутый врасплох вопросом, вынужден был на ходу искать правдоподобный ответ.
– Кому?
– Твоему приятелю… тому, кто тебе звонил.
– Он был пьян. Бог знает, что ему было нужно. Я сказал, чтобы он повесил трубку.
– Жаль.
Я резко поднял голову, посмотрел на Кэрол, потушил сигарету и подошел к постели.
– Сожалею, что поступил так, но меня рассердило, что какой-то пьяница врывается в нашу жизнь.
Кэрол испытующе посмотрела на меня, но я отвернулся, чтоб снять халат. Потом улегся рядом с женой и выключил свет. Она прижалась ко мне, положив голову на мое плечо. Я обнял Кэрол. Мы долго молча лежали в темноте. И я все время повторял про себя: «Дурак, ты, дурак. Ты не ценишь своего счастья. Ты разрушаешь его. Ты просто сумасшедший. Еще не прошло пяти дней, как ты женат, а ты уже обманываешь жену. Женщина, которую ты обнимаешь, любит тебя. Она ради тебя готова на все. Чего ты ждешь от Евы? Она и пальцем не пошевелит для тебя. Ты же прекрасно это знаешь!»
– Что-нибудь случилось, Клив?
– Конечно, нет.
– Правда?
– Да.
– Тебя ничто не беспокоит? Скажи мне, Клив, правду. Я хочу все делить с тобой.
– Правда, ничего не произошло, дорогая. Я устал, и этот парень разозлил меня… Спи. Завтра я буду в полном порядке.
– Хорошо. – В голосе Кэрол слышались сомнение и тревога. – Ты ведь скажешь мне, если у тебя будут какие-то неприятности?
– Скажу.
– Обещаешь?
– Да.
Кэрол вздохнула и на минуту прильнула ко мне.
– Я так люблю тебя, Клив. Все у нас будет хорошо. Ты не допустишь, чтобы с нами случилось что-то плохое, да?
– Конечно, – сказал я, заведомо зная, что слова мои – обман. Успокаивая жену, я лгал, потому что уже допустил такое, что сделает ее несчастной. Я понимал, что поступлю с Кэрол по-свински: я променяю ее на Еву. Если бы можно было иметь Еву, не теряя Кэрол. Ведь они мне нужны обе. Но если такое положение может устроить Еву, то Кэрол – никогда. Вот и получалось, что я предпочту проститутку, а свою жену предам, своей женой пожертвую ради продажной женщины. Несмотря на эти мысли, я уверял Кэрол в обратном:
