ногами пришедших уже принялись собираться лужи. Торган достал из сундука в углу новые короткие штаны а-ля шорты и, никого не стесняясь, переоделся. Промокшие закинул на подоконник.
– Ой, ну чего ты как мя! Носишься со своим мяу, как курица с яйками!
– Курица с яйцами – это уже петух! – не преминула заметить сильфа.
– А ты, зоолог, лучше вообще помолчи! Тебе право слова не давали! – осадила её Лалка и тут же снова переключилась на меня. – Благодать Илистри снизошла на тебя! Как же я соскучилась!
– Ну-ну! – попытался вывернуться я из лап своей принцессы, ибо дроу полезла лобызаться. – Не при людях же! – я тут же вспомнил, что формально являюсь единственным человеком в комнате, потому исправился:
– Не при всех...
– Плевать! Моё! И я так соскучилась!
– Ты же вся мокрая! – попробовал я новый аргумент. – Аж течёт!
– Да? Ты почувствовал? – всё больше распалялась Лалвен.
– Тигруня тоже потеклау, глядя на вас, мяу!
– Отбздынь, блохастая! – отмахнулась дроу.
– Я же ещё без сил! – предпринял я новую попытку.
– Ничего-ничего, я всё сделаю сама, – кажется, Лалка совсем перевозбудилась.
Я принюхался.
«Ба! Да от тебя же несёт, подруга! Ты – пьяна!»
– Принцесса она, мяу! А ещё зверолюдок шалавамяу величает! – фыркнула наша полосатая спутница. Презрительно и назидательно.
– Да, я принцесса! Оставьте нас! – потребовала она.
– Между прочим, это мои хоромы! – заявил Торган. – Жаждущие могут пойти вон. Прямо под непогоду.
– Лал, а давай и правда выйдем? – предложил я жене в надежде, что холодный душ отрезвит её.
Но...
– Ты чего творишь? И почто так нализалась? – высказал я ей, когда мы вышли на крыльцо, и дверь за нами закрылась. – Никогда же раньше...
– Это всё кошатина виновата! – жена прильнула ко мне всем телом. – Отравила тебя своими лекарствами. И чтобы тебе помочь, я решилась тоже принять их. В качестве эксперимента. Чтобы найти антидот.
Капли дождя отбивали монотонную дробь по листьям деревьев и, не задерживаясь, срывались вниз, на землю. Равномерный перестук время от времени нарушали раскаты грома. А мы стояли возле двери под навесом, защищённые от небесной хляби.
– Это те «обеззараживающие» женские свечи, от которых на меня накатило с задержкой? – насупился я, ведь впечатления от лекарств Тигры у меня остались неприятные. – Но это вовсе не объясняет ароматов от тебя!
– Хи! Задержкой! Ик! Ты же не девочка! – улыбка Смеющейся девы Скалистых гор вышла гротескной.
– Ты же пьяна!
– Ну... Ты понимаешь... Тут такое дело... – Лалвен принялась задумчиво накручивать на свой палец волосы моей широкой и могучей мужской груди (спасибо – не лобка). Сильно крутить там было нечего, но дроу и не особенно расстроилась. – После того, как я рассосала эту Тигрину бяку, то меня с такой зверски непреодолимой силой потянуло на мальчиков. Только ты не подумай! Я не нарочно!
Мой мир рухнул. Не тот, старый, а приобретённый – с удобной и приятной Лалкой. Рухнул всего лишь от пары её слов. Наверное, я сам не заметил, как полюбил эту темнокожую остроухую девушку.
Жуткие сцены, когда моя жена принадлежит другому – гному, оркам по очереди – вспыхивали у меня в голове. Сердце рвалось на части. А ещё обиднее было то, что я чувствовал и свою вину.
«Так мне, уроду, и надо! Ведь я сам давеча видел сны обо мне с Тигрой. А если разум допустил... Предатель!»
Но разве же от этого боль становилась тише?
– И? Как оно? – только и смог выдавить из себя я. – Они.
* * *
Ой, где был я вчера – не найду днём с огнём,
Только помню, что стены с обоями...
И осталось лицо, и побои на нем.
Ну куда теперь выйти с побоями?
Если правда оно ну хотя бы на треть,
Остаётся одно – только лечь, помереть.
Хорошо, что вдова всё смогла пережить,
Пожалела меня и взяла к себе жить.
Владимир Высоцкий
– Ну Тыйхрен мне и предложил, – дроу опустила взгляд, – выпить. Сказал, что ему всегда помогает...
«Вот гномозвон! Жаль, что зверолюдки били его слишком прицельно, и он остался при своих двух!»
– Помогает, сказал, снять напряжение, раскрепоститься. И тогда всё должно само собой решиться, – продолжила Лалка.
– Ну да-ну да, ещё он, небось, и в бокал тебе подливал, чтобы помочь потом решиться? – вкрадчивым голосом поинтересовался я.
– Нет, – вздохнула принцесса. – «Пей из горла, – сказал он, – чтобы наверняка!»
– Чтобы наверняка... – шёпотом проговорил я.
Кажется, зрение подводило меня. Чёрная пелена легла на глаза, а в груди всё клокотало. Меня одолевала жажда.
Жажда убийства.
«А ведь этот гном мне сразу не понравился!»
– А дальше я пыталась потушить огонь, – Лалвен потянулась к моей эрогенной зоне, но я перехватил её руку, – желания.
– Вижу, до конца потушить не удалось, и ты пришла ко мне за добавкой! – да, получилось грубо, но у меня не было никакого желания сдерживаться.
«Что это за сжигающее изнутри мерзкое чувство? Ревность? Утрата? Обида? Злость?»
«До чего же паршиво!»
– Что-то мне стало нехорошо от выпитого, – пожаловалась Лалвен. – А ещё внизу живота всё горит и требует очищения... Помоги!
«Очищения ей захотелось! Я тебе не исповедник в церкви, чтобы отпускать грехи! И не святой, чтобы прощать... Хотя... Всё правильно. Это во мне говорят пережитки прошлого мира. Перед кем действительно нужно виниться, как не перед обиженным и обманутым?»
«Но мне от этого не легче».
Вспомнились свадебное татуирование дроу.
А развода не будет. В бракосочетательной системе тёмных эльфов расторжение брака попросту нет, не предусмотрено. Здесь семейные супружеские отношения – это дорога в одну сторону. «К одному концу», – я бы сказал, если бы не сегодняшний день. Как всегда и везде – концов может быть много, просто не всегда об этом известно. Или часть вариантов отметается по умолчанию. Просто по причине аморальности. Но они тоже реальны, что бы о них себе не воображали.
Ты прости меня, малыш,
Ду-ду-ду-дуру.
Если любишь то простишь,
Ду-ду-ду-дуру.[1]
«Помочь? Тебе? Что же с тобой сделали, моя Лалочка? Отняли у меня? Или только от меня зависит, сможем ли мы забыть и пойти
