– Похоже, Крук считает, что если мы будем искушать и дальше этого типа, он может выдать себя из одного лишь тщеславия, как Нейл Крим, которому так хотелось показать полицейским, где они оплошали, что сам сунул голову в петлю.
– У тебя в конверте была какая-то записка? – спросил я.
– «Держись подальше от этого, если дорожишь жизнью».
– Нельзя сказать, что этот джентльмен бросает слова на ветер, – заметил я.
– Или что он не предупреждал нас. Нужно передать дело в полицию. По-моему, этот человек опасен.
– Полицейские тоже опасны, – возразил я. – Их слишком много.
Паркинсон вопросительно посмотрел на меня из-под светлых бровей:
– Что ты имеешь в виду?
– То, что сказал. Меня бы вполне устроило, если бы в данном деле было бы меньше хотя бы одним полицейским.
Он кивнул:
– Ты прав. В общем, мы опоздали. Нам противостоит враг, знающий основной закон ведения войны: «Атакуй первым».
– Как это понять?
– Если я не ошибаюсь, то мы уже под наблюдением полиции. Во всяком случае, я.
Я вздрогнул.
– Как он выглядит?
– Обыкновенный полицейский. Конечно, может, это галлюцинация, но когда я вышел из телефонной будки после звонка тебе, какой-то полицейский наблюдал за мной. Когда я спускался в метро, он шел следом. Когда переходил улицу, видел его или очень похожего, слонявшегося на противоположной стороне дороги. А когда выглянул из твоего окна, какой-то констебль небрежно прохаживался мимо.
Вспыхнув от гнева, я бросился к окну. Моя комната находилась в цокольном этаже в задней стороне дома, окно выходило в темный двор, где на фоне вечернего неба чернели густые кусты. Я взялся за раму, но едва поднял ее, как услышал крик, в котором не узнал голоса Паркинсона, и тут же повернулся. Возможно, этот поворот спас мне жизнь. Раздался приглушенный звук, и я ощутил удар, а не боль. Услышал крик ужаса, который издал Паркинсон, ощутил, как его рука сжала мне плечо, а потом на минуту потерял сознание. Когда очнулся, Паркинсон зажимал мне платком рану, из которой шла кровь слишком обильно, на мой взгляд и, как оказалось потом, на взгляд домовладельца.
– Ты чудом остался в живых, – прошептал бледный как полотно Паркинсон. – Пуля могла угодить в сердце. – Он шагнул к телефону. – Ну, что скажешь о полиции? – продолжил он, повесив трубку.
– Я убежден, что полицейских вокруг нас больше, чем нам нужно, – сурово ответил я. – Кстати, что с ним?
Паркинсон приблизился к окну.
– Господи, я и думать о нем забыл. Ну конечно, он скрылся. Наверное, думает, что убил тебя. Очевидно, он охотится за тобой. Я какое-то время стоял у окна, и он не пытался в меня стрелять, разве что, – вежливо добавил Паркинсон, – оставил меня на потом. Я ведь могу узнать его, пользуюсь твоим доверием, так что, вероятно, он со-чтет нужным убрать и меня.
– Он не пытался убить нас обоих, – заметил я.
– Он подождет, выяснит, убил ли тебя. Нет смысла впустую тратить патроны. Это наш рыжий друг в полицейском мундире?
Я лишь пожал плечами.
– Дело осложняется, потому что у этого человека не было бороды. Значит, обычно он чисто выбрит. Жаль. В Лондоне таких полно.
Мы сочувственно улыбнулись друг другу, и тут по-явился врач. Держался он небрежно, ободряюще.
– Кость не задета, – сообщил он. – Как это случилось? – И пристально поглядел на нас обоих.
– Я возился с револьвером, не зная, что он заряжен, – произнес я.
Врач положил руку мне на здоровое плечо.
– Примите совет опытного человека относительно лжи, – сказал он. – Не совершайте ошибки, считая собеседника глупым. Вы не могли нанести себе такую рану.
– Кертис пытается спасти мою репутацию, – объяснил Паркинсон. – Револьвер его, но возился с ним я. Мы оба не знали, что он заряжен.
– Сумасшедший дом самое место для таких, как вы, – пробурчал врач. – Я знал человека, которого судили за непредумышленное убийство из-за похожего дурачества.
Он собрал свои вещи, велел мне лечь в постель, сказал, что зайдет утром, и ушел.
– Можешь подождать несколько минут? – спросил Паркинсон. – Хочу убедиться, что тот человек исчез.
Вернулся он минуты через две.
– Никаких следов. Я разговаривал с настоящим полицейским. Он здесь уже долго, и сменят его через несколько часов. Этот прятавшийся тип такой же фальшивый, как браслеты, которые получил Британский музей. Давай посмотрим на пулю.
Она прошла через мое плечо и угодила в край мраморной облицовки камина, отчего сильно сплющилась. Это была обычная пуля тридцать второго калибра.
– Не представляю, сколько таких пистолетов в Лондоне, – заметил я. У меня у самого был такой. – Достаточно лишь читать газеты, чтобы понять, сколько людей владеет оружием, явно не для того, чтобы бить пулями мух.
– Иногда для того, чтобы убирать своих врагов. Что ж, если не хочешь участия полиции…
– Как могу я хотеть этого? – воскликнул я. – Они думают: «Перед нами загадка убийства. Мы разрешили ее. Если эти дилетанты попытаются расстроить наше дело, то они заслуживают смерти».
Паркинсон засмеялся:
– Хочешь действовать самостоятельно? Как знаешь, но я надеюсь, что Крук тебя образумит. Лично я категорически против того, чтобы этим преступникам позволяли разгуливать по улицам. Нет, это не альтруизм, а эгоистичный интерес. В конце концов, возможно, я намечен очередной мишенью.
– Убийца скоро потеряет осторожность. Проблема большинства преступников в том, что они считают себя умными.
– Если хочешь утешить себя тем, что моя смерть будет средством отправить негодяя под суд, позволь мне снова напомнить, что я не альтруист. Я был бы гораздо счастливее в открытом море.
– А я нет, черт возьми! Он сам себя выдаст. Тот факт, что он начал раздавать свои сувениры, свидетельствует о многом. Он начинает паниковать и хочет отпугнуть нас.
Паркинсон усмехнулся.
– Проявляешь рвение? – спросил он, и я нехотя признался, что да.
– Конец этого дела близок, я уверен в этом, – добавил я. – Да, можешь сказать, что я проявляю рвение.
– То есть не только хочешь видеть Фэнни на свободе, но и стать ее освободителем?
– Да! – воскликнул я. – Ты знаешь не хуже меня, что она будет обо мне невысокого мнения, если я сдамся.
– Ты прав, – кивнул Паркинсон. – Но прислушайся к моему совету: не выходи на улицу после наступления темноты. В следующий раз получишь пулю в голову или нож под лопатку. Человек, которого ждет петля, не будет испытывать угрызений совести из-за еще одного трупа. Я поговорю с полицейским, с настоящим, – добавил он, подходя к двери. – Скажу, что мы несколько минут назад слышали у окна подозрительные звуки – наверное, на том стволе был глушитель, иначе шума было бы гораздо больше, – и попрошу поддержки. Утром позвоню, проверю, жив ли ты.
Четыре дня я был hors de combat[7]. Отчаянно раздражался из-за того, что нахожусь не у дел, и врач угрожал мне двумя неделями изоляции. Даже завел речь о частной лечебнице, но я попросил его уйти. Подолгу разговаривал по телефону с Круком, его помощники продолжали заниматься делом, и под вечер четвертого дня появились новости. Крук сам приехал ко мне, чтобы сообщить их.
– Хочу показать тебе кое-что, – сказал он. – Ты видел их раньше? – И бросил мне на постель исчезнувшие китайские браслеты.
Сначала я не поверил своим глазам: подумал, что это первоклассная подделка, но это было не так. Вскоре мы узнали мнение Тестера, он пригласил нескольких экспертов, и все они согласились, что браслеты подлинные.
– Откуда они взялись? – воскликнул я.
– Их принесла женщина по фамилии Харпер. Объяснила, что купила их в лавке китайских товаров возле Бонд-стрит. Я знаю эту лавку. То есть, – он усмехнулся и ткнул пальцами в постель, – знает кое-кто из моих помощников. Много художественных поделок, изредка первоклассные вещи вроде этих.
Крук любовно погладил браслеты. Но не потому, что они для него что-либо значили как произведение искусства, просто он видел в них средство для успешного, может быть, сенсационного завершения расследования.
– Когда она купила их? – спросил я.
– Месяц назад. Разумеется, женщина понятия не имела об их истинной ценности. Красивые нефритовые браслеты, прекрасно подходящие к вечернему платью, которое она только что приобрела.
– А кому принадлежит лавка?
– Одной паре с утонченными замыслами. Иногда это столовая, порой художественный салон – но обычно одно из тех бестолковых предприятий, где бухгалтерские книги вечно не в порядке и убытки следуют за убытками.
– Откуда эта пара взяла их?
– Явился какой-то человек, сказал, что только что вернулся из Китая, предложил им слоников из кости, браслеты и ожерелья, вышитые скатерти. В общем, базарный хлам, и среди него браслеты. Они, заявил этот человек, самые ценные в его коллекции. Молодые люди сказали мне – браслеты так им понравились, что они дали за них сорок фунтов. Когда они сообщили это мне, рты у них раскрылись, как пивные кружки. Сорок фунтов! Господи!
