— Постой, Скат! — вроде, капитан голоса не повышал, но остальные притихли. Парень, бормоча под нос, смешал домино для новой партии. — Тебя как зовут, малец?
— Матушка прозвала Алесом, а люди добрые Лесем кличут.
— А верно ли так ловок, как хвалишься?
— Не-а! Это я прибеднялся.
— Гонит он… — буркнул Скат.
— Не-а! Я ещё ножики метать умею, только дайте!
Отыскались ножик, дротик и с десяток зевак.
— Неплохо, — сдержанно одобрил капитан, когда дротик воткнулся точнёхонько в центр лба намалёванной на ящике рожи.
Алесса потупилась. Хе-хе, не только у эльфов глаз — алмаз. Правда, она в левый глаз и метила, но остальным об этом знать необязательно.
Морской волк оглядел «шпанёнка» с ног до головы, одобрительно крякнул.
— Что, возьмём салагу?
— Возьми-ите! А то я плотик утлый на верёвочке присобачу, хвостиком повезёте…
Га-га-га! Го-го-го! С хохотом и улюлюканьем её сопроводили на корабль, где разъяснили всё по принципу "сечёшь, ага?" и торжественно вручили швабру.
— Ой-ё… — Алесса обвела тоскливым взглядом необъятную палубу, попутно переваривая информацию о такелаже: оказывается, бельевую верёвку надо звать как рыбу «линем» и помаленьку травить. Брр! Впрочем… Что тут мыть-то? Чай, у Вилля дома бардак бывал и похлеще. Как говорят, глаза боятся, да руки делают, а с песней и вовсе работа спорится…
…Тёмно-синяя полоса воды с каждой секундой росла. Корабль поскрипывал, увозя Алессу далеко-далеко в неизвестность, но она не сводила глаз с водопада. Река бежала по самому гребню невысокого взгорья и, вдребезги разлетаясь об уступы, низвергалась прямо в Океан. Рассветный Каскад… Хрустальный, перламутровый, с синими мазками гротов и белым руном бурунов, в конце пути он целовал солёную морскую пену, рождая семицветную радугу…
— Эй, салага, заснул?!
Алесса нехотя макнула швабру в ведро. Она, государственная преступница в розыске, плывёт через пол-Океана в гости к своему другу, элитному гвардейцу и послу императора Неверрийского.
О-чу-меть!
***
Двое стояли на городской стене, видимые лишь розовато-золотым лучам прозрачного спросонья солнца да солёному северному ветру. Попутному ветру.
— Надеюсь, она доберётся без приключений? — с ноткой беспокойства спросила девушка.
— Доберётся, Росс. Должна добраться.
Из рассветного воздуха соткалась фигура юноши, русоволосого, с россыпью веснушек по носу и щекам.
— Мы сделали, что было в наших силах, — сказал бог Удачи. — Теперь всё зависит только от них. Кружевница едва удерживает паутину, а Создателям, как всегда, не до нас.
ГЛАВА 16
Златень, 1436 года от С.Б. Скадар
Тучи заворчали глухо, с затаённой угрозой, будто последние полторы недели сухой жары только тем и занимались, что вынашивали планы мести раскалённому югу.
— Не слишком разумно сравнивать с цепной шавкой волка, когда он не в духе, — с прохладцей заметил Вилль.
— Пресветлая Богиня! Да вы мне угрожаете?! — «испугался» Шантэль.
— Отнюдь. Просвещаю для полноты собственного портрета.
— Неужели не удивлены?
— Если отвечу положительно, то потешу ваше самолюбие в ущерб собственному, если отрицательно — то солгу перед Богиней и пращурами. Поэтому я скажу: доброй ночи, л" лэрд.
Какое-то время Шантэль созерцал делано апатичное лицо аватара, наконец, изрёк:
— То ли гордыня, то ли спесь. То ли дурь в голове, что вернее всего.
— Я никогда не принадлежал ни одной из Ветвей, и просить о снисхождении высокого л" лэрда не стану. Если вам угодно барыжничать своими знаниями на стороне… хм, валяйте!
— Да как с тобой прислуга уживается?!! На месте полукровки я бы подмётки стёр, но сбежал!
— Фехтуя на саблях, предавались мы как-то размышлениям о Силль-Миеллоне. И сошлись во мнениях.
— Я, к слову, советник Повелителя Саридэла…
— Припоминаю. Если не ошибаюсь, это его сын Савиэль ходил с дипломатической миссией по равеннским домам терпимости, а ваши агенты потом заметки с вестовых тумб сдирали. Их ещё за хулиганов приняли…
— Принц Савиэль ещё молод и не женат, — усмехнулся Шантэль. — Ведь это только у аватар принято, чтобы первая брачная ночь была… первой?
— Это такая же истина, как общеизвестная версия нашего предательства, — ляпнул Вилль прежде, чем сообразил, что силль-миеллонец только и ждал, когда он взбрыкнёт.
Шантэль, рассмеявшись, довольно закивал.
— Я уже и забыл, что эльфы бывают молодыми… настолько. Ты присягнул императору, верно?
Вилль осторожно «угукнул».
— Это хороший выбор и для тебя, и для него. С другой стороны — ответственность на грани опасности. Повелитель доверяет аватарам, как себе, а твоё чутьё ещё слабо развито. Через тебя враг может добраться до Аристана.
— Кто? Как?
— Пока не знаю. На твоём месте я бы держал ухо востро с этой девочкой, Летти. Да, я тоже знаю про феромоны, но это ещё не всё. Не удивлюсь, если она подбросила тебе ехидну, только не знаю, зачем. Накануне она крутилась с мешком возле твоей комнаты, думая, что все мы внизу.
— Я знаю…
— И я даже могу предположить, откуда ты это узнал! Она пришла и рассказала сама, эта несчастная девочка, до дрожи боящаяся хозяина Дарьена… и меня. Скорее всего, она плакала, а ты её утешал, неохотно, но вынужденно, и горячо убеждал в её же собственной невиновности. Верно, Арвиэль?
— Сострадание есть одна из светлейших добродетелей… — тоскливо протянул в небо Вилль. На плотной границе солнечно-жёлтый цвет ещё боролся с наступающим грязно-лиловым, но с каждой минутой слабел, неотвратимо сдавая позиции.
…Люди и аватары под знамёнами грифона дорого продавали каждый вздох, каждый шаг назад. До тех пор, пока пятиться стало некуда. Скорпионы карабкались по трупам, наседали на ворота. Вражеские нарвалы[11] превратили западную стену в гряду оплавленных магией валунов, из которой торчал сбитый наземь шпиль Академии Магии.
И тогда совсем юная девушка подняла меч и бесстрашно сдёрнула шлем…
— Дождь начнётся через полчаса, не раньше, так что вымокнуть я не боюсь, — как всегда, Шантэль не нуждался в прямом вопросе. — Я понимаю твою неприязнь, Арвиэль. Более того, могу заверить, что Высокие Короли довольно скоро пожалели об опрометчивом проклятии. Блага это никому не принесло. Силль-Миеллон ослабел, а аватары погибли. Поэтому повторяю: будь осторожнее, последний из рода. А теперь доброй ночи.
— Подождите! — Шантэль обернулся. — Откуда вы знаете обо мне?
— Вашего деда звали Дарсиль Фелленвирд из Ветви Багряного Клёна. Он погиб в карательном походе на Скадар, который окончился у подножия Поднебесной Цепи, и на нём завершился род Фелленвирд. Эту фамилию — фамилию мужа первой отступницы — в Силль-Миеллоне предпочли забыть, а вашего отца, вероятно, взяли на воспитание родичи матери, Винтерленны.
— Они стали вождями нашего Клана, Араисс и Далила Винтерленн.
— Вот как? Твой отец изменил фамилию, взяв по первому слогу от материной и отцовской. Но, поверь, тем немногим, кто помнит Россэлин, достаточно одного взгляда на тебя, чтобы всё понять, — Шантэль засмеялся. — Твоя бабушка тоже предпочитала саблю расчёске.
***
Окоём застило до горизонта низкими набрякшими тучами; казалось, вот-вот одна зацепится за острую пику ёлки в смешанном полесье Орлики, и пойдёт трещина по небу, ветвясь и расползаясь, как сыпучая тафта в руках неумелой швеи. Хлынет дождь: сразу — резко, с первых капель — яростно, не размениваясь на пробные тёмные бляшки в неостывшем ещё песке.
Но гроза не торопилась. Она ждала слишком долго, чтобы позволить себе ещё немного торжества над присмиревшим миром.
— Войди, Дан! — разрешил Вилль прежде, чем в дверь постучали. Судя по глухому звуку, сапогом.
Сперва показалась обтянутая белой рубахой спина с толстым чёрным канатом косы посередине. Следом в щель лаской шмыгнул её обладатель, а уж потом дверь открылась нараспашку, являя серебряный поднос величиной с обеденную поляну, убранную традиционными фруктами, печёной рулькой и…
"Винище!" — желудок истошно заголосил, перед глазами замелькали картинки: торчащая из жбана с помоями когтистая дуля, удирающий из-под обстрела косточками павлин, песня "Про коня" с выходом из-за камина за неимением печки…
— Брр!
— Л" лэрд не любит грозу?
— Л" лэрд не любит ссориться с братом, — Вилль сидел на подоконнике, удобно привалившись спиной к стеклу.
Дан, поставив поднос, замешкался на пороге.
— Что-то случилось? Быть может, вина?
— Нет! Может, просто гроза. А может, препирался с Шантэлем и у меня мозги набекрень от словесных пируэтов. Вина сам выпей, если хочешь.
— Не откажусь. Хорошее у них вино, крепкое, терпкое, сливово-алое, как гранат. Глотнёшь прохладу, а она потом бежит живым огоньком по крови, и будто сам оживаешь, — забормотал Дан, всего на полногтя не долив до краёв, и теперь разглядывая рубиновую жидкость под свечкой. — Служанка мне всё рассказала.
