Что произошло — видели все, но объяснить как бомба оказалась в машине не мог никто. Даже сторож Сопелко, старательный и бдительный страж гаража. На посту он не пил никогда, и, если надирался то только после смены. Поэтому Алексей не сомневался, что чужие люди беспрепятственно пройти в гараж не могли. Да и по виду Сопелко — удивленному, ошарашенному, можно было судить — взрыв для него такая же неожиданность, как и для других.
Первым в реальное время вернулся Алексей. Спросил сторожа:
— Кто здесь был?
Тот правильно понял вопрос.
— Из чужих — никого. Только свои.
— Так и никого?
— Э-э, — память восстанавливала события мучительно трудно, — э-э… Да, два хера из пожарной инспекции…
— Ты же всех своих знаешь, кто они?
— Это были незнакомые. Из центрального управления.
— Видел, что они делали?
— Обошли гараж. Проверили огнетушители. Ящики с песком. Все время на моих глазах…
Алексей посмотрел на часы.
— Ладно, поступай как положено в таких случаях, а мне некогда. Еду на работу.
— Э-э, ты должен остаться до прибытия милиции…
— Извини, никому я ничего не должен. Милиция ни машины не вернет, ни зарплаты не выдаст… Перебьются без меня.
Алексей повернулся и не оглядываясь на останки своего боевого коня, двинулся из гаража к троллейбусной остановке..
Весь день его никто не тревожил. Он ждал звонка из милиции, но вызова не последовало.
Вечером Алексей направился прямо домой, решив не заезжать в гараж. Видеть свой раскуроченный «москвичок» желания не было никакого.
Хмурый и злой, Алексей втиснулся в переполненный вагон метропоезда и закачался вместе с остальными пассажирами.
Перед очередной остановкой поезд резко тормознул. Вагон дернулся. Толпу, набившуюся внутрь до отказа, ещё больше сжало. Привыкшие ко всему, люди не выражали вслух неудовольствия: то ли ещё может случиться в транспорте?
— Вы сходите?
Алексей скосил глаза и увидел стоявшую за ним блондинку.
— Я вас пропущу.
Вагон опять дернулся, но на этот раз не так резко. За окнами замелькали мраморные своды станции.
Двери с шумом открылись. Алексей посторонился, освобождая женщине место для выхода. Она, ловко повернувшись к нему боком, скользнула мимо. Авоську с бананами, которую Алексей держал в правой руке, резко дернуло и потянуло. Не понимая в чем дело, он пытался удержать авоську, но заметил, что одна из её петель зацепилась за пряжку сумки, которую несла женщина.
— Осторожно, двери закрываются!
Радиоголос дал понять, что надо спешно выскакивать из вагона либо бросать авоську. Алексей, толкнув входившего парня, выпрыгнул на платформу.
— Простите!
Он задержал женщину за руку. Она остановилась, обернулась, сверкнув глазами на нахала, посмевшего её так невежливо задержать.
— Вы что?!
Однако тут же поняла в чем дело и улыбнулась смущенно.
Теперь Алексей разглядел её как следует. Свежее лицо с румяными щеками казалось вылепленным искусным художником. Черные брови подчеркивали глубокую голубизну глаз. Высокая упругая грудь вызывающе натягивала легкую ткань розовой блузки.
— Простите. Я сейчас отцеплюсь…
— Ой, не надо! — Алексей отреагировал на её предложение почти испуганно. — Мне этого не хочется. Во всяком случае — не спешите. Не надо обижать тех, кого подцепили.
— Выходит я вас подцепила?
— Ага! Это все видели.
Она посерьезнела.
— Ладно, я вижу — вам пора идти. Отцепляйтесь.
— Прогоняете, да? — Он старался говорить шутливо, но голос звучал с искренней грустью.
Он достал из кармана перочинный нож, открыл и протянул ей.
— Режьте у своей сумочки пряжку.
Она посмотрела на него, ничего не понимая.
— Зачем?
— Я вделаю её в оправу и буду носить как талисман.
Позже, когда они стали друзьями, Жанна призналась, что Алексей понравился ей сразу и отцеплять его, пойманного на счастливый крючок судьбы, особого желания не было. Ей тогда даже показалось, что они знакомы по меньшей мере с детства, хорошо понимают и чувствуют друг друга. Конечно, уйди Алексей тогда сразу, не прояви настойчивости, она его забыла бы — мало ли в жизни случайных встреч, которые поначалу обжигают неожиданной радостью, ожиданием возможного счастья, но потом забываются, улетают из памяти и никогда не возвращаются в воспоминаниях.
Жанна была страшно одинока и тяжело переживала свою неустроенность. При этом чем старше она становилась, тем чаще вспоминала один из давних разговоров отца, случайным свидетелем которого стала в детстве. Отец умер рано, но Жанна его хорошо помнила. Он был красивым мужчиной с буйной шевелюрой непослушных волос, высокий, широкоплечий, сильный. Она почему-то не могла представить отца улыбающимся. Он всегда выглядел озабоченно, если не сказать скорбно. Вполне возможно, что это было отпечатком профессии врача-психиатра. Вечерами отец брал гитару и сочным баритоном пел старинные романсы.
Однажды, случайно оказавшись в доме, Жанна — ей тогда стукнуло двенадцать — стала свидетельницей его беседы с племянницей мамы Анной. Это была красивая молодая женщина с несложившейся семейной жизнью. Приступы депрессии, истерические припадки делали её существование невыносимым. И вот с племянницей решил заняться папа. Они сидели в сумеречной гостиной на даче в Мамонтовке друг напротив друга в старых креслах-качалках.
— Милая Анечка, — голос отца красивый и сочный звучал приглушенно, — вы умная, чистая женщина. И вот оба эти качества сейчас работают против вас. Ваше женское естество, извините за кажущуюся грубость, — ваша сексуальная неустроенность требует мужского присутствия. Вас будоражат эротические сны. Или я не прав?
— Правы… — Щеки Анечки стали пунцовыми. Она смущенно опустила глаза.
— Ваша беда, милая, в том, что вы на свое несчастье создали в воображении идеал мужчины. Он, — папа взял руку Анечки и погладил её, — должен быть высоким, элегантным, умным. Должен любить театр, беседовать о литературе, об искусстве… Носить вас на руках…
— Да, — Анечка опустила голову ещё ниже и стала нервно теребить край юбки.
— Теперь постарайтесь понять, что между тем, что вы воображаете и тем, что от вас требует физиология — большая пропасть. Пусть я буду грубым, но вы уж потерпите.
Анечка молча кивнула.
— Милая, — судя по всему отец боялся обидеть племянницу, — вы не обидитесь?
— Нет…
— Анечка, женщине с вашим темпераментом надо рождаться глупой…
— Я…
— Не перебивайте, милая. Именно глупой. Вам нужен мужик, самец. Сильный, рукастый, который бы мог доставить телесную радость. Однако, встречая настоящего мужика, который как говорят подбивает под вас клинья, вы, Анечка, начинаете его оценивать по своей шкале: ах, он не очень умен; ох, о чем мы с ним будем беседовать?.. Разве не так?
— Наверное так.
— Неужели у вас нет на примете мужчины, который мог бы стать другом, мужем, в крайнем случае, если боитесь брака, — любовником?
— Есть… — Анечка выдохнула ответ почти не артикулируя звуки, и он прозвучал как шорох листьев при ветре.
— Так что же?
— Он мне не особенно нравится.
— Почему?
— Он такой большой… и пахнет табаком… Он громко смеется. Он все время пытается меня обнять… потрогать…
— Милая, это же так хорошо…
О чем шел разговор дальше Жанна не знала — её позвала на кухню мама. Но тетя Аня, молодой искусствовед, вскоре вышла замуж за большого, пахшего табаком мужчину — Андрея Николаевича Пальцева. Со временем тонкая изящная Анечка обабилась, расплылась, растолстела, завела двух детей. В муже она не чаяла души, но главное — у неё перестало без видимых причин портиться её настроение, в характере появились житейская уверенность, доброта, внимательность к людям…
Тогда Жанна не сумела связать преображение тети Ани, которая по словам мамы «всю жизнь искала принца из сказки», в нормальную женщину — мать и жену, с советами, которые ей дали. Только в зрелом возрасте пришло понимание глубокой человеческой правоты отца.
После школы Жанна избрала для себя профессию психолога. Она сумела успешно окончить университет, защитила диссертацию.
Углубляясь в науку, Жанна открывала для себя новый мир, скрытый от прямых взглядов, узнавала такие казалось бы странные вещи как специфика человеческих реакций, мотивация поведения и поступков, особенности социального поведения в связи с изменением обстоятельств, психоанализ и психокоррекция. Стараясь анализировать особенности собственного поведения и натуры по методикам, которые рекомендовала наука, Жанна все больше убеждалась что её представления о собственной высокой индивидуальности всего лишь самообман. В основном весь комплекс психических свойств каждого состоит из тех стандартных элементов, которые природа собрала в особый набор. Разница определялась в основном ресурсами здоровья и состоянием нервной системы.
