Закончив, девчонки расселись по партам, а я все мучалась — бинт никак не хотел держаться на голых костях.
— Плохо, девушка, плохо… — шипел преподаватель.
Я стала поправлять повязку, а нога возьми и отвались. Зачет мне не поставили.
— Вы искалечили пациента, — сказал препод. — Возможно, он даже скончался от потери крови.
Я оправдывалась, что пациента убили еще до моего рождения, но ничто не помогло.
По дороге домой, я все жалела, что мне не дали перевязать преподавателя: хоть бы пользу обществу принесла.
Да, наверное, я могу убить человека. Не из-за проваленной сессии (прошла та романтическая пора), а защищаясь. Трусила бы и тянула до последнего, но в случае угрозы кому-нибудь из близких ничуть не постеснялась. Собственно, на то и пистолет в хлебнице лежит.
ЛИТЕРАТУРНЫЕ НЕЗНАКОМЦЫ
25 июля 2007 г.
Меня как крутого агента и знатока литературных тонкостей позвали проводить семинар для молодых писателей на интернете.
Все было организовано по высшему разряду: на экране слайды, я — в наушниках и с микрофоном — вещаю о судьбах индустрии. Народу набралось порядочно: я потом смотрела статистику — 593 человека.
Последним пунктом семинара был разбор произведений новичков. На роль жертвы вызвался молодой человек по имени Конан-Варвар.
Conan the Barbarian: «Я написал детектив про студентов».
Marge Tensh: «Давайте начнем с краткого описания сюжета».
Conan the Barbarian: «Преподаватель обращается к частному детективу с просьбой расследовать ЧП, произошедшее в стенах университета. На следующий день назначен важный экзамен, и преподаватель обнаружил, что кто-то проник в его комнату и списал экзаменационное задание».
Marge Tensh: «И чем заканчивается история?»
Conan the Barbarian: «Детектив расследует дело и припирает виновного к стенке».
Marge Tensh: «Понятно. Пришлите первую страницу текста».
Я разгромила Конана-Варвара в пух и прах: сюжет примитивный, характеры героев не раскрыты, все улики притянуты за уши.
Marge Tensh: «Но самая большая проблема — это слог. Первое предложение просто ужасно: „В 2005 году ряд обстоятельств — я не буду здесь на них останавливаться — привел мистера Семлоха и меня в один из наших знаменитых университетских городов; мы пробыли там несколько недель и за это время столкнулись с одним происшествием, о котором я собираюсь рассказать, не слишком запутанным, но весьма поучительным“. Так нельзя писать».
Conan the Barbarian: «Скажите это сэру Артуру Конан Дойлю, уважаемая Мардж Тенш. Вы только что забраковали рассказ о Шерлоке Холмсе „Приключения трех студентов“. Я всего лишь изменила дату и написала имя Holmes наоборт — Semloh. Искренне желаю вам дальнейших профессиональных свершений. С приветом, Орла».
Как могла, я постаралась свести все на шутку. Писала, что для конца 19-го века такая проза была приемлемой, а сейчас так не пишут, что лично я вообще не люблю Конан Дойля… Кто-то меня поддерживал, кто-то нет… Репутация таяла, как мороженое на солнцепеке.
Выключив компьютер, я отвалилась на спинку кресла. Ну что Орла за сука?
Позвонила Мелиссе. А она, вместо того, чтобы утешать, сказала, что мы с Орлой друг друга стоим.
Пол, свет очей моих, пришел домой, выслушал.
— Как я теперь людям в глаза буду смотреть? — причитала я.
— Не было этого, — отозвался он. — Прошлое — это не то, что случилось раньше, а то, что мы думаем о себе сейчас. Помнишь?
Пойду придумаю, что я распрекрасная Царевна-Лебедь и Василиса Премудрая. А кто с этим не согласен — я того вообще не помню. Значит, его не существует на свете.
Вот была бы красота —Скинуть девушку с моста:Баба с возу — сразу легче…Я — кобыла, да?
СМЕНА
26 августа 2007 г.
Раньше я писала дневник чуть ли не ежедневно. А сейчас мне некогда! Вот уже месяц как я, Пол и коллектив клиники «Репродукция» трахаемся, чтобы завести ребенка.
Уколы, от которых дико ломит задницу. От одних таблеток меня тошнит, от других — звенит в ушах. А ведь наш будущий карапуз ничего не оценит… Его еще нет на свете, а у меня к нему нежность. Опять шансы — как при игре в рулетку. Черное или красное? Или вообще зеро?
Рассказала маме про нашу затею. Она уже смирилась, что я непутевая по женской части, а тут…
— Господи, радость-то какая! — прошептала она.
По ее дрогнувшему голосу я поняла, что мама плачет.
— Мамуль, ты чего?
— Я до сих пор помню, как держала тебя на руках. Папа спит, а я встану кормить — у тебя головенка мокрая, вспотела вся… Держу на руках и боюсь дышать… И ничего дороже нет…
Мама плакала потому, что это нечто особенное, непередаваемое словами: твоя дочь — самое дорогое существо — вдруг понимает, как ты ее любишь. Потому что сама начинает любить точно так же — безумно, безотчетно, первобытно.
Мама рассказывала, что каждый день молится о нас с Лелей. Не Богу — а всему миру, и нам тоже: «Доченьки мои! Пусть у вас все будет хорошо!»
У мамы не одна, а три жизни: это от нее уходили мои мужчины, это у нее в почках обнаружили камни. Мои книги, Лелина вера принадлежат ей без остатка.
— Все поменяется, — сказала мама. — Ты будешь смотреть на ребенка, на свои руки, на ваше отражение в зеркале: «Неужели это я сделала? Как? Я же не умею!» А ответа нет: ты просто понимаешь, что создала чудо из небытия.
Государства, мужчины, карьера, красота — все проходит. А материнство — это навсегда, что бы ни случилось.
— Мам, дети — это счастье?
— Нет. Счастье — это свобода и покой; дети — это любовь. А если любишь — ни свободы, ни покоя не будет.
Все вернулось к инь и ян — двум изначальным противоположностям, связанным в одно целое. Любить — жить для других. Быть свободным и спокойным — жить для себя.
Рука правая, рука левая: отними любую — будешь инвалидом.
Только рядом, дополняя и уравновешивая, — дракон и тигр, идущие по кругу.
НОВЫЙ МИР
27 августа 2007 г.
Две недели назад Люси подошла ко мне:
— Мне нужен отпуск.
Я посочувствовала:
— Что, совсем Ронский-Понский достал?
— Нет. Моя подруга Анна приглашает меня в археологическую экспедицию в Мексику. Это заброшенное индейское поселение в пустыне. В шестнадцатом веке его жители вымерли от оспы, а дома очень хорошо сохранились. Их нужно раскопать.
За окном палило калифорнийское солнце; воздух над асфальтом колыхался от зноя…
— Вставать будем в пять утра, чтобы успеть поработать до солнцепека, — мечтала Люси. — Кругом кактусы, небо высокое-превысокое… Недавно там на раскопе нашли золотую подвеску…
В ее глазах горели отблески сокровищ, а в моих — разве что отсвет монитора. Я в такую жару даже за хлебом съездить не могу.
— Отправляйся, конечно, если тебе надо.
Я чувствовали себя старее, чем самый древний скелет на индейском кладбище.
Вскоре Люси уже была на раскопе. В лагере кипела жизнь: техники возились с образцами, рабочие подготавливали инструмент, на кухне шаманила повариха Камил — огромная женщина-баобаб.
Начальник экспедиции Сандро потащил Люси по своим владениям.
— Здесь был храм, — показал он ей квадратную яму. — А вон там — амбар; дальше по улице — остатки жилого дома.
— А где у них тут ювелирный магазин? — улыбнулась Люси.
Сандро укоризненно покачал головой.
— Изделия из драгоценных металлов, как правило, обнаруживаются на покойниках. Но мы не разрешаем новичкам копать могилы. Твое место будет на деревенской помойке: там тоже весьма интересные находки попадаются.
Во время ужина Анна представила Люси будущих коллег:
— Это наш археобиолог Дэвид, — шепотом объясняла она. — Умеет жрать саранчу и пить из лужи. Говорит, что так делал Иоанн Креститель. Это компьютерщик Самуэль. Если тебе нужен лак для ногтей или тушь — обращайся.
В том же духе были охарактеризованы техники, рабочие и начальство.
В этот момент к кухне подошел белокурый ангел в майке с надписью «Иисус Христос — супер-звезда». Люси перевела взгляд на Анну. Та выкладывала из макарон слово: «Забудь».
Подъем в лагере объявлялся с помощью матюгальника. Овсянка на завтрак, чашка паршивого кофе из бачка… Так до конца и не проснувшись, Люси полезла за остальными в раскоп, где находилась индейская помойка.
Джентельменам выдали по лопате, а леди — по совку и кисточке.
Собираясь в экспедицию, Люси втайне надеялась, что среди археологов можно встретить приличного парня. Но даже ангел Марио оказался не на высоте.
Сначала никто не мог понять, почему он брезгует стряпней Камил и при этом остается жив- здоров.
