Не приняв сторону Зиновьева в решающей борьбе 1925 – 1926 годов, Бухарин вознаграждается тем, что он становится во главе Коминтерна вместо Зиновьева. Для Сталина это назначение – временное. Сталину неприятно, что во главе Коминтерна стоит русский член Политбюро: формально Коминтерн ведь как будто бы высшая инстанция мирового коммунизма и формально стоит над Сталиным. Скоро Бухарин будет заменён послушным Молотовым и, наконец, болгарином Димитровым.
К чести Бухарина надо сказать, что сталинскую мясорубку – идти напролом к коммунизму и прежде всего разгромить крестьянство – он не принимает. Он бы мог, как все остальные молотовы и кагановичи, дуть в дудку нового хозяина. Тем более, что в сущности к троцкистско-зиновьевской оппозиции он симпатии не питает, не видя большой разницы между их политикой и сталинской.
И когда Сталин окончательно выбирает свой путь – упразднение НЭПа и разгром деревни, Бухарин энергично выступает против. Сталин удаляет его от власти, и Бухарин переходит в оппозицию. Но хотя сталинские сподручные старательно приклеивают его к троцкизму, амальгама эта целиком выдумана, по существу Бухарин чужд как троцкистско-зиновьевскому блоку, так, конечно, и сталинской политике. Многие годы Сталин преследует его умеренно: он исключён из ЦК только в феврале 1937 года. Но наступает и бухаринский черёд. И после обычной низкой сталинской судебной комедии в марте 1938 года спускается в лубянский подвал и Бухарин.
Читающий официальную историю ВКП в 1976 году может удивиться: Сталин давно с пьедестала сброшен, Сталинград давно стал Волгоградом. Почему не отброшены все глупые и нелепые сталинские обвинения против Бухарина, да, кстати, и против многих других видных коммунистов? Тем более, что ряд видных партийцев подвергся «реабилитации», то есть публично признано, что выдвинутые против них сталинскими прислужниками обвинения были ложны.
Ключ к пониманию того, почему одного «реабилитируют», других нет, заключается в следующем.
Раз навсегда партией установлен принцип, что она никогда не ошибается, что она всегда права. От этого принципа она никогда не отступается, и вся её официальная история покоится на этом принципе. Возьмём случай с видным и способным крупным деятелем партии, например, Бухариным. Положим, в важные переломные моменты партийной истории он выступал с правильными и толковыми предупреждениями. Партийными съездами, конференциями и пленумами ЦК его мнения были «осуждены». То есть, другими словами, сборище трепещущих перед Сталиным его слуг по его указке принимало продиктованные им решения. Эти решения и есть решения съездов и конференций. Если бы Сталину было благоугодно продиктовать решения прямо противоположные, послушное сборище «с энтузиазмом» и «нескончаемыми овациями» проголосовало бы за эти противоположные решения. То есть по существу то, что это решения съездов и конференций – это чистая фикция. И вожди партии, и партийные историки это прекрасно знают. Но в числе разнообразных и многосторонних видов лжи, на которой построена и живёт коммунистическая партия, это играет свою служебную роль. Его задача – подтверждать принцип, что партия всегда права и никогда не ошибается. Нужды нет, что это была не партия, а сборище трусливых и терроризированных холуёв, которые подымали руки по сталинской указке. Для соблюдения лживого принципа – это непогрешимое решение партии. А мнения Бухарина были против. Значит «анафема», и навсегда Бухарин останется в партийной истории врагом. Почитайте её. Вам будут всё время объяснять, что Бухарин неправ, всегда ошибался, всегда выступал против партии и т.д. Конечно, прошли сталинские времена, когда это принимало формы совершенно нелепые, когда всякие эйзенштейны второго сорта, чтобы угодить Сталину, стряпали «исторические» фильмы, в которых гениальный и мудрый Сталин величаво шагает по страницам истории, а маленький гнусный предатель Бухарин бегает за ним и кому-то в сторону предательски нашёптывает: «Только на кулака надо ставить; иначе мы погибли…» и т. д. в этом же роде. Теперь стиль другой, но «реабилитация» Бухарина, то есть признание, что его густо облепили подлой партийной ложью, по-прежнему невозможна.
По этим же причинам невозможна «реабилитация» всякого видного партийца, против которого в сталинские времена принимались резолюции партийными инстанциями.
Наоборот, возьмём случай с Тухачевским, Блюхером, Егоровым. Это были военные, стоящие вдалеке от партийной жизни, никакой роли в ней не игравшие и в неё не вмешивающиеся. Сталин счёл за благо их расстрелять: они были объявлены какими-нибудь немецкими, японскими или иными шпионами, как Троцкий. Но партийные съезды и конференции их ни в каких уклонах не обвиняли. И когда пришла пора признать, что товарищ Сталин в «культе личности» зашёл уж очень далеко, ничто не мешает Тухачевского и Блюхера «реабилитировать». Была какая-то ошибка (сталинская, или ежовская, или ещё какая-то иная), но ошибка какого-то человека или органа, но не партии. Значит, можно дело пересмотреть, признать, что кто-то ошибся (лучше, если мелкая сошка), но это ничуть не наносит ущерба основному принципу, что партия всегда права.
Вот поэтому ряд партийцев, не принимавших видного участия в признанных оппозициях, могут быть реабилитированы, но реабилитировать других, как Троцкого или Зиновьева, совершенно невозможно. И будет создатель Красной Армии или первый председатель Коминтерна продолжать числиться в иностранных шпионах и врагах коммунизма.
(А вдруг это изменится, и в один прекрасный день о них можно будет в партии говорить и писать правду: тогда сможете иметь все основания считать, что эта партия уже не коммунистическая).
Скажем несколько слов об остальных двух кандидатах в члены ленинского Политбюро: Калинине и Молотове.
Собственно, много говорить о Калинине не приходится. Фигура совершенно бесцветная, декоративный «всероссийский староста», был Лениным введён в Политбюро зря. Здесь его терпели и совсем с ним не считались. На официальных церемониях он выполнял свои сусально-крестьянские функции. Никогда он не имел никаких претензий ни на какую самостоятельность и всегда покорно шёл за тем, кто был у власти. На всякий случай ГПУ, чтобы иметь о нём компрометирующий материал, подсовывало ему молоденьких балерин из Большого театра, не без того, чтоб эти операции были одобрены товарищем Каннером. По неопытности Михалваныч довольствовался самым третьим сортом. Компрометацию эту организовывали и из лишнего служебного усердия, так как в сущности ни малейшей надобности в ней не было – Михалваныч никогда не позволил бы себе каких-нибудь выступлений против власть имущих. Даже позже, когда Сталин проводил гигантское истребление деревни, Михалваныч, хорошо знавший деревню, делал вид, что ничего особенного не происходит, самое большее, не выходил из этого добродушного стариковского ворчанья, к которому Политбюро давно привыкло как к чему-то, не имеющему никакого значения. Короче говоря, был Михаил Иванович ничтожен и труслив, почему и прошёл благополучно все сталинские времена, умер в своей постели и удостоился того, что город Кенигсберг стал называться Калининград. В 1937 году Сталин приказал арестовать его жену, Михаил Иванович и глазом не моргнул: трудные были времена.
О Вячеславе Михайловиче Молотове мне выше не раз приходилось говорить. В истории сталинского восхождения к вершинам власти он сыграл очень крупную роль. Но сам он на амплуа первой скрипки никогда не претендовал. Между тем, он прошёл очень близко от этой роли. В марте 1921 года он избирается ответственным секретарём ЦК и кандидатом в члены Политбюро. В течение года у него в руках будет весь аппарат ЦК. Но в марте 1922 года Зиновьев, организуя свою тройку, захочет посадить на аппарат ЦК Сталина, сделав его генеральным секретарём и отодвинув в аппарате Молотова на второе место – второго секретаря ЦК. Расчёт Зиновьева: нужно сбросить Троцкого, а Сталин – явный и жестокий враг Троцкого. Зиновьев и Каменев предпочитают Сталина. И Молотов не только подчиняется, но и становится верным лейтенантом Сталина, из-под которого он никогда не пытается выбраться; Зиновьеву же и Каменеву он мстит потом с удовольствием, а также Троцкому, который почему-то Молотова невзлюбил (впрочем, не «почему-то»: Троцкий живёт абстракциями; из Молотова он создал воплощение «бюрократического перерождения партии»).
Вслед за тем Молотов всегда и постоянно идёт за Сталиным; он проводит всю самую серьёзную работу по подбору людей партийного аппарата – секретарей крайкомов и губкомов – и созданию сталинского большинства в ЦК. Он десять лет будет вторым секретарём ЦК. Когда Сталину нужно, он будет председателем Совнаркома и СТО; когда нужно, будет стоять во главе Коминтерна; когда нужно, будет министром иностранных дел.
Замечательно, что и с ним Сталин проделывает тот же приём, что и со многими другими своими лейтенантами – арест жены, в то время как сам сталинский приближённый продолжает находиться в его милости; мы уже видели, что это было проделано и с Калининым, и с Поскребышевым. Жена Молотова – еврейка. Под партийной кличкой Жемчужина, она, видная партийка, стоит во главе парфюмерной промышленности. Сталин арестовывает её и отправляет в ссылку (а ссылка эта совсем не типа царской). Молотов, конечно, терпеливо это переносит. Но это не удивительно. Замечательно другое. Когда Сталин умер и жена Молотова из ссылки вернулась, и она, и Молотов – твёрдые сталинцы. Молотов неодобрительно относится к предпринятой Хрущёвым десталинизации. И он, и Каганович, и Маленков – убеждённые сталинцы, и при первом же удобном случае (1957 г.) пытаются свергнуть Хрущёва. Что им не удаётся и стоит окончательной потери всех постов и мест в партийной иерархии с окончательным выходом в тираж.
