Быстро надев исподнее и мягкие домашние штаны (не люблю так спать, но это должно послужить небольшой защитой для феи), я развернулся, с радостью наблюдая за моей феечкой. Нет обворожительнее женщины, чем смущенная, беззащитная и в твоей постели. А если она питает к тебе нежные чувства, то это лучше любого афродизиака. Жаль, что с последним возникли небольшие проблемы. Но это временно.
Обойдя кровать, я услышал, как облегченно выдохнула Элис, видимо подумав, что я уйду. Но нет, красавица. Даже не надейся.
Не ожидая приглашения, я сам залез под пуховое одеяло и притянул девушку к себе, перекрывая все пути к отступлению и удостоившись легкого оханья. Не оставляя ей иного выбора. Слава богам, тонкие крылышки были аккуратно сложены сзади (не хотелось бы повторить прошлую ситуацию) и можно было не беспокоиться, полностью сосредоточившись на деле.
Удобно устроившись, я убедился, что не зря надел на себя лишнюю одежду. Маленькая, хрупкая девушка буквально растворилась в моей рубашке, отчего дурманящие разум розы приобрели новый оттенок. Оттенок, заставляющий нутро ликовать.
"Моя…" — словно облизываясь, хрипло прорычала вторая сущность, с которой я был полностью согласен. Но, к сожалению, придется повременить с нежностями.
Я крепче обхватил ее талию, обнимая, как плюшевую игрушку, и чувствовал, как под ребрами колотится сердце. Птичка в клетке, а хищник только рад.
— Эли-и-ис, — зарывшись носом в мягкие красные волосы, прошептал я ей на ушко. — Я знаю, что ты не спишь.
Девушка под моими руками вздрогнула, покрывшись мурашками, но лишь злобно шикнула:
— Вы ошибаетесь. Я сплю, — и попыталась вырваться из моей хватки.
— Куда? — феечка не расчитала свои силы, что вызвало легкое умиление. Куда ей до большого и страшного дракона, которому так и хочется ее съесть?
— Отпустите меня, — сквозь зубы проскрежетала она, явно сдерживая себя. — Вы поступаете неприлично.
— Ты моя невеста, Элис. Было бы неприлично так НЕ поступать.
— Это лишь временные условности. Как только закончим дело, я с радостью с вами распрощаюсь, — ее слова неприятно кольнули и вызвали желание закатить глаза. Опять она за свое. Неужели весь этот цирк только из-за подобной мелочи? Не удивлюсь, если в зале она просто репетировала, как будет убивать меня.
— С чего ты взяла, что я позволю тебе это сделать? — я прижал ее еще сильнее к своему телу, но снова вызвал лишь гнев.
— Хватит! Я не ваша куртизанка, которой можно просто так воспользоваться, а она вас за это будет боготворить! Отпустите меня наконец! — та-а-ак. А с этого момента поподробнее.
— Элис, с какого перепугу ты могла подумать, что я отношусь к тебе, как к куртизанке? — это уже оскорбление, честное слово. Но фея умудрилась развернуться и, хмуря брови, прокричала мне в лицо:
— Я по-вашему настолько необразована, что не смогу узнать в стекляшке артефакт, пробуждающий эмоции?!
После этих слов на спальню словно опустили полог тишины. Звенящий в ушах, вызывающий лишь прискорбные ощущения в душе. Отравляющие ее, словно самый дерзкий яд, что действуюет незамедлительно.
В моей голове поселилась пустота. Минуту я удивленно смотрел в фиолетовые глаза с золотыми искрами внутри, прежде чем отпустить девушку и приподняться самому. Я был шокирован. Ошеломлен. Как она могла так подумать обо мне? Неужели она уверена, что нужна мне только ради задания и секса? Что я снова сделал не так?
Но мое молчание угнетало Элис, и очи, в глубине которых бурлила ярость, наполнились слезами, и девушка поспешно отвернулась, скрывая их. Я же зарылся руками в свои волосы, пытаясь принять и осмыслить ситуацию.
Она не доверяет мне…
Не признает своих чувств ко мне…
Думает, что это все лишь обман… Что я ее обманываю. А как я могу защитить ту, которая считает врагом меня?
Эти мысли, словно тупое, гнилое лезвие, вонзались в мое тело, принося адские мучения. Они были болезненнее, чем воспоминания об Ами. Только сейчас я понял, что не любил ее. Никогда не любил. Меня лишь ранил ее обман.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
А Элис ранила своим недоверием… Ранила в самое сердце, разрывая на тысячи кусочков, как самый извращенный палач.
С трудом, но я нашел в себе силы посмотреть на фею. Она вся сжалась, отвернувшись от меня, а на тумбочке рядом лежала та самая пластинка, что поссорила нас. Из-за которой фея приняла неверное решение. Отвратительное решение.
— С каких пор ты делаешь поспешные выводы? — спросил я у нее, отмечая глазами дрогнувшие от моих слов крылья. — Этот артефакт я использовал на балу, чтобы расположить к себе фей. Всегда легче, когда враг симпатизирует тебе. Он был моей подушкой безопасности, если психологические уловки не сработают. Неужели ты правда думаешь, что я буду использовать подобное на тебе? Элис. Посмотри на меня, Элис, — я пытался говорить мягко и спокойно, но стальные нотки все равно прорезались в конце. Прорвались сквозь толщу слов и попали прямо в девушку. Она начала дрожать.
Маленькая, пугливая, недоверчивая. Ни разу не похожая на дочь самого привилегированного дворянина.
Я встал с кровати и аккуратно укрыл ее спину одеялом, не в силах смотреть на ее мандраж. Не в силах смотреть на нее вообще.
— Ты не доверяешь мне. Не доверяешь никому, — грустно усмехнулся я, собираясь уходить. — Я хотел обсудить с тобой дело… Наше дело. Дело твоей семьи, — она снова вздрогнула, крепче сжав спадающее с плеч одеяло. — Но не сегодня. Утром. Все утром. Доброй ночи, Элиссия.
Намеренно ли я назвал ее настоящим именем? Нет. Я не хотел делать ей больно. А может это подсознание решило отомстить за те мучения, что принесли ее слова. Казалось, они высосали из меня всю энергию, окончательно лишив сил.
— Постой, Рин! — срывающимся на плач голосом промолвила она, но было поздно. Я закрыл дверь и ушел в другую комнату, желая лишь выпить чего-нибудь покрепче.
Отвратительный день. Отвратительный настолько, что лучше бы меня ранили на поле боя, и я потерял сознание от недостатка крови, чем это все. Как же я устал…
Нужно срочно выпить зелье внутренней регенерации. Иначе завтра… я не то, что работать, я встать с постели не смогу. А слабый дракон — мертвый дракон.
Зайдя на кухню, я начал искать волшебную микстуру в шкафах. Обычно я оставлял ее на видном месте, но сегодня никак не мог найти, что сильно раздражало. И открыв верхний ящик… Нет, я не нашел лекарства.
Наткнулся на кое-что похуже: целую, никем не тронутую бутылку коньяка… В горле тут же пересохло.
Что она здесь делает? Разве мы с Наком не выкинули к черту весь алкоголь из дома? Да, так и было! Неужели моя зависимость взяла верх, и я смог что-то припрятать для себя? Быть того не может.
А тягучая жидкость не задавалась подобными вопросами. Напоминающая цветом бурый мед, она вызывающе блестела своим стеклянным платьем, отражая сияние, исходящее от моего тела. Как призыв к действию. Ведь это так просто: взять увесистый бутыль и налить себе совсем немного. Только для того, чтобы согреть горло и моментально расслабиться. Чтобы тут же забыть о хлопотах и заботах последующих дней. Чтобы очистить свой разум от бед. Стоит лишь протянуть руку…
Нет! Я выше этого! Если сделаю глоток, то уже не остановлюсь! А мне для полного счастья не хватает только в запой уйти! Достаточно!
Я попытался закрыть дверцу шкафчика, но тело не слушалось меня. Словно завороженный, я не мог пошевелиться, желая только одного — сделать драгоценный глоток. Почувствовать на языке этот вкус. Напиться в хлам и все забыть.
Заполнить пустоту в душе, что так тяготит меня…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я чувствовал, как разум накрывает белая дымка, окутывающая сознание. Душащая его.
То была зависимость, заставляющая поддаться искушению.
— Помоги… — до звона в ушах сжимая челюсти, обратился я к внутреннему зверю, которого почти не чувствовал.
"Вспом… ни… Э… лис…" — словно сквозь густой смог доносился его хриплый голос, становясь все тише и тише. Я терял с ним связь.
