— Никуда она не собиралась, — отмахнулся Валентин Владимирович, проводя его в большую, тесно заставленную мебелью комнату. — Десять минут назад дрыхла еще без задних ног. Это она ради тебя экипировалась. За сорок секунд. Это она умеет, этого у нее не отнимешь… Не обращай внимания.
— Да нет, почему, — неловко замялся Виктор, усаживаясь в глубокое кресло, закрытое ковровым покрывалом, и с интересом осматриваясь. — Это даже приятно, когда тебя так встречают… как почетного гостя. Даже трогательно как-то.
— Да? — Валентин Владимирович закинул голову и уставился в потолок — Ну-ну. Ты к Юлии зачем?
— Так посылка же… Катерина прислала… это моя сестра… из Лондона. А я как раз ехал сюда. И дай, думаю, захвачу… А то ведь по почте когда дойдет?
— Понятно. — Отец Юлии уставился на Виктора совершенно ее глазами. — Ты к ней надолго?
— Я не знаю, — ляпнул Виктор, совсем растерявшись. — То есть я думал, дня на два. На три. Как получится. Мне улетать…
— Я сегодня к ней собирался, — не дослушав, перебил Валентин Владимирович. — Я тебя отвезу. У меня тачка. А на автобусе ты два часа колыхаться будешь. А потом еще пять километров пешком.
— Спасибо. — Виктор расстроился. Нет, это, конечно, хорошо, что на машине. Только встречаться с Юлией при ее отце… Это в его планы никак не входило. — Спасибо, конечно… Но если вы из-за меня собрались — это совершенно необязательно. Я и сам прекрасно доберусь, честное слово…
— Я из-за Юлии собрался, — опять перебил его Валентин Владимирович. — Кое-что отвезти надо. Да и по хозяйству им там помочь. Мама Нина болеет сильно, а в бой рвется. Хоть связывай. Юлия тебе о маме Нине говорила?
— Да, — ответил осторожно Виктор. Кто его знает, как он это воспримет. Характер у отца Юлии тот еще. — Немножко. В общих чертах. Фотографию показывала. Эта мама Нина на мою бабушку похожа.
— Вот именно, — сказал Валентин Владимирович. — Маме Нине скоро семьдесят три года. Совсем слабенькая стала. Ей без Юлии не обойтись.
— Ну да, — скучно согласился Виктор. — Это понятно.
Ему это и в самом деле было понятно. Ведь его бабушка и мама тоже вместе жили, хотя бабушка была вполне здорова и самостоятельна, чтобы не сказать больше. Все это было понятно и правильно. Но настроение у него испортилось.
А во время завтрака настроение у него испортилось еще больше. Сестра и мать Юлии были очень, очень милы с ним, радушны и ласковы. С искренним интересом расспрашивали о его жизни, о работе в Англии, о родителях, о Катерине и ее семье… И без всяких наводящих вопросов с его стороны рассказывали о Юлии. Они ей сочувствовали. Они ее жалели. Такая глупость — похоронить себя в такой глуши! И все ради того, чтобы остаться при разбитом корыте со свекровью, которая еще и болеет без конца. Привязать себя к чужой старухе, не общаться ни с кем, кроме толпы дебилов… Да еще эта выходка с подкидышем — это вообще ни в какие ворота не лезет! Нет, не оправдала Юлия их надежд, с печалью отметила мать. Вот Валерия — совсем другое дело. Она живет в ногу со временем, вращается в лучшем обществе, с ней нигде показаться не стыдно…
— Ехать пора, — пресек воркование женщин Валентин Владимирович.
По правде говоря, он пресек и невысказанные вопросы Виктора — кое-какие моменты его тянуло прояснить. Например, что значит «привязала себя к чужой старухе»? Какие такие обязательства у Юлии могут быть по отношению к матери погибшего мужа? И что это за «оч-чень интересные мужики», которые всегда у Юлии были? И что это за «выходка с подкидышем»? Много чего он хотел бы прояснить.
Но Валентин Владимирович был суров и непреклонен. От одного его взгляда милые женщины тут же замолчали и принялись убирать посуду. Похоже, в этом доме — домострой. Вон как Валерия с матерью переглядываются. Надо думать, натерпелись от своего генерала. Если вся жизнь по стойке «смирно»… Может быть, потому и Юлия к родителям не возвращается?
Не слишком новая «Волга» летела по вполне приличному шоссе со скоростью за сотню, и Виктор первые полчаса молчал, напряженно привыкая к этой скорости и наблюдая за Валентином Владимировичем. Тот сидел за рулем спокойно, как перед телевизором. Чем-то этот человек был похож на его отца, понял Виктор неожиданно. По крайней мере, в этот момент. Отец тоже любил сумасшедшую скорость, тоже водил виртуозно, за рулем был безмятежен и бесстрашен. Семь лет назад отец погиб, когда ехал мимо какой-то деревни со скоростью километров двадцать пять — осторожничал: на обочине пацаны играли. И один из них запустил камень прямо в лобовое стекло отцовской машины. Камень пробил стекло и угодил отцу в переносицу. Отец успел сбросить газ, нажать на тормоз и кое-как приткнуть машину к обочине. А потом уже умер, еще до приезда «скорой». Умер от инфаркта, врачи сказали, что от травмы черепа он, наверное, не умер бы…
— Ты чего скукожился? — не глядя на него, поинтересовался Валентин Владимирович. — Скорость не любишь?
— Да нет, я ничего, — нерешительно ответил Виктор.
— Спешу, пока дорога позволяет, — объяснил отец Юлии, но машина пошла заметно тише — не больше восьмидесяти. — Последние километров пять-шесть будем ползти, как таракан по хлорофосу. Там новую дорогу прокладывать собрались, засыпали щебенкой, да так третий год и стоит… Едешь, как по стиральной доске. Ты-то сам машину водишь?
Они поговорили о машинах и о дорогах, еще о каких-то совершенно не относящихся к делу вещах, и Виктор был рад этому. Если бы отец Юлии заговорил с ним о ней, Виктор, наверное, разболтался бы, как при своей матери. Он чувствовал в отце Юлии ту же силу, что была у мамы. И профессиональные навыки тут ни при чем. Просто бывают такие люди, которым невозможно соврать, вопросы которых невозможно проигнорировать, которым незаметно для себя выкладываешь все. А может быть, все дело в том, что Валентин Владимирович был похож на его отца — не внешне, а спокойной, уверенной повадкой, какой-то неуловимой аурой, вызывающей к нему неосознанное опасливое уважение.
А потом Виктор уставился в окно, жадно разглядывая ту глухомань на отшибе, где живет Юлия. Вот, значит, какая эта глухомань. Какая роскошная, волшебная, невероятная глухомань, утонувшая в сплошной зеленой пене лесов и садов, укрытая глубокой синью бездонного неба, пропитанная кружащим голову ароматом позднего лета. Да, из такой глухомани не очень-то захочется даже в Англию уезжать…
А когда за прозрачной березовой рощицей открылся вид на двухэтажный деревянный дом — весь золотисто-коричневый в лучах солнца, с белыми оконными рамами и перилами веранды, с прозрачными зелеными пятнами тени от огромных, до крыши дома, старых раскидистых яблонь, — у Виктора даже дух захватило. Красиво. Наверное, это какая-нибудь бывшая барская усадьба.
— Наш интернат, — буднично сказал отец Юлии. — А вон там, слева, дом Июлей. Приехали.
Глава 19
— Папа! — Юлия шлепнула недополосканное полотенце в таз, кузнечиком сиганула с крыльца и понеслась к машине, от радости смеясь, размахивая мокрыми руками и взбрыкивая босыми ногами. — Ой, как хорошо, ой, какой ты молодец! Я даже не надеялась, что ты сегодня приедешь!
Она с разбегу кинулась ему на шею, затормошила, закружила, потянула к дому, заглядывая ему в лицо сияющими глазами, от нетерпения подпрыгивая на месте и дергая его за руку. Отец, по обыкновению, поймал ее за косу, слегка подергал, сдерживая энергию дочери, и тоже радостно засмеялся, с удовольствием оглядывая ее с ног до головы:
— Шпана! Как хоть тебя дети слушаются? А еще мать семейства! Надо сказать директрисе, чтобы уволила тебя за несоответствие формы и содержания.
— Вы гнусный интриган, товарищ генерал, — зловеще заявила Юлия и вызывающе повиляла бедрами. — Я давно подозревала, что вы мылитесь на мое место. Теперь понятно, почему вы приехали вне графика и без предупреждения.
— Я тут привез тебе кое-что. — Отец неуверенно хмыкнул и глянул через ее плечо. — И кое-кого…
— Только не это! — шепотом сказала Юлия, не оглядываясь и делая страшные глаза. — И не надо рассказывать мифы о том, как они встали ни свет ни заря, чтобы поехать к своей убогой родственнице…
— Нет, — отозвался отец успокаивающим тоном. — Ничего такого сверхъестественного… Просто почтальон с посылочкой…
— А! — Юлия вздохнула с демонстративным облегчением. — Никогда больше так меня не пугай…
И оглянулась.
В нескольких шагах от нее стоял Виктор и разлохмачивал ладонью пышную шапку своих блестящих, как стеклянные нити, волос орехового цвета. И смотрел тревожно, ожидающе.
Но ведь этого не может быть. Просто не может быть, потому что так не бывает. И как он ее нашел? Да нет, при чем здесь «нашел»?.. Он не мог ее искать… Конечно, он ее не искал. Он здесь случайно. А почему с папой? Сейчас она сойдет с ума, это ясно. Так что даже кстати, что он приехал — все-таки знакомый психиатр… С другой стороны, если бы он не приехал, она бы и не подумала сходить с ума…
