— А если оттуда вы прямиком отправляетесь в тюрьму, как тогда? — вздохнула Джинкс. — Каждое лето Рассел уезжал в Европу с лекциями. Возвращаясь, он привозил с собой по пятьдесят килограммов отборной конопли, спрятанной в колесах автомобиля. Это были прямые поставки. Он забирал зелье в Италии, а платили ему за товар уже в Англии по прибытии. Полученные деньги он вкладывал в коллекцию картин. При этом у него не наблюдалось никаких угрызений совести за то, что он творит. По его мнению, конопля была куда безопаснее, скажем, алкоголя или простых сигарет. Он полагал, что правительство глупо поступает, считая продажу конопли противозаконным занятием. Но за контрабанду все равно полагается наказание в виде лишения свободы. И Адам предложил ему либо уйти добровольно, либо начать судебное разбирательство. Рассел поступил мудро и уволился из Оксфорда.
— А вы подозревали, что он занимается контрабандой наркотиков?
Она отрицательно покачала головой:
— Это было уже потом.
— Как же узнал об этом Адам?
— Если верить Расселу, он проследил его контакты в Италии и просто перекупил связного. Адам свято верит в то, что у каждого человека имеется «ахиллесова пята», и если очень постараться, можно ее отыскать. Лично я полагаю, что его люди подсчитали стоимость коллекции картин Рассела и, поняв, что на зарплату профессора такую не купишь, стали копаться во всех направлениях, в том числе и в Европе.
— Следовательно, об этом вам рассказал не отец, а сам Рассел?
— Да.
— А он объяснил, почему отец хотел удалить его из Оксфорда?
— Чтобы разлучить нас.
— Тогда почему же все-таки Рассел женился на вас, Джинкс? Почему шантаж не подействовал на него после увольнения из университета? Я не думаю, что он перестал бояться тюрьмы.
Женщина холодно рассмеялась:
— Вы говорите так, словно я все это придумываю ради какого-то сомнительного удовольствия.
— Вовсе нет. Я просто пытаюсь понять логику событий.
И снова она не поверила ему.
— Я уже говорила на эту тему, доктор Протероу. Мы женились тайком от отца. Мне пришлось убедить Рассела, что как только я стану миссис Лэнди, Адаму придется пойти на попятную. Возможно, он и не перестал сердиться на Рассела, но против меня он никогда бы не пошел. Отец не позволил бы, чтобы мое имя хоть немного было запятнано. И я не ошиблась. Все вышло именно так, как я и предполагала.
Алан хмыкнул и задумался. Джинкс сейчас вовсе не казалась ему пассивной. Напротив, эта женщина, как и ее отец, умело управляла людьми.
— А вам никогда не приходило в голову, что отец может отреагировать и по-другому, как он уже однажды это доказал?
Она нахмурилась, но ничего не ответила.
— Если я еще не забыл арифметику, — продолжал доктор, — то Рассел был всего на двенадцать лет моложе Адама. Неужели вы думаете, что ваш отец встретил бы такого зятя с распростертыми объятиями?
— Конечно, нет, но когда Адам узнал про нас, никто и не говорил о свадьбе. Послушайте, у нас был просто обычный роман, и это касалось только нас двоих. — Она принялась разглядывать свои ладони.
— Так кто же рассказал ему о вашем увлечении?
— Мои братья.
— А они откуда узнали?
Она разгладила кусочек простыни:
— Во время каникул и своего отпуска Рассел обычно писал мне. Так вот, они перехватили одно из писем, прочитали его и передали Адаму. В общем, мне следовало этого от них ожидать. Они всегда пытались найти у меня хоть какой-то недостаток. — Женщина немного помолчала. — Самое забавное состоит в том, что с тех пор отец стал их ненавидеть еще сильнее. И мне даже иногда кажется, что если бы они не повели себя так, может быть, наш роман так бы и закончился ничем. Но они привлекли к нам внимание Адама.
— Так вы хотите сказать, что не стали бы выходить замуж за Рассела, если бы не испытывали чувства вины за его увольнение?
Джинкс едва заметно улыбнулась:
— Он был настолько жалок и несчастен, что, да, Дорогой Доктор, я вышла за него замуж. В общем, я себя чувствовала немногим лучше. Мне оставалось учиться еще год после того, как он оставил Оксфорд, и это время состояло для меня из сплошных слез и телефонных звонков. Я подумала тогда, что если мы официально оформим наши отношения, то сразу же станем счастливы.
— Но этого не произошло?
Она не ответила.
— И сколько же времени вы пробыли замужем?
— Три года. — Она посмотрела в глаза врачу.
— И вы не наслаждались своим браком? — настаивал Протероу.
— Я чувствовала себя подавленно. Он боялся, что я брошу его и уйду к более молодому мужчине, поэтому без конца ревновал ко всем подряд. — Похоже, это ее тоже постоянно мучило, но теперь ей показалось, что она несколько несправедлива по отношению к Расселу. — А в общем, все было не так-то плохо. Когда у него было хорошее настроение, он много шутил, и я всегда вспоминаю о нем с нежностью. В целом, хорошее, конечно, значительно перевешивало плохое.
Сам того не подозревая, Протероу думал теперь о том, о чем и сержант накануне. Какая печальная эпитафия погибшему мужу: «Я всегда вспоминаю о нем с нежностью». При этом становится совершенно ясно, что она старается о нем вообще не вспоминать, и делает это только тогда, когда ее вынуждают.
— Мне интересно, — с любопытством произнес доктор, — как вы относились к его увлечению контрабандой наркотиков?
Джинкс посмотрела на свои ногти.
— Я разделяла его мнение о том, что глупо запрещать коноплю. Как, собственно, и другие наркотики. Черный рынок всегда подрывал общественный порядок. Но при этом я считала, что ему этим заниматься было просто глупо. Все равно, рано или поздно все открылось бы.
— Скажите, он был хорошим любовником?
Женщина не смогла сдержать усмешки:
— Я все гадала, когда же мы дойдем и до этого пункта. Зигмунду Фрейду есть за что ответить перед потомками. Почему вы придаете такое большое значение выдумкам кокаинового наркомана? Я никогда не могла этого понять.
Алан улыбнулся:
— Уже не верим. По крайней мере, не в такой степени, как вам это кажется. Сейчас Фрейд — это уже история. — Он откинулся на спинку кресла и скрестил ноги, намеренно увеличивая расстояние между собой и Джинкс. — Но, согласитесь, сексуальные отношения между мужчиной и женщиной являются неотъемлемой и существенной частью их отношений вообще.
— Не соглашусь. У меня никогда не было ничего подобного с Эриком Клэнси, но с ним я себя чувствую превосходно.
— Вы говорите о своем пожилом соседе?
Она кивнула.
— Да, но я имел в виду такие отношения, в которых присутствует секс.
— Считайте, что я вам уже ответила. Мой опыт говорит о том, что самые хорошие отношения между людьми возникают там, где нет никакого секса. — Она протянула руку за сигаретами. — А в общем, Рассел был великолепным любовником. Он хорошо знал, когда и на какие кнопочки нажимать. При этом он оставался внимательным, осмотрительным и не слишком требовательным. Постель была одним из тех мест, где он мог адекватно себя показать, поскольку там не могло возникнуть никакой ревности. — Она прикурила. — К тому же, в спальне у нас не было телефона, поэтому и Адам не мог нам мешать и отвлекать меня.
Снова Адам.
— А были ли у него поводы ревновать вас? Вы нравились мужчинам? Или встречались с кем-нибудь?
— Ну, конечно, на моем месте вы поступили бы именно так, — улыбнулась Джинкс. — Трава всегда кажется зеленей на участке соседа, но я никогда не делала ничего предосудительного. — Она глубоко затянулась. — В основном Рассел ревновал меня к моему отцу. Он сразу понял, что Адам точно так же одержим мною, как и он сам, и это его пугало. Рассел даже не сомневался в том, что в конечном итоге победит Адам.
— Вы мне недавно рассказывали, что очень любите своего отца. Вы говорили правду или старались отвечать так, чтобы я услышал то, что хочу?
— Частично это и есть правда. — Внезапно глаза ее озорно заискрились. — Я иногда и сама не могу понять, чего мне хочется больше: свернуться калачиком у него на коленях, чтобы при этом он крепко обнимал меня, или сплясать джигу на его могиле, празднуя свою свободу. Наверное, Фрейд был бы от меня просто без ума.
— А отец вас когда-нибудь обнимал?
Она отрицательно покачала головой:
— Он терпеть не может всяческих проявлений нежности. Иногда мне удавалось чмокнуть его в щеку, если я подкрадывалась незаметно. Но в большинстве случаев он даже не дотрагивался до меня.
— А вашу мачеху он обнимает?
— Нет.
— Братьев?
— Тоже нет.
— А они сами любят пообниматься со своей матерью?
— Нет. У нас все семейство довольно сдержанно в эмоциях.
— А существует ли любовь между членами вашего семейства, Джинкс?
— Существует страсть, и все дерутся между собой как кошки с собаками. Ну, а Адам это одобряет.
— Но вы не подключаетесь к этим распрям?
— Мне это не нужно, — рассеянно ответила она. — Я свое уже взяла. Адам заплатил немалые деньги для того, чтобы превратить свое любимое чадо в нечто такое, чем он мог бы гордиться. И то, что я неспособна принимать решения, когда дело касается моей личной жизни, всего-навсего досадная мелочь. — Она сердито нахмурилась и, подперев подбородок рукой, отвернулась к зеркалу. — Он сделал из меня леди, и теперь сам одурманен ею так, что вконец поглупел.
