— И ещё в кубке — 10 штук, — ответил за меня Саша Калашников, который во втором тайме сборной Тегерана забил дважды.
— Ни х… себе! — Всплеснул руками Стрельцов. — Я всего один раз в 1968-ом забил больше — 21 мяч за весь чемпионат и ещё 3 гола в кубке СССР. А в сборной будет играть Блохин, у которого всего 8 мячиков, привыкай парень. Нет в жизни правды.
* * *
Однако в тот же день поздно вечером у телевизора на базе в Тарасовке оказалась, что правда в жизни всё-таки есть. Сборная СССР, которой теперь рулили два старших тренера Константин Бесков и Никита Симонян, за два тайма создала всего полтора опасных момента. А хозяева поля датчане, игравшие без своих лучших футболистов, выступающих в чемпионатах Бельгии, Голландии и Англии, творили что хотели. На 20-ой минуте Оле Расмуссен из берлинской «Герты» буквально расстрелял с десяти метров Николая Гонтаря из московского «Динамо» — 1: 0. А на 41-ой минуте Джон Андерсен из местной датской команды «Б 1903», убежал от Александра Бубнова и пропихнул второй мяч сетку наших ворот — 2: 0. И лишь во втором тайме благодаря длинной точной передаче киевского динамовца Александра Бережного, на ударную позицию выскочил тбилисец Виталий Дараселия, который на скорости принял мяч, и сильно пробил низом, размочив сухой счёт — 2: 1. Что на поле делали киевский динамовец Олег Блохин и московский армеец Юрий Чесноков, судя по телетрансляции было не понятно. А в конце футбольного репортажа комментатор Владимир Перетурин прямо сказал, что с такой игрой через пять дней в Финляндии сборной СССР ловить нечего.
— Это какой-то позор, — бубнил, прохаживаясь по холлу первого этажа «Дед». — Нам бы этих гавриков для товарничка, вместо сборной Тегерана, мы бы и им — 7: 0 сделали. Это позор.
И в эти минуты, когда закончилась трансляция матча, и на экране замелькало стандартное объявление: «не забудьте выключить телевизор», я вспомнил, как всё было до моего вмешательства в историю футбола. Этот товарищеский матч Дания — СССР закончился со счётом — 1: 2 в нашу пользу, а потом в Финляндии сборная сыграла — 1: 1. Но сейчас Бесков гораздо раньше появился в главной команде страны, столкнулся в ней с Симоняном и внёс полную и окончательную сумятицу в игру. Теперь в Финляндии, скорее всего по моей вине, будет поражение и ничего уже сделать нельзя!
— Володь, пошли спать, — толкнул меня в бок Сашка Калашников. — Сборную уже не спасти.
— Обидно, что мимо чемпионата Европы пролетаем, — тяжело вздохнул молодой Серёжа Родионов, который ещё на чемпионаты Европы и Мира поездит. — Хотя в Финляндии могут закатить дурака и потом отпинаться в защите. Всякое бывает. Кстати, и ничья оставляет неплохие шансы.
— Какие шансы с такой игрой⁈ — Возразил Старостин. — Завтра с Андреем поговорю. Никон, подожди, — шепнул он мне, когда парни, ночевавшие сегодня в Тарасовке, а таких было почти четверть, пошли на третий и второй этажи по своим комнатам. — Черенкову долги вернули?
— Сегодня в столовой похвастался, что кто-то деньги принёс. Как видите после матча домой уехал. Значит, с женой помирился. — Кивнул я.
— Ещё бы не вернули. Там такие мордовороты к делу подключились, я бы и сам им всё вернул, ха-ха, — улыбнулся Николай Петрович. — Ладно. Завтра выходной. Гуляй пока с этой своей пигалицей.
— Тамара — не пигалица, а миниатюрная девушка, искусное творение матушки Природы, — недовольно пробурчал я.
* * *
На следующий день в четверг 28-го июня в окно моей комнаты светило замечательное летнее солнце. Я почистил джинсы, погладил футболку, помыл, уже запылившиеся, кроссовки, подсчитал финансовые активы и пришёл к выводу, что легко хватить сегодня на цветы, на кино, на ресторан и ещё немало остаться. «Отлично съездили в Белград, — улыбнулся я сам себе, расчёсывая заметно отросшие черные как смоль лохмы. — 30-го второй матч с Тегераном, а 1-го июля уже летим в чехословацкую Остраву, играть с местным „Баником“. Может быть, ещё что-нибудь подзаработаем».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Бум! Бум! Бум! — Кто-то затарабанил в мою дверь, разбудив соседа Сашку Калашникова, отсыпавшегося перед своим вечерне-ночным рандеву.
— Сейчас уши надеру! — Гаркнул он.
Однако пропустив угрозу мимо этих ушей, в дверь заглянул, а затем влетел Серёжа Родионов и выпалил:
— Никон, срочно к «Деду»! Пришла телеграмма — тебя в сборную вызывают! Срочно!
— Чё хоть там написали-то? — Усмехнулся Калашников. — Приезжай наш дорогой друг Никонов, спасай команду от позора, подпись Бесков, так? Ха-ха-ха!
— Аха, спасайся, кто может, — пробурчал я и подумал, что не хочу я лезть в эту мясорубку, где Бесков, который меня ненавидит, где парни, которых я не знаю, кроме Хидиятуллина. — Слушайте, а может быть мне срочно заболеть?
— Если не полетишь в Финляндию, дисквалифицирую в чемпионате на несколько игр, — авторитетно заявил Родионов.
— Ладно, уговорили, — махнул я обречённо рукой. — Против ветра особо не пось и сишь.
* * *
В среду 4-го июля на красивом, но немного обветшалом Олимпийском стадионе в Хельсинки, где проходил отборочный матч к чемпионату Европы: Финляндия — СССР, лично я сидел на скамейке запасных, как бедный родственник. То, что мою кандидатуру навязали тренерскому штабу звонком из федерации футбола, было ясно и без долгих нудных объяснений.
Константин Бесков, который под молчаливое согласие Никиты Симоняна командовал сборной, за несколько дней подготовки не сказал мне ни слова. А футболисты киевского, тбилисского и московского «Динамо», составлявшие костяк главной команды страны, во время тренировочных двухсторонок старались делать вид, что на поле меня вообще не существует. «Потерпи, потерпи, — поддерживал одноклубник Хидиятуллин. — Нормальные парни, постепенно притрёшься». Я же в ответ шипел: «Такое ощущение, Вагиз, как будто тут одни Пеле и Гарринчи собрались. Только я что-то не слышал, чтобы хоть кто-то из динамовцев стал чемпионом Мира, Европы или на крайний случай выиграл европейский Кубок Чемпионов».
И сейчас сидя на лавке, я завидовал своим товарищам по «Спартаку», игравшим в этот момент в Чехословакии. «Сейчас „Баник“ раскатают, и пойдут в бар пиво чешское дуть, есть жаренные сосиски и пить ароматный кофе. А завтра рванут по пражским магазинам, лепота», — думал я, как вдруг услышал голос Никиты Симоняна:
— Никонов, разминайся! Константин Иванович говорит, что после перерыва выйдешь на поле.
Из-за неожиданного известия, которое означало, что Бесков зарыл топор войны, я пулей вскочил с лавки и кинулся в зону для разминки футболистов, где сделал несколько прыжков из глубоко приседа, затем с десяток упражнений на растяжку и наконец, пару тройку рывочков. И в этот момент на поле наши парни провели сумбурную, но результативную атаку. Хидиятуллин мощно издали пробил прямо в голкипера финнов Пертти Алая, выступавшего за датский клуб «Икаст». Алая пал на колени и неловко отбил мяч грудью, а набежавший киевский динамовец Саша Хапсалис добил мяч в сетку ворот.
— Дааа! — Выкрикнул я вместе с партнёрами по команде и подумал: «А вдруг победим? Ведь сейчас будущее вообще пошло не по плану».
* * *
Однако спустя почти час, когда на часах электронного табло шла 60-ая минута матча, я всё так же грел пятой точкой скамейку запасных. После перерыве меня не выпустили, так как команда выигрывала — 0: 1, а на 55-ой минуте, когда финны сравняли счёт — 1: 1, старший тренер бросил в бой Рамаза Шенгелию, так как захромал Давид Кипиани. Зато меня уже трижды посылали в бокс, где разминались остальные футболисты. «Давай, давай, — приговаривал Симонян. — Пропотей получше, на поле ты должен будешь без раскачки вступить в борьбу».
— В какую борьбу? — Бубнил я себе под нос разогрев мышцы лучше многих футболистов, которые сейчас еле-еле ползали по полю. — Где там борьба? И как только болельщики после этой маловразумительной футбольной жути в исполнении сборной СССР ещё ходят на стадион? Ни паса нет, ни дриблинга, ни ударов, ни комбинаций! Были бы финны помастеровитей был бы позорнейший разгром.
