выпустив при этом вспыхивающий молниями небольшой комок, ничего так поделать и не смог. Но когда он подошёл ко второму мохнатому телу. Сердце у меня забилось значительно сильнее, руки что есть мочи напряглись, и с трудом разрывая надрезанные шаманом крепкие нити, я всё же выбрался на свободу.
— Эй, вонючка! — окликнул я уже было занёсшего на медвежонка руку, шамана. — А ну! Отошёл от моего брата! А то я быстро твой мерзкий язык отрежу и тебе же в глотку засуну! — пригрозил я ошарашенному мужику, выставив вперёд свой медвежий коготь. Но шаман, вместо того что бы отказаться от своего мерзкого плана и явно обрадовавшись моей реакции на пойманного им зверя, три раза ткнул в маленького медвежонка своей ржавой, но от этого не менее острой железякой…
Убедившись что искрящаяся душа покинула милого зверька и присоединилась к парящей под сводами пещеры, душе Хо, он с ехидной ухмылкой набросился на меня в полной уверенности, что теперь-то он уж точно, вернёт свою подлую, давно протухшую душонку…
В отскоке назад, ухожу от его быстрой атаки ржавым ножом по детскому горлу. Шамана моё отступление нисколько не смутило, и перекинув ножик в другую руку и лишь немного сместившись в моём направлении, резким тычком он снова пытается меня достать. Я тут же отклоняюсь и сам атакую промелькнувшую перед глазами руку с кривым ножом. Но и тут вонючка меня удивил. Ловко перебирая пальцами, он мгновенно развернул клинок лезвием к себе, от чего мой коварный удар по сжимающих нож сухожилиях, наткнулся на ржавый, противно лязгнувший металл. А свободная ладонь, огромного по сравнению со мной мужика, тут же догнала моё удивлённое лицо. Усевшись от увесистой плюхи на задницу, я с тихим рычанием погладил свою горящую щеку.
— Вонючка-вонючкой, а драться-то неплохо умеет! И с ножичком своим кривым, управляется будь здоров. А что ты на это скажешь? — закончив разговаривать сам с собой на чистом, волчьем языке, подрываюсь на ноги и имитируя нападение взбесившегося енота, бодро размахиваю медвежьим когтем, но в последний момент ухожу вниз, пытаясь повторить трюк с медведем и лишить шамана одной из двух точек опоры. Но опытный мужик и тут не сплоховал, а крутанувшись словно юла, ушёл от моего неожиданного прохода в ноги, при этом хорошенько двинув той самой ногой мне вдогонку. Но к счастью не попал, а лишь слегка подпортил взъерошенную причёску.
«Танцор значит… Ну давай танцор, потанцуем.» — ещё раз взглянув на безжизненно висящее медвежье тельце, зарычал я и словно лев, бросился в свою лютую, на этот раз настоящую, и по звериному беспощадную атаку. Но не успел я в диком прыжке вцепится зубами в заветное горло, а острым ножиком наделать очень много лишних дыр в его крысином теле, как тут же шлёпнулся на каменный пол. Шаман, вернув на место свою мерзкую ухмылку, сразу бросился на меня, стараясь загнать свой страшный нож мне в спину. С трудом выпутавшись из довольно крепких, приклеившихся ко мне нитей, быстро ухожу от удара ножом откатом в сторону, и тут же пытаюсь вонзить волчий коготь в маячившую передо мной, противную рожу. Но на моё искренне удивление, снова натыкаюсь на быстрый блок сталью. От последовавшего за ним, довольно предсказуемого удара ладонью я ухожу, наградив промелькнувшую перед глазами руку, довольно глубоким порезом.
Шаман, почувствовав боль, ещё больше ускоряется. Тыкая в меня своим ножиком с удвоенной скоростью, заодно пытаясь схватить шустрого мальчугана за густые волосы. Я же, только и успеваю что уклоняться, отпрыгивать и приседать, всё время отмахиваясь от его длинных лап, практически не огрызаясь в ответ. Но всё же пропускаю едва заметный удар. И не просто удар, а смертельный тычок прямо в глаз…
И каково же было моё изумление, когда его полусгнивший ножик, так и не смог проткнуть мой детский, широко открытый глаз! Опомнившись и осознав свою неуязвимость перед его холодным оружием, я тут же попёр вперёд, не обращая внимания на удары гнилой сталью и безрезультатные попытки меня схватить, ещё больше усугубляющее его, и так незавидное положение…
У шамана проткнут живот, три раны в левой ноге и одна на правой. Полностью порезана ладонь, и самое главное, я прошёлся по его противной роже. Как я умудрился туда достать, не спрашивайте, не помню совершенно. Но глубокий, косой шрам, даёт возможность прекрасно рассмотреть его гнилые, верхние зубы.
— Стой! Погоди! — упав на одно колено, взмолился мужик.
— Чего, ждать-то? — не понял я. — Ты, тварь, убил моего младшего брата!
— Ты не понимаешь! Или не помнишь… Но послушай меня! Я никого не убил. Они и так все были мертвы. В этой реке, живых не бывает…
— Что значит, не бывает? — не понял я. Как это? Я же, живой! И ты вроде, пока тоже. Но это не надолго… И как ты с юрты-то этой горящей, выбраться умудрился, ума не приложу… — и я снова замахнулся на него своим ножом.
— Я тебе покажу! — умоляюще поднял руки к верху, истекающий кровью мужик. — У тебя должен быть медальон с ветвистой кроной. Ведь правда?
— И что? — не понял я. — Причём тут это?
— Возьми! — протянул он маленькую горошину. — Вставь это в него!
— Это ещё зачем? — вонючке я совершенно не доверял.
— Увидишь! — загадочно произнёс, он. Но заметив мою нерешительность, тут же нашёл нужные слова. — Комар, ты выбраться отсюда хочешь? Живым! — окончательно заинтересовал меня шаман. — Тогда, делай что говорю!
— Не нужна мне твоя мулька… Есть у меня, своя… — проворчал я, опустив ножик.
— Как своя? Откуда? — чуть ли не орал на меня мужик, ничего не понимая.
— От верблюда! — я достал из кармана завёрнутую в несколько слоёв грязной ветоши, маленькую, еле заметную горошину. И тут же поместил её в медальон. Четыре расходящиеся в разные стороны ветки, тут же наполнились жаждущим душ, огнём. В меня полетели парившие под потолком, искрящееся сущности. Две ветки насытившись, сменили цвет с красного на голубой, а на самой жемчужине, зажегся еле заметный символ.
— Вот видишь! Я тебя не обманул! — он улыбнулся, страшно сияя распоротой щекой. — А теперь, сними его и дай мне! А сам возьми мой жертвенный клинок и лиши себя жизни! Я почему-то, не могу пробить твою защиту…
— Это ещё зачем?! — не понял я, совсем уж странных требований.
— У меня нет души! И я смогу незаметно пробраться по тайному проходу и вернуть ваши с братом души, в ваши же тела! А за своей бессмертной душой, я потом вернусь. Тело-то моё, сгорело! И у меня один
