Сверху все это походило на развороченный муравейник.
На пути мигрантов встречаются препятствия, главное из которых — реки с обрывистыми берегами. Рискуя поломать ноги, гну прыгают с обрыва в реку. На тех, кто колеблется, неумолимо напирают идущие сзади.
Эти переправы, по свидетельству тех, кто их видел, являют картину ада. Кто-то осилил реку, кого-то снесло теченьем, третий с поломанными ногами застрял в камнях. Иногда из погибших в реке образуется мост, и антилопы движутся по телам уже мертвых собратьев. На переправах алчно ждут жертв крокодилы, гиены и птицы-падальщики, издалека прилетающие сюда пировать.
В 1969 году такую переправу я видел сверху, с маленького самолета. Одолев реку, возбужденная и истощенная масса животных рассыпалась по равнине и была похожа на разворошенный муравейник. Но после отдыха мигранты, опять ставшие на проторенную веками пыльную сакму, двигались дальше живым потоком. Даже с самолета не видно было ни начала, ни конца темной живой реки. За год (с юго-востока на северо-запад — туда и обратно) по африканским степям антилопы проходят полторы тысячи километров.
Мы, проезжая в этих местах, несколько раз пересекали поток мигрантов. Антилопы спешили перебежать дорогу или останавливались, сдерживая напиравших сзади, пропустить нас. Известны случаи, когда одиночные машины на несколько часов были блокированы плотной массой идущих животных.
В степных просторах Кении, Танзании и странах, лежащих южнее, сейчас обитает более двух миллионов гну. Это последние на земле массовые скопления крупных животных. Численность их регулируется хищниками (девяносто процентов всех добытых гну приходится на львов), естественным отходом молодняка, а также чумой копытных животных и голодом в годы засушливые. Пишут, в Ботсване отощавшие гну заходили в поселки и ели солому с крыш хижин. А от чумы в этих местах с 1889 по 1896 год погибло девяносто процентов гну. (К счастью, численность антилоп сравнительно скоро восстановилась.)
Человек исторически гну не преследовал. Сейчас рост населения в Африке заставляет думать об этих запасах белковой пищи. В Кении и Танзании антилоп охраняют заповедники. Но кое-где во время миграции гну выходят за их границы, и тут к многочисленным хищникам подключаются люди-охотники. В других местах гну живут на территориях неохраняемых. Тут бороться с владельцами ружей и луков с отравленными стрелами крайне сложно.
Но пока что Восточная Африка — последнее на земле место, где еще можно увидеть потрясающие воображение ежегодные переселенья животных.
Птица во фраке
Это одна из самых заметных птиц Африки. Она меньше страуса, но зато видишь ее постоянно и в самых разных местах. И облик ее, увидев однажды, не позабудешь.
Есть животные, напоминающие карикатуру на человека, пингвины и аисты марабу из них, пожалуй, самые яркие. Большой долговязый марабу до смешного похож на отставного служаку-сановника. Темный сюртук и белая манишка, старческая голая шея и голова с курчавым пушком, усталая сгорбленность, спокойная невозмутимость, вельможная величественная походка. Недостает только муаровой ленты с каким-нибудь орденом за заслуги.
Постаревший этот чиновник, несомненно, брал взятки, но и в задумчивом его облике сквозит обида на удары судьбы. Он убежден, что уволен несправедливо, и теперь погружен в невеселые размышления. Но задумчивость немедленно покидает эту большую птицу, как только она заметила: есть что клюнуть. Мгновенно на длинных ногах, помогая себе и крыльями, марабу устремляет огромный свой клюв к добыче. И в его облике в это мгновение чувствуешь торжество: не зря терпеливо я ожидал.
Марабу — близкая родня нашим аистам.
В Африке во время полетов они иногда перемешиваются. Но марабу всегда отличишь от более мелких его собратьев: рост — полтора метра, размах крыльев иногда превышает три метра. Парит он над степью не только ради удовольствия полетать, но и увидеть сверху: нечем ли где поживиться? Этот аист перенял у птиц-стервятников способность есть падаль, а ее там, где пасется множество антилоп и охотятся хищники, всегда есть шанс сверху увидеть, надо только вовремя к пиру поспеть. По этой причине в дикой природе африканского марабу часто видишь в обществе падальщиков: птиц-стервятников, гиен и шакалов. В этой компании марабу не на первых ролях — клюв его к разрыванию мяса не приспособлен. Но зато он внимателен и проворен — всюду, где есть возможность схватить готовый кусок у кого-нибудь из-под носа, он его схватит. Компаньоны, понятное дело, протестуют, но все побаиваются огромного мощного клюва, и даже хозяин положения лев знает, что марабу умеет за себя постоять.
В дикой природе добыча этого аиста не только падаль. Он хороший рыбак, а собираясь в стаи, эти птицы образуют круг, гонят рыбу друг к другу и быстро набивают ею шейные емкости, похожие на морщинистые мешки.
Ловят марабу лягушек и саранчу, «склюют» крысу, мышь, ящерицу и все живое, что одолеть могут, в том числе молодых крокодильчиков.
Но ищут еду марабу очень часто и возле людей. Около бойни они постоянно дежурят и знают: что-нибудь им достанется. Мгновенно, опережая друг друга, глотают они отбросы. В горловых мешках находили бычьи уши, бараньи ноги с копытами, окровавленные тряпки, глотают они даже землю, пропитанную кровью.
Терпеливо часами стоят марабу всюду, где можно хоть чем-нибудь поживиться. Их видишь у кучи мусора на деревенской улице, у входа в хижину, у изгороди поселений масаев, около кухни, где готовят еду для туристов, на привалах, где туристы едят. На мгновение отвернулся — и марабу хватает у тебя почти что из рук бутерброд.
В туристском приюте «Гора Кения» один марабу патрулировал возле сплошь застекленной стены ресторана и с вожделением наблюдал, водя головой, как с тарелок все исчезает во рту едоков. Животных в заповедниках кормить запрещают. Но мне стало жалко отделенного от столов только стеклом марабу.
Выйдя, я украдкой бросил в траву кусок рыбы, но попрошайка схватить его не успел — другой марабу, сидевший на заборе незаметно и неподвижно, оказался проворнее, и пришлось в утешение первому принести кусок булки.
Марабу. Походка важная, неторопливая.
Кажется, нет существа более прожорливого, чем марабу. Лишь однажды наблюдали мы птиц не за поиском корма, а за приведением в порядок перьев — стая марабу, распустив крылья, сушила их после дождя.
К числу красавцев в животном мире марабу не относится (один уродливый подклювный мешок чего стоит!). Но это тот случай, когда «некрасив, да удачлив». Спокойный нрав, терпенье и сознание своей силы заставляют марабу уважать. Он ладит со всеми, исключая собак и грифов, которые тоже знают силу мощного клюва и предпочитают не столько нападать, сколько обороняться. Если надо отступить перед силой, марабу отступает неторопливым шагом, исполненный достоинства и величия.
Противник ускорил бег, и марабу тоже быстрее пошел. Взлетает лишь в крайнем случае.
К человеку в диких местах эти птицы относятся осторожно, но в деревнях они часами дежурят возле дверей, из которых могут что-нибудь кинуть, и хватают еду прямо из рук.
В масайской деревушке мы наблюдали девочку лет четырех, вздумавшую преследовать марабу. Птица, оглядываясь, с достоинством от нее удалялась и не взлетела, а лишь ускорила шаг, птенец, размахивая хвостом, бежал ей вслед.
Африканцы санитаров марабу любят и относятся к этим птицам примерно так же, как мы относимся к аистам. Марабу это хорошо понимают и, бывает, в панибратстве заходят так далеко, что заглядывают в открытую дверь хижины — схватить, что плохо лежит.
Прирученные с птенцового возраста, марабу становятся почти домашними птицами — исключительно спокойными и доверчивыми.
На птичьих дворах в присутствии марабу никто не затеет драку, а куры с почтением и опаской обходят марабу стороной. Рядом с курами «отставной чиновник», неподвижно «размышляющий о жизни», кажется великаном. Никто не посмеет его задирать, и он никого не обидит, но что касается пищи, свой кусок великан-аист никогда не упустит.
Марабу столь же приметный в Африке, как и жирафы. Разбирая свой «улов» в путешествии, я обнаружил: больше всего пленки потрачено на марабу.
Африканская курица
Однажды на сон грядущий почему-то стали в голову приходить случаи, когда я был в каком-нибудь шаге от гибели. И все происшествия были глупыми, несуразными. Вспомнил я и птицу с названьем цесарка, то есть царственная птица.
Ничего царственного в цесарке нет. Кое-где на птичьих дворах ее можно увидеть. Величиной с курицу, пухлоперая («мяса в ней меньше, чем перьев», говорит мой сельский приятель, во дворе у которого «каждой твари по паре»).
