И знаменательный день настал. Как раз сегодня. Кажется, сразу после завтрака. Потому как промежуток временного доступа был ограничен крайне, да еще заранее пришлось уговориться на освобождение от дежурной вахты второго пилота Антония. Тут же Мадянов, пробудившись окончательно, свесил голову вниз, откинул нагретое покрывало – ага, соседушка дрыхнет, словно белый медведь на льдине, и как ему не холодно! Вечно Гент спит в одних кальсонах, одеяло – на пол, даже безрукавку-тельник долой, а пижамы у него сроду не имелось. Пробовал как-то спать и без кальсон, только Арсений возмутился. Не из чувства стыдливости или даже зависти к чужим достоинствам, но все же экспедиционная спальная каюта, а не средней руки бордель на «Афродите»! Правда, на нехорошо известном орбитальном спутнике-полупритоне доктор ни разу не был, но слышать доводилось. И почему-то Мадянов пребывал в тайной уверенности, что уж сосед его Гент числился там в завсегдатаях. Может, срабатывало подсознание, помимо его желания выводившее привычные штампы. По крайней мере, на «Афродите» Галеон Антоний чувствовал бы себя как в родном доме, таково было глубокое убеждение доктора.
– Вставай, Илья Муромец, твоя печь сбежала! – крикнул Арсений вниз и выбросил на койку соседа заранее запасенный крошечный мячик для игры в инерционный сквош.
Шарик попал Антонию в грудь, и, как то положено инерционному мячу, равномерно и однообразно запрыгал на одном месте. Кого угодно довело бы до бешенства меньше чем через минуту, Гент проснулся через пять. Еще столько же сосредоточенно наблюдал прыжки у себя на груди и лишь потом лениво в единое движение уловил безобразника в ладонь. Вот это нервы! Н-да, и зачем тогда на свете Э-модулярные психологи!
– Вставай, говорю! Сегодня славный рыцарь ДонКихот поскачет к своей Альдонсе! А ты ему – заместо Санчо Пансы будешь. Пан Збигнев, думается мне, уже готовит Росинанта!
– Кто кем будет? Кто куда поскачет? И на ком? – не понял его Антоний. Классику, прошлую и современную, он совершенно не читал и, кажется, не видел в этом никакой для себя нужды.
– Не важно. По крайней мере для тебя, – с притворной скорбью замахал на него сверху рукой Мадянов. Еще не хватало, чтобы Гент претендовал с доктором на общее интеллектуальное равенство, и без того в присутствии второго пилота Арсений частенько ощущал собственную второсортность. – Про комету забыл, что ли?
– А-а! То-то я думаю, чего ты орешь с утра пораньше! – Антоний нехотя зевнул.
– С какого утра? У тебя, если не вахта, всегда с утра пораньше, хоть в ужин, хоть в обед. В жизни не видел большего лентяя. Из корабельной библиотеки на экран ничего же, кроме порноблоков, не вызываешь! Единственный раз, когда бы стоящее что посмотрел! Того же «Дон-Кихота». Ведь читать, поди, совсем разучился?
– А я и не умел! – и Гент, довольный своей шуткой, дико заржал. – На себя взгляни. Видал я твою фильмотеку сладких снов, извращенец! Мне, к примеру, таиться нечего. Подумаешь, дело житейское.
– Ты нарушаешь этические нормы совместного проживания, – оскорбленно отозвался сверху Арсений. Ему и в голову не приходило, что Гент запросто может залезть в его самые личные вещи. Где-то должна же проходить граница, чего можно, а чего нельзя. Но кажется, для Антония никаких границ вообще не существовало. А ведь в глубине души сосед его был порядочным человеком. Парадокс какой-то. – У тебя начисто отсутствует элементарное воспитание. Будто Маугли, право слово. Не спрашивай, кто это такой, все равно тебе не понять.
– Почему не понять? Я знаю. Один парень, который рос с волками. Мне Хансен про него рассказывал. Давно еще. И тоже говорил, будто это про меня. А воспитание было, – задумчиво вдруг произнес Гент, и на короткое время замолчал, что-то припоминая. – Было, только взяло и все вышло!
Кое-как Арсению удалось вовремя вытолкать, почти взашей, а из общей душевой так и громкой руганью, добровольно ответственного ныне второго пилота на предстоящий торжественный завтрак. «Торжественный» в кавычках, затея вечно страждущего организационной деятельности фон Герке-Цугундера. В экспресс-столовой уже сидели Тана и рядом притихший, строгий Эстремадура. Навигатор и звездочет пребывали сегодня в состоянии фантастического согласия, неужто и впрямь Тана переживала за нескладного, носатого астрофизика? Что же, выбор не так уж плох. Без малого ровесники, только в космосе, не то что в науке, – год за пять, и оба молодые таланты, каждый в своей области. Но и забегать наперед в таких случаях не полагалось.
Вскоре явились комиссар Цугундер и мелко семенивший подле доктор Го, как выяснилось, они ходили выманивать со вспомогательной стартовой площадки дотошного пана интенданта. Через пару минут зашла и Кэти, хотя по расписанию обычно никогда не вставала. А тут даже соизволила навести красоту, по случаю умеренно официальную. Стали завтракать, не дожидаясь Пулавского.
– А вот и я, – потирая руки, возник в дверях пан интендант, неслышно, словно ангел из облака, в парах жидкого гелия, все еще испарявшегося с его комбинезона. – Челнок готов, и мне бы кофейку порцию, согласно утренней норме, – без всякой связи первого и второго обстоятельств сообщил Пулавский.
Тут поднялся с места и попытался придать себе наиболее внушительный вид комиссар Цугундер:
– Итак, что я хочу сказать на сегодня, – несколько коряво начал он свою «общественно значимую» речь, – я хочу сказать следующее. Призванные приветствовать каждое молодое дарование, мы, умудренные опытом и положением, ответственные представители…
И так далее, минут на двадцать пять. Никто не перебивал. Потому что, во-первых, еще пили кофе, а во-вторых, лично Арсений ходил и уговаривал со вчерашнего вечера, чтоб господину комиссару дали довести словесное разведение мути до конца. Иногда надо выговориться и дураку, для профилактики и спокойствия если не окружающих, то хотя бы его наблюдающего Э-психолога. Взамен было торжественно обещано, что персонально он, доктор Мадянов, не допустит более публичных выступлений Цугундера по крайней мере в ближайшие полгода. Слава Богу, Командора упрашивать не вышло нужды. Хансен, демонстративно желая быть в стороне от свидания Эстремадуры с его кометой, нарочно назначил на время старта собственное несение вахты. И покидать рубку намерения не имел, да и не положено ни в коем случае по предписаниям внутренней инструкции.
На стартовую площадку доктора, конечно, не пустили. И остальных гражданских тоже. Зато Антоний забрал всех желающих к себе – в крошечную вспомогательную рубку-дублер, обслуживавшую исключительно полеты челночных ботов. Поскольку количество этих самых желающих явно превышало размеры помещения, наружную дверь пришлось свернуть, оставив проем открытым.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
