Так прошла неделя, и близкая подруга, не в силах наблюдать, как я схожу с ума, отвела меня к врачу. Выглядела я, надо сказать, ужасающе: тощая, изнуренная от недосыпания. Я рассказала врачу о том, что со мной происходит, и попросила его помочь мне, но он заявил, что бензодиазепины не вызывают привыкания, а значит, и ломки вызывать не могут. Он сказал, что транквилизаторы ни при чем – всему виной моя психика. И добавил, что, если не смогу прийти в себя, лучше продолжать принимать таблетки.
Подавленная, я вернулась домой. Если все, что сказал доктор, правда, то я схожу с ума. Я решила: с меня хватит. Так продолжаться больше не могло. У меня голова шла кругом от постоянных неудач и от того насилия, которому я постоянно подвергалась. Наверно, подумала я, пришла пора со всем покончить.
Дальше все происходило как во сне. Дочек я отправила к подруге, чтобы они ничего не видели. И начала горстями глотать таблетки, прописанные тем самым врачом. Сейчас сложно сказать, что у меня было на уме, не уверена, осознавала ли я, что хочу покончить с собой, или нет. В любом случае, прежде чем я успела выпить достаточно для передозировки, ко мне пришла подруга. Увидев, в каком я состоянии, она вызвала «неотложку». Врачи «скорой помощи» были очень милы и не задавали лишних вопросов. Убедившись, что со мной все в порядке, они уехали. Если бы не они и не моя подруга, я бы, скорее всего, умерла. Но я выжила и снова начала принимать таблетки.
Несколько недель, а может, и месяцев я продолжала жить как в тумане. Потом решила, что у меня просто нет другого выхода: ясно, что я не смогу жить без таблеток, так что нужно научиться жить на таблетках. Долгие годы я, прежде чем выйти из дома, проверяла, взяла ли с собой лекарства. Другие женщины смотрят, не забыли ли они кошелек, ключи и помаду, а я проверяла наличие в сумочке пузырька с таблетками. Когда они подходили к концу, я просто звонила врачу, забирала рецепт и шла в аптеку. Никаких вопросов, никаких проблем. Так я и собиралась просуществовать всю жизнь. Другого выбора у меня все равно не было.
Когда жизнь немного наладилась, я решила искать работу, и вскоре мои поиски увенчались успехом. Меня приняли секретаршей в бухгалтерскую фирму. Мне нравилась работа, у меня все хорошо получалось. Товарищи по работе сразу приняли меня в коллектив, и я быстро завела новых друзей.
После рождественской корпоративной вечеринки один из совладельцев фирмы, молодой человек по имени Джон, подвез меня до дома. Мы стояли на пороге, когда Джон поцеловал меня. Я знала, что он нравился многим девушкам, и была польщена. Мне казалось, он женат, но Джон заверил меня, что они с женой давно расстались и что он подал на развод. Я успокоилась. После этого у нас был бурный роман, и через год мы решили пожениться. Даже мама пришла тогда на свадьбу, так ее поразили стремительная карьера и богатство Джона. Наконец-то ее дочь-неудачница смогла захомутать мужчину с деньгами и положением в обществе, и ей это льстило.
Мне тогда не приходило в голову, что постоянное действие антидепрессантов влияет на принятие решений. Я знала, что не всегда хорошо соображаю, но так отчаянно нуждалась в любви, что раз за разом принимала неверные решения, делала неправильный выбор.
Очень скоро я стала понимать: новое замужество не принесет мне ничего хорошего. Началось с того, что мне позвонили из гостиницы, в которой мы с Джоном справляли свадьбу, и сказали, что счет за их услуги так и не был оплачен. Джон пытался как-то оправдаться, а потом сказал, что просто забыл это сделать. Затем я выяснила, что он не платит страховые взносы. Наша кошка лазила по крыше соседской оранжереи и провалилась внутрь; с меня потребовали возместить убытки, и оказалось, что страховые компании не получали от Джона ни цента. Когда я стала расспрашивать его об этом, он вышел из себя и начал громить все вокруг. Интересно, какие еще сюрпризы меня ожидали?
Спустя несколько недель я сидела в кафе с подругами, как вдруг ко мне подошел мужчина и обозвал разлучницей. Я понятия не имела, о чем он говорил. Тогда он назвался братом бывшей жены Джона и сказал, что их брак распался, только когда его сестра узнала, что Джон обручен со мной. Я не знала, что Джон все еще жил с женой, когда сделал мне предложение. Теперь многое встало на свои места.
То, что сказал шурин Джона, позволило мне многое понять. Когда мы готовились к свадьбе, я даже на минуту не могла допустить, что Джон меня обманывает, что он все еще женат. Я знала, что он не всегда говорит правду – за то недолгое время, что мы жили вместе, я уже наслушалась его вранья, – но такой обман простить не могла. Я чувствовала себя виноватой перед той женщиной, а все из-за того, что он ввел меня в заблуждение. Да как он посмел!
– Я не знаю, о чем ты говоришь, – сказал Джон, когда я выложила ему все, что узнала. – Тебя нарочно настроили против меня. Да в этой истории, которую тебе рассказали, вообще ничего не сходится, видимо, тот парень сам ничего толком не знает.
– Это был твой шурин. Кому же знать, как не ему. Он сказал, твоя жена была в шоке, когда узнала, у нее случился нервный срыв. – Я чувствовала, что у меня тоже начинается истерика. – Как ты мог так поступить и с ней, и со мной?
Дальнейшее развитие событий стало для меня полной неожиданностью.
Ударом в лицо Джон сбил меня с ног. Как он мог? Как он мог ударить меня? А главное, за что?
На следующий день он извинился. Я все еще не могла прийти в себя. Неужели еще один неудачный брак? Третий по счету. Я должна все исправить. Я должна поверить в Джона. Я убеждала себя, что все наладится. Конечно, такого больше не повторится.
Я снова ошиблась. Это было лишь начало моих мучений с ним.
Я постоянно уличала Джона во лжи, но каждый раз он клялся, что исправится, станет лучше, – и ничего не менялось.
Как-то раз, когда мы собирались на вечеринку, Джон сказал, чтобы я разделась и встала голая у зеркала. Мне стало не по себе, я сразу вспомнила, как меня насиловали в детстве, и отказалась. Джон очень возбудился и начал меня упрашивать. Мне стало страшно, я знала, что он может ударить меня, но не могла себя пересилить. Я застыла на месте. Тогда он на меня набросился и повалил на кровать.
– Ты будешь делать все, что я скажу, – прорычал он.
Потом сорвал с меня одежду и вошел в меня. Секс был грубым и жестким. Джон бил меня, мял мои груди, а я была так напугана, что даже не сопротивлялась. Когда все закончилось, он просто встал и вышел из комнаты.
Я не плакала. То, что произошло, было ужасно, гораздо хуже всего, из-за чего люди обычно плачут. Я чувствовала себя опустошенной. Как в детстве, после «игр» Билла. Я снова была маленькой обиженной девочкой.
После этого Джон стал регулярно меня насиловать и избивать. Я словно вернулась в прошлое. Как и тогда, в детстве, я пыталась отключиться и целыми днями убеждала себя, что все будет хорошо. Это у меня лучше всего получалось. Рецепт простой: подожди, потерпи – и все само пройдет.
Я быстро выучилась распознавать признаки приближающегося изнасилования. Например, я знала, что Джон точно намеревается надо мной надругаться, если, придя с работы, он закрывал и переднюю и заднюю двери дома. Я говорила себе, что, если не буду сопротивляться и сделаю все, как ему хочется, он будет менее жестоким. Чем скорее я удовлетворю его, тем быстрее все закончится.
Однажды, когда укладывала вещи в шкаф, я взглянула на свитер, под которым лежало нечто, напоминавшее книгу. Наверное, не следовало мне смотреть, что там было, но я не устояла. Подняла свитер и обнаружила под ним несколько видеокассет. Я глазам своим поверить не могла. Порнографические фильмы! Не легкая эротика, а настоящее жесткое порно. От одного взгляда на картинки на футлярах мне стало противно. Я быстро положила свитер на место. Мне было неприятно прикасаться к видеокассетам, неприятно на них смотреть. Как Джон мог держать такую мерзость в доме, где живут мои дочки? Мелиссе только исполнилось четырнадцать лет, а Люси всего девять, и такие картинки могли нанести серьезный вред их психике. Как он посмел принести порнографию в мой дом? Наверное, когда я шла спать, он смотрел эти фильмы, возбуждался и шел насиловать меня. От этой мысли мне стало дурно.
Я словно вернулась на много лет в прошлое. И снова почувствовала себя маленькой девочкой, которая подчинялась насильнику, потому что у нее не было выбора.
Вся разница состояла в том, что я выросла. Больше я не маленькая девочка. И не обязана все это терпеть. Таким фильмам в моем доме не место. Да и самому Джону тоже!
Когда я рассказала ему вечером о своей «находке», он сказал, что это фильмы его друга, который попросил взять кассеты на хранение.
– Как ты посмел принести их сюда, ведь дочки могли их увидеть! – возмущалась я.
У меня было полное право сердиться на него. Но я снова оказалась не готова к его реакции. Джон вдруг схватил меня за волосы.
– Мне больно, прекрати! – сказала я не очень громко, чтобы не разбудить девочек.
