– Этот мальчик должен учиться в колледже.
Кэсси поразила убежденность Леона.
– В колледже?
– Да, в нем живет художник. Он рисует даже на песке. Кэсси, у него Божий дар. Я почувствовал это, впервые взглянув на твой портрет, нарисованный им. Но эти последние недели... – Леон покачал головой. – Я видел совершенно потрясающие картины, которые Ньют рисовал на камне колесиком шпоры! Ему надо дать возможность заниматься тем, к чему лежит душа. Он должен развивать свой талант.
Кэсси была поражена.
– Я... мне кажется, он даже об этом не думает.
– Как раз наоборот, Кэсси, еще как думает! – досадливо возразил Леон. – Он не говорит об этом, но каждый раз, когда я упоминаю об учебе, я вижу, как загораются его глаза. Он становится похожим на голодного мальчишку, который заглядывается на витрину булочной.
Кэсси испугалась. Все так неожиданно! Колледж! О какой учебе может идти речь, когда у нее нет ни цента за душой? Ожидать помощи от Леона после всего того, что он сделал для них, – просто бессовестно. Она упрямо затрясла головой. Это уж слишком.
– Он не может учиться, нет.
Леон повернулся к ней. Глаза его горели.
– Тогда ты сама ему об этом и скажи! Он приехал сюда из-за тебя. Значит, ты ему и скажешь, что он не может учиться! Иначе это придется сделать мне. Разве ты не понимаешь, Кэсси? Это по твоей милости я за него теперь отвечаю! По твоей милости решаю, помочь ему осуществить его мечты или разрушить их. А я не просил для себя такой ответственности! Не просил наделять себя таким правом! – Он закрыл глаза и потер виски. – Я не просил тебя, – устало проговорил он, – но я позволил тебе взвалить на меня этот груз и теперь должен решать. – Он вздохнул, как будто плечи его и впрямь обременяла невероятная тяжесть.
Леон был прав. Кэсси знала: он прав.
– Извини, я... никогда не понимала...
– Ты не хотела понимать!
Кэсси зажала рот рукой. Губы ее дрожали.
– Леон, о колледже мне никогда... Я никогда не собиралась... Я только хотела, чтобы они...
– ...были в безопасности, – закончил он за нее.
Она удивленно посмотрела на него, потом кивнула головой.
– Да, я хотела, чтобы они были в безопасности. Но сейчас они имеют гораздо больше. Здесь, с тобой, они не только в безопасности, но о них еще и заботятся. Моя мать была единственным человеком из тех, кого я знала, кто бескорыстно заботился о других. Теперь я узнала еще одного человека – тебя. Я даже не могла представить, что мужчина способен на такую заботу. Но ты доказал мне это. Да, мои ребята не только в безопасности, они окружены любовью и заботой. И, пожалуйста, Леон, не думай, что я этого не понимаю!
Она зажала рот, чтобы не сказать большего, чтобы не вырвались слова, в которые он, вероятно, еще не готов поверить. Она не сказала ему, что любит его больше жизни, что умоляет испытывать к ней такие же чувства, какие он испытывает к ее братьям и сыну. Она просто молча смотрела на него, надеясь, что ему станут ясны ее чувства. И вдруг услышала:
– Проклятие! Будь ты проклята!
Леон повернулся и исчез в ночи.
Все бесполезно. Он проигрывает по всем статьям. Лежа в темноте, Леон пытался найти выход из положения, обдумывая свои дальнейшие шаги. Нет, все его попытки что-либо изменить бессмысленны. Кэсси права: как бы он ни старался, ему не отмахнуться от забот ни о мальчиках, ни о ней. Он любит Кэсси, и нужно научиться жить с этим чувством, потому что нет сил больше притворяться, что он может прожить без нее. Надо быть честным и по отношению к себе. Кэсси сказала, что он лишает ее возможности доказать ему, что их брак необходимо сохранить. В каком-то смысле она права. Вероятно, ей нужно дать такой шанс.
Леон думал уже не о выходе из ситуации, а о том, как ее повернуть к лучшему. Он устал спать в этом проклятом сарае, ему надоело коротать ночи одному, как, впрочем, и его жене. В доме, конечно, места мало: Кэсси спит с Питом, Бартон и Фредди теснятся вместе на маленькой кровати, а Коул и Кайлер занимают раздвижной диван в гостиной. Если ему сейчас перебраться в дом, то кому-то вновь придется спать на полу, а ему этого не хотелось бы. Хорошо бы поставить еще одну кровать, но для нее просто не найдется места. Дом слишком мал для такой большой семьи. Они даже за столом не умещаются, и ему приходится брать Пита на колени. Конечно, он не против, но ведь мальчик подрастает. Ему совсем не хочется, чтобы в его семье сидели на досках между стульями.
Семья. Это слово часто возникало у него в голове. Нельзя сказать, что он не любит ребят. Вспомнив, как Бартон назвался Парадайзом, Леон улыбнулся. В глубине души он знал, что не мог поступить иначе, когда, увидев их, решил посадить всех в грузовик и привезти к себе домой. Он уже не говорил себе, что мог бы оставить их на улице в Ван-Хорне без крова и денег. Да, у него имелся выбор. Можно было обратиться в социальную службу или местную церковь. Или отправить их к Долорес и Каттеру, как он предлагал Кэсси в день ее приезда. Можно было даже отвезти их прямо в Эль-Пасо, снять им квартиру, оставить денег, а Кэсси тем временем искала бы работу. Он мог бы обратиться к адвокату по поводу развода сразу же, на обратном пути на ранчо. Он мог бы все это сделать, но не сделал – и был уверен, что не сделает.
Подумав о восьми тысячах акров земли, которые ему хотелось купить, он решил, что расширить свои владения всегда успеет. Можно и сейчас, взяв в долг. Каттер одолжил бы денег – конечно, не без подковырок. Обязательно спросил бы, как это его угораздило обзавестись сразу пол-дюжиной детишек. Но Леон предпочел бы выслушать это от своего друга, а не от Дэйла, когда тот узнает обо всем. А уж Дэйл узнает обязательно. Все семейство Парадайз рано или поздно узнает новость. Но пусть это произойдет позже, подумал Леон, когда он и Кэсси придут к какому-нибудь реальному соглашению. Родственники должны увидеть в основании его необычной семьи прочный брак. Он и сам этого хотел, но, чтобы достичь цели, нужно усмирить гордость и не ожидать слишком многого от отношений с Кэсси. Пусть так и будет, сказал себе Леон. Лучше синица в руке, чем журавль в небе. Можно заключить с Кэсси своего рода сделку. Вот только бы придумать способ осуществить все это и найти подходящие слова!
К утру у Леона созрел план. Но он решил: чем меньше о нем будут знать, тем лучше. Несомненно, Кэсси попытается уговорить его не тратить больше денег, но другого решения проблемы просто не предвиделось. Он завтракал вместе со всеми. Кэсси приготовила блины с сиропом, ветчину и жареный картофель с луком и черным перцем. После завтрака Леон сказал Ньюту, что им для работы понадобится грузовик. Ньют огорчился. Работать на лошадях ему было больше по душе. Но огорчение Ньюта было ничто по сравнению с тем, как огорчились близнецы. Ведь если Леон уезжает на машине, значит, они остаются дома и попадают в полное распоряжение сестры. Так и случилось: не успел Леон уехать, как оба, несмотря на все свои возражения, уже мыли посуду.
