Виктор подосадовал: наверное, командир неопытный. Спасение танка или самоходки в бою – подвижность. Если замешкался, встал – получишь снаряд. И, как говорится, кто не успел – тот опоздал. Так и хотелось Виктору крикнуть: «Парни, да двигайтесь же вы, не стойте!» Но в бою кто его услышит? Только голос сорвет.
Виктор пополз к самоходке. Снег был рыхлый, глубокий и хорошо скрывал его от пулеметчиков.
Он подполз к боевой машине сзади, встал в полный рост и заглянул в боевое отделение.
Весь экипаж самоходки был убит, пол, стенки бронеотсека – все было в крови. На лобовом листе рубки зияла пробоина. Но пушка была цела, и мотор работал, стало быть – воевать можно.
Виктор вытащил трупы из самоходки и уложил их рядком на земле.
– Вы простите, ребята, что бросаю вас здесь, но бой еще не окончен…
С «сучкой» он был знаком, только повоевать на ней не пришлось. Из-за нее и в штрафбат попал.
Виктор уселся на место механика-водителя, выжал фрикционы, и, включив передачу, тронул боевую машину. Эх, наводчика бы ему – как не хватает! Была бы башня, как у танка, вращающаяся – тогда другое дело.
А сейчас он рванул к полуразрушенной избе и встал за ней. Спереди корпус теперь уже его самоходки прикрывали бревна избы, немного вперед и вправо стоял его бывший подбитый «шерман». Он не взорвался – просто горел.
Виктор перебрался на сиденье наводчика – прицел был целехонек. За оптику он опасался. Маленький осколок – и прицелу конец. Тогда стрелять можно было в белый свет как в копеечку.
Он открыл затвор: снаряд уже в казеннике – отлично! Без механика-водителя плохо, у пушки ЗИС-3 угол горизонтального обстрела – по пятнадцать градусов вправо-влево, только для точной наводки. Грубая наводка возможна только поворотом всего корпуса самоходки.
Но танков противника много, и один уже сам в прицел наползает.
Виктор покрутил маховики и выправил вертикальную наводку, целясь под обрез башни – у каждого танка это уязвимое место.
Как только прицельная марка совместилась с выбранным местом, нажал на спуск. Громыхнула пушка, звякнула о поддон выброшенная гильза.
Виктор достал из боеукладки снаряд – единственный из оставшихся подкалиберных – и загнал его в казенник. Видимо, самоходчики постреляли активно, в укладке оставались только осколочно-фугасные снаряды. Снова припал к прицелу. А, горит танк, по которому он стрелял! Башню набок своротило, и из погона корпуса, из моторного отсека длинные языки пламени вырываются.
То, что подбил, хорошо. Но только этот танк мешает целиться по другим. Хочешь – не хочешь, а надо садиться за рычаги и разворачивать корпус.
Виктор встал с сиденья. У самоходки второго выпуска корпус открыт сзади и сверху, и стоит подняться, как обзорность отличная. Вот T-III проходит мимо подбитого им танка. Стоит довернуть самоходку корпусом немного влево, как он сам попадет в прицел.
Виктор сел за рычаги, потянул на себя рычаг левого фрикциона. Самоходка дернулась и немного развернулась.
Виктор протиснулся на сиденье наводчика и припал к прицелу. Уже в оптике показался угловатый силуэт. С учетом упреждения – пора!
Он надавил на спуск, выстрел! С грохотом вылетела в поддон дымящаяся гильза. Одно в самоходке хорошо – не угоришь от пороховых газов, рубка открытая.
Он снова поднял голову над бронелистом. Ура! Горит T-III, из люков танкисты выбираются. На двоих обмундирование горит, и, выбравшись, они сразу по снегу кататься стали, пытаясь пламя сбить.
Только и его засекли. Наших танков и самоходок мало осталось, каждый выстрел из пушки заметен по дульному пламени. И стоило ему в очередной раз наклониться к боеукладке за снарядом, как в остатки избы ударил осколочно-фугасный снаряд, взметнув землю, куски бревен и мусор.
Лоб рубки тонкий, всего 35 мм, и защищает только от пуль и осколков. Но его прикрыл, только взрывная волна поверху прошла. И сразу следом – жесткий удар по самоходке. Спасло его то, что он наклонился за снарядом. Решил: коли бронебойных нет, стрелять осколочными по пехоте. Стреляли по нему подкалиберным или бронебойным, причем болванкой, без взрывчатого вещества. Если бы кумулятивным – он не уцелел бы.
Тем не менее его контузило, а мелкие осколки от брони посекли меховую куртку. В глазах потемнело, голова закружилась, он почувствовал резкую слабость и тут же потерял сознание.
Бронированным кулаком немцы сломили сопротивление, уничтожили наши танки и самоходки и прошли дальше. Немецкие пехотинцы бежали за танками, добивая выстрелами тех наших солдат, кто еще подавал признаки жизни.
Виктор уцелел. За мертвого приняли или просто мимо пробежали – кто знает?
Только и немцы недалеко ушли. Через десяток километров они напоролись на роту наших тяжелых танков КВ на марше – их броню могли взять только 88-миллиметровые зенитные орудия, а с появлением у немцев «тигров» – и они. Бой был жарким, немцы потеряли большую часть танков, и наступление захлебнулось.
Глава 7
Угон
На несколько дней установилось неустойчивое равновесие сторон. Единой линии фронта в ее классическом понимании – с траншеями, дотами и дзотами – не было. Каждая из сторон старалась подтянуть из тылов к линии соприкосновения воинские части. Но они были далеко, их следовало еще перебросить. А наступать уже не было сил: части обескровлены, техника частично уничтожена, ощущалась острая нехватка топлива, боеприпасов и продовольствия.
Виктор пришел в себя вечером – от холода. Руки и ноги у него окоченели так, что он их почти не чувствовал. Кабы не меховая куртка, замерз бы насмерть. Конечно, полежи-ка на морозе, на обледеневшей броне несколько часов.
Он с трудом поднялся на четвереньки, не удержался, упал и ударился – ноги и руки не слушались. В ушах как будто вата, звуки доходят приглушенно.
После нескольких попыток подняться он все-таки встал, осмотрелся. Темно, и невозможно сказать, ночь сейчас или вечер. На снежном фоне виднеются сгоревшие и подбитые танки и самоходки. Снег вокруг сгоревших машин оплавился, и была видна земля. И вокруг – ни одной души. Виктор хотел крикнуть, но побоялся – вдруг немцы недалеко. Тогда смерть или плен.
Он выбрался из разбитой самоходки, постоял, держась за борт. Понемногу руки и ноги отошли, да и слух восстановился. Надо идти – только куда? Где наши? Судя по битой технике, от танковой роты «шерманов» и приданных ей самоходок ничего не осталось.
Он уже двинулся на восток, сделал с десяток шагов, как вдруг дошло – надо вернуться к самоходке, взять автомат. У него ведь только пистолет, и от немцев, случись с ними столкнуться, не отбиться.
В каждом СУ-76 для самообороны имелся на левом борту пулемет ДП и автомат ППШ, а также гранаты Ф-1 в сумке.
Пулемет был покорежен, да и не думал Виктор тащить с собой такую тяжесть. Он осмотрел автомат: исправен, но диск один. Где другие, искать не стал. Из гранатной сумки вытащил две лимонки – как называли на фронте гранаты Ф-1. Гранаты оборонительные, мощные, пригодятся. Нынче он не танкист, а пехотинец и сам о себе думать должен.
Лимонки рассовал по карманам. Постоял, послушал, нет ли подозрительных звуков. Вроде как мотор работает – далеко. Посмотрел на часы и увидел – стрелки стоят.
Звук двигателя доносился с востока, куда ему надо было идти. Туда он и направился.
Показалась темная громада подбитого танка, по угловатым очертаниям – T-IV. За ним – отблески пламени.
Виктор осторожно подошел. Удачно, что снег рыхлый и не скрипит под ногами.
По сантиметру он обошел танк с кормы и вовремя остановился, еще укрытый тенью его корпуса: буквально в двух десятках метров от него на снегу горел костер, сложенный из досок снарядных ящиков, и возле него – трое немцев. В куртках, на головах – пилотки с опущенным «ушами». А за костром – ремонтно-эвакуационная машина, фактически танк без башни и пушки, наш Т-34.
В войну немцы вступили фактически без тягачей. Когда брали Францию, Польшу и другие европейские страны, большой нужды в них не было, так как потери были невелики. Но в СССР немецкие бронетанковые войска стали нести тяжелые потери, и потому при дивизиях были созданы роты эвакуации танков, на оснащение которых были переделаны в тягачи трофейные танки. Чем тяжелее подбитый танк, тем масштабней и тяжелее должен быть тягач, иначе не хватит сцепного веса для буксировки. Советские танки для этой цели подходили отлично, как и французские. С них снимали башни, на погон приваривали стальные листы.
В таком тягаче было всего два члена экипажа – водитель и командир, он же стрелок курсового пулемета. На тягаче устанавливались лебедки, краны с небольшим вылетом стрелы – мотор или башню снять. Экипаж имел несколько тросов для буксировки и хороший набор инструментов.
Немцы дизель не глушили, и тягач рокотал на холостых оборотах – на морозе дизель заводится плохо.
Фашисты ужинали, грелись.
Решение пришло к Виктору сразу – закидать их гранатами и завладеть тягачом. От взрыва гранат тягач не пострадает.
