— Хорошо. Считаю свои последние дни.
— Ну что за глупости ты говоришь? Даст бог, ты еще будешь наслаждаться счастьем своих детей. Больна, конечно, слов нет. Но кто сейчас не болеет? Вот увидишь, скоро поправишься, не нужно зря волновать себя,— тараторила она без умолку.
«Ну и болтунья,— подумала Султана.— Не остановишь». Она молча встала и вышла из комнаты.
Разия Бегум расспросила Каниз о здоровье, о домашних, о делах, а потом перешла к интересующему ее вопросу:
— Сестра, чем сейчас занимается Хашмат?
— Работает на электростанции. Он уже отличный мастер, каждый день зарабатывает по три рупии. Да еще на стороне подрабатывает две — две с половиной. Слава богу, он теперь прекрасно устроен.
Разия Бегум молчала, устремив невидящий взгляд в стену. Все также не глядя на собеседницу, она спросила:
— Ты уже сосватала за него? Помню, ты все ходила, искала невесту.
— Вчера только было еще одно предложение, но девушка мне не понравилась. Нос — прямо как хобот у слонихи!
Обе рассмеялись. Наступило молчание.
— Сестра, возьмете в жены для Хашмата мою Султану?— нарушила молчание Разия Бегум.
Каниз удивленно вытаращила на нее глаза, словно не веря своим ушам.
— Я тебе всегда говорила, давай их сосватаем. Он хороший парень — видный, серьезный. Немножко, правда, темнокож, но для мужчины это не грех. Главнее, чтобы он хорошо зарабатывал, обеспечивал всем необходимым жену. Ты же знаешь Хашмата, да разве где найдешь еще такого парня? А скромный — совсем как девушка!
Каниз долго еще расписывала достоинства своего сына. Когда наконец она выдохлась, Разия Бегум спросила:
— Я уже не верю в свое выздоровление, поэтому мне хотелось, пока жива, выдать Султану замуж, а то и в могиле душа моя не будет спокойна.— Она заплакала.
— Э, да что ты говоришь? Ты скоро поправишься...
— Нет, я знаю, что умру, поэтому и хочу поскорее выполнить свой долг.
— Если ты согласна, я завтра же приведу сына, обручим их, а остальное можно сделать и позднее.
Разия Бегум задумалась, следует ли ей дождаться возвращения Нияза или покончить с этим делом без него. Ему может не понравиться семья жениха. С тех пор как он разбогател, он начал сторониться даже своих бедных родственников, а отец Хашмата служит рассыльным в областном суде. Он, конечно, принадлежит к низшим слоям, и Нияз будет недоволен.
— Какое завтра число? — спросила она Каниз.
— Тринадцатое со дня новолуния.
— Это не годится. Ни третье, ни тринадцатое, ни двадцать третье не годятся для таких дел. Послезавтра пятница, приходи после вечерней молитвы с Хашматом и ка-зием.
Они обсудили подробности предстоящей свадьбы. Разии Бегум, казалось, стало лучше, она успокоилась, приняв окончательное решение. Каниз улыбалась, обнажая в улыбке свои черные от пана зубы. Бородавка-муха на ее щеке двигалась и прыгала, словно собираясь улететь. Вскоре за дверью послышался чей-то голос. Это пришел Хашмат. Он поздоровался с Разией Бегум и присел на стул у стены. На нем были темно-голубые брюки и рубашка навыпуск, шея обмотана шерстяным шарфом. Смуглый до черноты, с маленькими бегающими глазками, парень производил неприятное впечатление. Разия Бегум повернула к нему голову и с болью в сердце подумала: «Разве Султана пара этому черномазому? Ее место во дворце. Она ведь прекрасна, как принцесса». Разия Бегум тяжело вздохнула... «Видит бог — я хотела выдать ее замуж за достойного, но, должно быть, это ему не угодно. Такова уж судьба моей дочери».
Хашмат пришел за своей матерью и теперь сидел молча, опустив голову, ожидая, когда она кончит разговор. В этот дом он заходил редко: они были не такие уж близкие родственники. Не раз его мать сватала Султану, но Разия Бегум всегда отказывала им.
Немного погодя Каниз вместе с сыном ушли. Разия Бегум задумалась. Да, она уже решила судьбу дочери, но успокоения ей это не принесло. Каниз — вспыльчивая женщина с неровным характером. Со старшей невесткой они ссорятся чуть не ежедневно.
Погруженная в эти мысли, Разия Бегум даже не заметила, как в комнату вошла Султана с пиалой горячего молока.
— Как ты теперь себя чувствуешь, мама?—спросила она.
— Кажется, мой час пробил,— с горечью ответила Разия Бегум.
— Бога ради, мама, не говори так! Ведь у нас никого нет, кроме тебя.
— Да, доченька, я тоже думаю о том, что с тобой будет после моей смерти. Анну — мальчик, больше всего меня беспокоит твоя судьба,— она тяжело вздохнула и, подняв глаза к небу, прошептала:—О боже, ты единственный защитник этих сирот!
— Не нужно так говорить, мама, у меня сердце разрывается!— голос Султаны задрожал, и она разрыдалась.
— Не плачь, детка,— мать погладила ее по голове.— Я должна поговорить с тобой, а ты расплакалась.— Разия Бегум сделала паузу и продолжала:—Я ведь тебе мать, и отец, и подруга. У тебя нет никого, кроме меня, поэтому мне приходится говорить с тобой и о вещах, о которых не следовало бы. Я не хочу, чтобы ты после моей смерти оставалась одна в этом доме. Нет никого, кто мог бы защитить, пожалеть тебя, никого близкого.
Султана молча слушала мать.
— Тетушка Каниз сегодня снова сватала тебя за Хаш-мата, он работает мастером на электростанции, зарабатывает полтораста рупий. Я не вижу у него никаких недостатков — честный, скромный.
«О боже!—подумала Султана.— Что она говорит? Он ведь отъявленный негодяй». Прошлым летом она была в их доме на каком-то религиозном празднике. Султана читала вслух коран, у нее пересохло в горле, и она вышла на кухню напиться. Хашмат, как черный призрак, стоял, прислонясь к стене. В темноте его не было видно, он схватил Султану и так крепко сжал, что крик застрял у нее в горле. А как дурно пахло у него изо рта! Султану и теперь передернуло при этом воспоминании.
— Я уже дала слово,— продолжала между тем мать.— Каниз хотела прийти с казием завтра, но я договорилась на послезавтра под вечер.
Сердце Султаны сжалось от боли. Мать говорила с трудом, время от времени надолго замолкая. Глаза ее были тусклы, как угасающие угли.
Взгляды их встретились, и Разия Бегум увидела застывший в глазах дочери ужас. Она знала, почему Султана так восприняла весть о замужестве. Дочь не произнесла ни слова, но смотрела на нее глазами раненой лани.
— Салман что-то давно не показывается,— как бы невзначай сказала Разия Бегум.
— Анну говорил, что он очень занят сейчас.
— Нет, доченька, он из богатой и знатной семьи, что ему за дело до нас, бедняков? Нужно знать свое место.
— Попробуй все-таки поговорить с ним.
— Когда же теперь говорить? Уже поздно.
— Его можно и сейчас разыскать. Пошли Анну.
— Куда же он пойдет на ночь глядя? Он ведь еще совсем ребенок — испугается.
— Я пойду с ним сама.
Разня Бегум удивленно взглянула на Султану и еще раз почувствовала, что она ей больше подруга, чем мать. Разве дочь могла бы сказать матери такие вещи? Что же теперь делать? Как она может послать ее к чужому человеку? «Боже мой, что это происходит? Что я делаю? Нет, я не должна так поступать. Но ведь дочь моя умрет от горя, всю жизнь будет проклинать меня. Скажет: сама так привела в дом отчима». Впервые ей пришла в голову мысль, что она виновата перед дочерью.
— Мама, ты не рассердилась на меня?—срывающимся голосом спросила Султана. Разия Бегум привлекла ее голову к груди.
— Нет, доченька,— дыхание ее прервалось, она задыхалась.
Султана ясно слышала неровные удары ее сердца.
— Поди разбуди Анну и возьми его с собой, но долго не задерживайся. Я боюсь оставаться одна.
— Хорошо,— прошептала Султана, но сердце ее радостно встрепенулось. Она выходила из комнаты, когда мать снова окликнула ее:
— Не задерживайся.
Султана обернулась. Разия Бегум заметила румянец на щеках дочери и радостный блеск в глазах, у нее сразу потеплело на сердце. Она облегченно вздохнула и повернулась на другой бок.
Салман занимался в библиотеке. Услышав голос Анну, он вышел на улицу и чуть не вскрикнул от удивления, увидев Султану.
— Вы теперь к нам совсем не приходите,— робко про; говорила девушка,— вот я и решила сама к вам зайти.
— Я был очень занят эти дни,— виновато сказал Салман.— Как себя чувствует мама?
— У нее каждый день приступы.
Наступило неловкое молчание. Салман сходил к доктору Зеди, взял у него ключ от медпункта и пригласил их войти.
Поняв, что Султана стесняется говорить с ним в присутствии Анну, Салман провел ее в другую комнату. Здесь стоял длинный стол и вокруг него много стульев. Султана села на один из них. Салман зачарованно смотрел на нес. На черном фоне чадры особенно отчетливо выделялись отточенные правильные черты ее лица, а огромные глаза в тени длинных ресниц казались бездонными озерами.
