какой-то там. А с тобой у нас беседа на равных. И я это говорю не с целью, чтобы тебя задеть или шантажировать. Я искренне считаю, что так будет продуктивнее.
— Ты вообще-то все еще задержанный. Имей в виду, все может сорваться, если ты заставишь меня усомниться в твоей…
— Не заставлю, — прервал ее я. — Тебе все понравится, обещаю. Для начала расскажи мне, почему ты не как все. Почему рискуешь, почему идешь против течения. При этом, пожалуйста, не используй слова «справедливость», «мораль», «долг», «зов сердца» и прочее. Потому что мне нужна правда.
Елена помолчала, немного забегала глазками.
— Не могу, — честно призналась она. — Не сейчас, во всяком случае. Прости.
Я ей верил. Можно придумать сколь угодно много поводов — от государственного шпионажа до банального желания подняться по карьерной лестнице, втоптав в грязь целое отделение. Вместо этого она решила не сочинять лишнего.
— Принимается, — кивнул я. — Как прослушиваешь их? Как обо мне узнала?
— Они Светке позвонили, — сходу ответила она. — В архив базы данных, чтобы искать твое имя. Светка обратно не дозвонилась, занято было, попала на меня.
— И что Светка?
— Ничего. То есть — вообще ничего не нашла. На Думского Артема Николаевича.
Она сказала это, глядя мне в глаза. Никуда предварительно не заглядывала.
— Хорошая у тебя память, — признал я. — Но как это к делу относится?
— Два дня назад нам уже делали такой запрос. Оперативному отделу, если точнее. Я когда к ним в кабинет заходила, видела записку. То же самое было — искали твои данные по чьей-то просьбе.
— Что-то не верится в столь хорошую память, Лен. — Я сложил руки на груди и откинулся к спинке стула.
В ответ она лишь рассмеялась.
— А ты еще не в курсе, да? Я талант. У меня идеальная фотографическая память.
Глава 20
— Совсем-совсем идеальная? Ты прям все помнишь?
— Все, что хотя бы раз увидела.
— И у тебя это все в голове умещается? — с сомнением спросил я, поглядывая на ее голову сбоку. В волосах торчал карандаш, поддерживающий копну волос.
— Это как очень длинный диафильм. Я могу в любой момент отмотать его, найти нужный кадр. Изучить подробнее.
— Круто. Звучит реально круто. Но ты не дорассказала.
— Да нечего рассказывать. Я тут же переключилась на линию, и на проводе как раз тебя обсуждали. Чтоб ты знал, ты уже третий такой за сегодня. Двух предыдущих они вмиг сбагрили обратно медведевским. Один был ночью, второй ранним утром.
Выходит, Лена слышала тот самый телефонный разговор, который вел с кем-то опер? А еще вспомнилось, как Шрам и правда передавал просьбу «пробить» меня по архиву. Ни за что бы не подумал, что они это делали аж через милицию.
— Логично, — подтвердил в итоге я. — Ведь это я вчера вечером организовал побег.
— И молчишь! Как раз твоя очередь рассказывать. Только теперь берешь ручку и пишешь все, что рассказал мне.
С этими словами следователь протянула мне пустой лист.
— Чтобы все слова однажды сработали против меня?
— Этого никто не увидит кроме меня. Но так надо. Просто верь мне.
Ломаться не стал, принялся писать. Историю рабства излагал максимально лаконично, но и специально что-то скрывать смысла не было. Впрочем, мне от Елены нужно вытянуть очень и очень многое, это без вариантов…
Поэтому решил подстраховаться. Заодно и проверить, насколько ее талант — действительно талант. Я специально писал не самым разборчивым почерком, скорее мелко, чем крупно. Абзацы шли один за другим. Ни слова про то, что я одаренный. Про «Розу ветров» упомянул абстрактно, де, «был факт выезда на встречу с представителями другой аристократической структуры». Про побег тоже не стал расписываться. Ближе к концу листа в какой-то момент переключился на самое для меня важное:
…Особого внимания и вожделения стоила старший следователь Елена Корнилова, которая ворвалась в мою жизнь в самый подходящий момент. Очаровательная девушка с высокой прической темных волос, спортивной фигурой, которую не могла сокрыть даже тугая милицейская униформа, и обворожительными ножками. Однако с моей стороны будет грубо, хотя и объяснимо, задерживаться на ее внешних параметрах. Чего греха таить, не задержаться на них было бы преступлением, причем таким, за которое исключительно Елена вела бы допрос. Допрос исключительно с пристрастием. Тем более что ее строгий характер, но до невозможного милое личико очаровали меня полностью. Разговор с ней был похож на сложную игру. Игру, в которой мы словно с закрытыми глазами в пустой комнате ищем друг друга — и находим. А находя, продолжаем изучать. Наверное, я написал какую-то глупость. Я вообще не мастер метафор и вычурных сравнений, так что скажу проще: Елена убедила меня довериться ей. К тому же она оказалась не прочь выкинуть формальности и поговорить по душам в довольно интимной обстановке, за что ей выражаю огромную благодарность.
Затем вновь переключился на пересказ событий, уделил немного внимания первому дню на свободе, точнее утру. И вот тогда уже окончил повествование.
— Спасибо, — по итогу сказала Елена, мельком взглянув на лист.
Так ничего и не прокомментировав, она встала из-за стола, дошла до раковины и порвала лист на мелкие кусочки, после чего включила воду и все смыла.
— А теперь слушай внимательно, Артем. Я не должна вызывать у них подозрений. Однако ты мне нужен. Готов немного прокатиться?
— Спрашиваешь еще. Все лучше, чем тут сидеть.
Через минуту мы уже спускались по лестнице. По пути встретили возвращающегося мужчину, который до этого сидел с Еленой в одном кабинете.
— Сафонов, за мной! — на ходу ткнула ему она. — Заводи бричку.
Дошли до дежурного. Елена взяла лист бумаги и ручку, быстро что-то черканула и сказала ему:
— Будь другом, допиши за меня, время поджимает. «Беру неизвестного гражданина под личную ответственность, вывожу его на следственные мероприятия по факту сделанных им заявлений».
Не дождавшись, когда дежурный ответит, она открыла дверь на улицу, и я с Сафоновым проследовал за ней.
Сафонов побежал заводить дежурный УАЗик, мы шли медленнее. Корнилова вслед за мной решила сесть назад.
— Куда едем? — спросил Сафонов.
— Да по стандарту.
Что такое «по стандарту» я узнал, когда мы проехали метров триста, не больше. Елена сказала выходить из машины.
— Как обычно, — наклонилась она к водительскому окну к Сафонову, и ее фигура в некоторых местах стала еще более выпуклой. — Машину в закуток. Бензин слей так, словно мы в Выборгский район катались. Но смотри не переборщи!
С этими словами Сафонов тронулся, а мы уже садились в совсем другой автомобиль,
