неё такая жопа — приятно хватать. Но от его извинений нам стало неловко, а Мону они только подстегнули ещё усердней корчить из себя приличную даму. Сама-то Мона хорошая. Грустно было наблюдать, как по милости Джео ей пришлось изображать неуклюжую пародию на саму себя.
— Джео, ты мне на пять баксов должен. И где это дело? — подал голос Лу от посудной сушилки, где он стоял. Из-за того, что Лу уставился на Джео, лезвие замерло над кучками лежащего на зеркале порошка. Я заметил вспышку раздражения, сверкнувшую в жёлтых глазах Фэй.
— Лу, отсыпь мне ширева в эту ложку. Попозже себе оттуда возьмёшь, — сказала ему она.
— Хули ты творишь! — взбрыкнул Джео на Лу. — Я сгонял. Я подписывался на треть. Сколько я тебя подогревал?
— Хорош пиздеть, — перебила Фэй, толкая Лу локтем. — Вот ложка. Приступай. Джео, ты бы не мог на минутку заглохнуть?
Лу стоял над раковиной, глядя теперь даже не на Джео, а вниз и никуда, улыбаясь фирменной улыбочкой.
— Привет, Гарриет, привет, Джо, — сказала Мона. Мы все скучились в углу помещения (нечто среднее между коридором цокольного этажа и длинным подвалом), которое служило кухней, возле плиты и возле раковины. Потом, поскольку она лично ширяться не собиралась, недоуменно переводила взгляд то на одну, то на другую рекламу, которую Лу пришпилил по стенке. Девочка говорила мамаше: «Мам… ты не могла бы сделать так, чтобы когда Джон придет, папа посидел наверху?»
— Слушай, деточка, — обратился Джео к Фэй. — ты мне так и не отдала фасовку на десять баксов. А что с теми тремя долларами, которые вчера одолжила?
— Что бы он ни говорил, к делу не относится, — произнес Лу из-под своей улыбки.
Фэй хрюкнула, нагревая ложку над газовой горелкой.
— Ох уж ваша арифметика, — сказал, выбирая пластинки, Вилли.
— Дай ещё чуть-чуть, — попросила Фэй, — а то я даже не почувствую.
— Чёрта с два не почувствуешь! Баян грязный! — ответила Джоди.
Мона тихо шаталась из угла в угол комнаты, потом села и развернула журнал. Джео равнодушно проводил её взглядом и обратился ко мне со словами:
— Попроси, чтоб эти гондоны от меня отцепились!
— Мужик, тебе ж было сказано, я не хотел бы чтоб вы все сюда заваливались, — сказал Лу Джео. — Превращаете хату в бардак.
— Ну и что? — оскалился Джео. — Ты говоришь, я не в кассу? А сам сколько раз у меня на хате зажигал?
— Заткнись на минуточку, Джео, — сказал я. — Ради Бога, Лу, если ты следующий ширяться, давай, готовь.
— Точно, — влезла Джоди. — Лу следующий на укол, если Фэй в конце концов перестанет дуплить.
Густая, тёмная пурпурно-красная кровища Фэй поднялась в пипетку и упала вниз, словно столбик кровавой ртути в барометре. Обломавшееся с произнесением словцо брызнуло из угла ее синюшного рта в выпаде нечленораздельного негодования — чего? Обвинять Фэй? — веки закрылись, она залопотала: «по-моему… вроде… не… попала…»
— Ага, фигня получилась, Фэй, ты поранилась, — сказал я.
— Решила устроить Лу переливание крови, — влезла Джоди.
— Какая у тебя группа крови, Фэй? — спросил Лу.
— Кто-нибудь здесь знает, сколько времени? — произнесла из своего угла Мона. Чтоб Джео отвязался, я пообещал ему с ним поделиться. Вдохновленный моим великодушным жестом, он последовал моему примеру и сообщил Моне, что времени десять минут третьего.
— Я поделюсь с Вилли, — сказал Лу.
Гарриет вынула из кастрюли с горячей водой бутылочку для малыша и брызнула струйкой молока себе на запястье попробовать. Ребенок охотно взял соску.
— Опочки! пусть приучается! — заметил Вилли.
Мы все, за исключением Моны, вмазались.
— Почему ж её-то ты не ширнул, Джео?
— Не. Она это не употребляет, — нарочито уважительно отвечал он, вроде как это само собой разумеется.
Прибыл Том Тир с обиженной рожей и начал выяснять: не осталось ли геры. Лишь одна Фэй оставалась счастливой обладательницей, и она отреагировала в непонятной и неповторимой манере, типа того что со вчерашнего дня заначили, а впоследствии нашлось. Мне всегда казалось, что в манере Фэй разговаривать кроется своеобразное беззлобное вероломство, хотя она редко сильно старалась прикрывать своё враньё, компенсируя это своё нахальство дополнительным нахальством и незамедлительным переходом к наездам — чего? Обвиняешь Фэй?
Вспоминаю Мону несколько часов спустя. На её терпеливость трудно было пожаловаться. Или нетрудно. Хотелось сказать ей: «Джео вмазывался час назад? По-твоему, проявлять терпение — это такая великая, чёрт возьми, добродетель?» Но Мона бы улыбнулась в ответ, почти так же (не)двусмысленно, как её тёзка из Лувра, своей кривой улыбочкой, встревожено, нисколько не осуждая. Она, наверно, и сама бы ширнулась, если бы не стояла горой за Джео. Он напоминал мужа, защищающего жену от оскорблений. Тыченевидишьтутжеженщины?
Джео адресовался к Лу в тертуллиановом духе:
— Я к тому, что мне до фонаря, если ты возьмешься доказывать, что я сволочь. Ты врёшь!
И Мона произнесла на всю комнату:
— И разве он не сумасшедший?
Гарриет сохраняла спокойствие.
— Я так понял, ты говорила, у тебя по нулям, — говорил Том Фэй.
Фэй промолчала. Колдуя по тихому над раковиной, словно замешивающий свои снадобья д-р Джекилл, она несомненно надеялась незаметно уколоться по второму разу. Поднесённая к ложке её рука со спичкой дрожала.
— Ё-моё! — произнес Том, взывая к союзникам.
Фэй продолжала молчать. Она набрала раствор в пипетку.
— Фэй, не жмись, дай хоть немножко!
— Оставлю тебе чуток в ложке! — буркнула Фэй.
Том оживился, как это с ним иногда случалось.
— Чувак, я знал, у тебя всё получится! — хмыкнул Джео.
— Джео, отвали! — отвечал Том.
— Он прав, Джео, — сказал Лу, и его веки тут же затрепетали, едва он встал, склонившись над раковиной. — Ты — назойливый козлодой.
— Джео, я пошла, — объявила Мона, — доеду на такси, всё нормально, тебе не обязательно подрываться. Если есть желание, оставайся.
Джео, кажется, расстроился:
— Солнышко, тебе что, трудно подождать ещё полчасика?
— Разумеется, — страдальчески кивнула Мона. — Просто в это время вечером поезда раз в час ходят. Да ты и сам знаешь.
— Понятно, — сказал Джео, — но я тебя в любом случае до станции провожу.
— Вместе слезаешь, вместе зависаешь, — непонятно к чему высказался Лу, продолжая раскачиваться.
В дверь постучали.
— Минуту подождите, Господи, посмотрю, кого принесло! — произнес Лу, подходя к двери. Том аккуратно вытащил из вены машинку, промыл её водичкой и закинул к ножам с вилками.
— Кто там? — громко вопросил Лу, навалившись на дверь плечом.
— Считает себя Горацио на страже моста[31], — заметил Джео. — Если это мусора, они его затопчут. Знаешь, когда меня принимали, вломились с пушками, а я стою со своей ебаной ложкой. Мне бы вместо неё огнемёт!
— Заткни свою жирную пасть! — шикнул
