как и моя мать, заводят таких парней, как Терри.
Леви Куперы всего мира всегда остаются с Джулианнами Ларк.
Я топаю к корзине с одеждой и переворачиваю ее, вытряхивая все содержимое, затем копаюсь в куче барахла, пока не нахожу то, что мне нужно. Небольшой клатч. Недолго думая, открываю его и достаю ключ, затем встаю и возвращаюсь в коридор.
Леви уже одет, но все еще стоит посреди гостиной с потерянным видом. Прикусив щеку изнутри, я останавливаюсь напротив него. Достаточно близко, чтобы коснуться, но слишком далеко, чтобы когда-либо это сделать.
— Я не хочу ее, — шепчет Леви срывающимся голосом, от которого сердце истекает кровью. — И никогда не хотел. Я хочу тебя. Всегда хотел только тебя. Я люблю тебя, Саванна. Мне не нужна Джулс.
Я всхлипываю, сильнее прикусывая щеку, пока не чувствую привкус крови. Пытаюсь бороться со слезами, но сил просто нет.
— Что же, очень плохо, — говорю я, сокращая дистанцию. — Потому что получишь ты именно ее.
— Вселенная еще не закончила с нами, Саванна. Это невозможно. Я знаю.
Я останавливаюсь перед ним и пожимаю плечами, прежде чем взять его за руку.
— Может, вселенная и не закончила, — шепчу я, вкладывая ключ в его ладонь. — Но я закончила.
Я не смотрю ему в глаза. Не могу. Вместо этого, уставившись на его грудь, прочищаю горло и говорю настолько уверенно, насколько способна притвориться.
— Я больше никогда не хочу тебя видеть.
Затем разворачиваюсь и иду в свою комнату. Когда выхожу через час, Леви уже нет.
Глава 15
САВАННА
Саванне 26 лет
— Большое спасибо, Нью-Йорк!
Не в первый раз мой голос разносится по Гарден, смешиваясь и растворяясь в коллективном шуме толпы. Интересно, буду ли я скучать по этому.
Не по всему, конечно. Точно не по ледяным ваннам или капельницам. Не по наркотикам и папарацци. Не по абсолютному отсутствию уединения и свободного времени.
Но по этому?
По тому, как звучат мои песни голосами 20 000 зрителей. Как софиты на сцене согревают влажную от пота кожу, заставляя ее сиять. По светло-зеленому лифчику, висящему на микрофонной стойке, потому что его кто-то бросил из толпы. По гигантскому плакату с нижнего ряда трибун, где надписано: «Сав Лавлесс, ты спасла мне жизнь». По маленькой девочке из первого ряда в ярко-розовых наушниках с шумоподавлением, которая сидит на плечах пожилого мужчины, а на ее футболке виднеется надпись — «Фанат № 1 «Бессердечного города»».
Вот по этому? Да, полагаю, по этому я буду скучать.
Часть меня уже это понимает.
— Вы, как всегда, были великолепны. Гарден — одно из наших любимых мест для выступлений. — Я оглядываюсь через плечо на Мэйбл. — Не так ли, Мэйбс?
Она отбивает бит в знак согласия, и я подмигиваю ей, прежде чем снова взглянуть на толпу.
— Спасибо за радушный прием. За то, что всегда привносили энергию в наши концерты. За то, что каждое чертово шоу делали незабываемым.
Я сглатываю неожиданно возникший комок эмоций, когда публика начинает скандировать:
— Еще раз. Еще раз.
Это больше, чем просто наш первый хит. Это больше, чем просто наш дебютный альбом.
Это просьба.
Еще одна песня. Еще один концерт. Еще один год.
Скандирование впервые прозвучало в Атланте, сразу после нашего заявления, что этот тур будет последним. С тех пор оно раздавалось все громче и громче. Но сегодня вечером, на нашем действительно последнем концерте, когда до следующего пройдет Бог знает сколько, оно чертовски близко к оглушительному. Я чувствую, как весь организм содрогается от силы эмоций, которые люди вкладывают в эти слова.
С улыбкой сквозь подступившие слезы я играю вступительный аккорд «Just One More» и смеюсь, когда скандирование перерастает в крики и свист. Я уже исполняла эту песню сегодня, но не сомневаюсь, что сыграй ее снова, они бы подпевали так же страстно.
— От всего сердца, Нью-Йорк, мы никогда вас не забудем. Даже если это может быть прощанием…
— Это не прощание! — кричит в ответ толпа, и я смеюсь.
— Но на всякий случай, чтобы вы нас не забыли. На барабанах — Мэйбл, на гитаре — Джона, на бас-гитаре — Торрен, а я — Сав Лавлесс, и вместе мы — «Бессердечный город». Большое спасибо, Нью-Йорк, за то, что всегда зажигаете с нами. Мы вас любим. Приятной вам ночи.
Толпа ревет, и свет на сцене тускнеет. Я снимаю гитару и отдаю ее парню во всем черном, а затем поднимаю с пола сет-лист.
Подойдя к краю сцены, отвязываю с талии черный, расшитый блестками шарф и жестом приглашаю Рыжего помочь мне спуститься. После первого трека я попросила его проследить за тем, чтобы маленькая девочка и ее папа никуда не ушли, и он уже отвел их в сторонку. Рыжий берет меня за руку и поддерживает, пока я спрыгиваю с возвышенности платформы, и поворачиваюсь к девочке, по лицу которой струятся крупные слезы.
— Ох, малышка, не плачь, — уговариваю я, с улыбкой приседая перед ней на корточки, чтобы оказаться на уровне ее глаз. — Как тебя зовут?
— Джессика, — всхлипывает она, вытирая слезы. Отец наклоняется и гладит ее по вьющимся рыжим волосам. — Мне шесть лет.
— Привет, Джессика. Меня зовут Сав. Мне нравится твоя футболка. Ты сама ее сделала?
— Да! Папа помогал. И у меня еще есть вот это.
Она с гордостью показывает подвеску, и мне приходится сдерживать слезы. На розовой пластиковой нити висит маленький замочек в форме сердца; такой бы замочек ребенок прицепил к своему дневнику.
— Мне нравится. — Я берусь за свой замок и показываю идентичную подвеску. Иногда я, вообще, забываю о ее существовании. — Тебе понравился концерт?
Она кивает и шмыгает носом, прижимаясь к отцу.
— Я очень рада, что ты сегодня пришла, Джессика. Ты сделала мое последнее выступление особенным, и я хотела бы подарить тебе кое-что. Ты не против?
— Нет. Не против.
Волнение, охватившее ее лицо, пухлые щечки и ярко-зеленые глаза, наполняет меня теплом. Она не перестает плакать, но улыбается так широко, что у меня сжимается сердце.
Вот оно. Вот по чему я определенно буду скучать.
Я протягиваю ладонь Рыжему, и он шлепает на нее черный маркер. Я подписываю сет-лист и передаю его ей. Затем беру свой шарф и накидываю ей на плечи. Она визжит, и я подмигиваю, прежде чем взять ее руку и вложить в нее один из моих гитарных медиаторов.
— Ох, божечки, спасибо! Спасибо. Ох, божечки.
— Пожалуйста, — говорю я со смехом. — Ничего, если я тебя обниму?
Она не отвечает. Просто бросается
