– Девочка, ну, может, не надо бы учебу бросать? – слабо протестовала Клавдия.
– А кто нас кормить будет?! Ты, что ли, на свою пенсию?! – кричала племянница.
– Роберт пойдет работать, вечерами можно подрабатывать, да я и сама полы мыть наймусь, – пыталась женщина найти выход.
– Я пойду работать, чтобы этого вы… содержать?! Я, между прочим, не в пример этой проститутке, собираюсь продолжать учиться! – кричал Роберт.
Но от крика проблем меньше не становилось. Роберт учился в медицинском институте, а вечерами проводил дискотеки для молодежи. Гера устроилась официанткой. За малышкой смотрела Клавдия. Постепенно у жизни наметилось новое русло, теперь каждый был сам за себя, и только старая Клава беспокоилась не о себе, а о маленькой девочке. Гера в коллективе прижилась, нашла себе подруг по несчастью и все чаще стала появляться дома в изрядном подпитии. Вскоре пьянки на работе стали проходить чуть ли не ежедневно, и Геру выгнали из ресторана. В этот же день Роберт выбросил ее вещи и все вещи старухи и маленького ребенка в подъезд. Женщины перебрались в комнатенку Клавдии.
Дочка подрастала, Клавдия старилась, а молодая женщина вовсю упивалась жизнью и алкоголем. Теперь она работала техничкой, но особенно по этому поводу не комплексовала. Однажды Гере посчастливилось – подруга пристроила ее мыть полы в администрации района. В первый же день, едва молодая женщина приступила к работе, она увидела своего когда-то близкого друга, с которым не раз приятно проводила время. Марк Касаров старательно переступил через тряпку и даже не посмотрел на уборщицу. Он был красив, великолепно одет, от него приятно пахло, это был запах дорогущего парфюма – так пахло богатство! Осторожно проследив, куда именно вошел бывший любовник, новая техничка дождалась обеденного перерыва и уверенно вошла в кабинет.
– Освободите помещение, начальник приказал вымыть у вас, пока вы обедать ходите, – нагло соврала она. Работники удивленно вскинули брови, но вышли. Гера просмотрела все столы и нашла бумажку, на которой были напечатаны все данные Касарова – его имя, адрес, название фирмы и прочие подробности.
Она была не настолько глупа, чтобы являться к Касарову в этот же вечер, надо было хотя бы неделю не пить, чтобы выветрился запах и спали мешки под глазами. Но едва она прекратила попойки, как тут же случилась новая сумасшедшая любовь с приезжим казахом, тот через неделю уехал, а Гера опять запила по-черному. Так продолжалось еще года два, пока, наконец, одна из соседок не постучала в двери к Чижовой и не разоралась на весь подъезд.
– Стерва проклятая! Сколько можно над дитем измываться?! Иди хоть в школу ее определи, пьянь подзаборная, а то девка такая же вырастет!
Гера отматерила ее по всем правилам, но к вечеру призадумалась. Ведь Юлька и впрямь может такой же стать. Кто-кто, а Гера-то знала и другую жизнь. Уж коль девочке не повезло с матерью, мать Юльке выберет достойного отца! И тут в памяти всплыл тот эпизод в администрации. Георгина полдня сидела в ванне, часа два пыталась соорудить на голове прическу, а потом встал вопрос об одежде. Хотелось ведь не просто нормально выглядеть, а экстравагантно! Неожиданно нашелся простой выход – во дворе сушилось чье-то белье. Конечно, дорогие тряпки никто на улицу вывешивать не станет, да это ей и не надо! Быстренько побросав в таз две-три Юлькины футболки, Гера деловито вышла во двор. Развесив детские кофточки, женщина так же деловито прошествовала домой, захватив при этом чью-то полупрозрачную штору довольно приятной расцветки. Дома выдумщица обмоталась этой шторой, она видела в модном журнале, как надо завязать ткань, чтобы смотрелось стильно и эффектно. У Геры получилось. Глянув в зеркало, она даже сама себе понравилась – смуглая от загара кожа, пышные от природы волосы и тоненькая, хрупкая фигурка в полупрозрачном хитоне. Вот так и заявилась Гера к Касарову, ведя за собой семилетнюю Юлю.
– Вы кто? – не узнал Марк бывшую возлюбленную.
– Ты не помнишь меня? Я Гера, а ведь ты любил меня, – заговорила Георгина, как ей показалось, томным голосом.
– Ну? И что дальше? Мало ли кого я раньше любил, что ж теперь, всем сюда тащиться? – ухмылялся Касаров, разглядывая расфуфыренную гостью. Гера поняла, что ей самой никогда не придется жить в таком доме, но Юлька…
– Это твоя дочь, Касаров! – беспечно тряхнула она кудрями. – Я семь лет растила нашу дочь, отказывая себе во всем, а теперь твоя очередь, извини, я уезжаю в круиз!
– Какая дочь?! Ты сбрендила?!
– Девочке семь лет, родилась в августе, посчитай. Ее зовут Юля… Грачева.
Зачем Гера назвала эту птичью фамилию, она и сама не знала, но больше о дочери она не вспоминала. Прошли годы, Гера сумела-таки найти своего единственного – им оказался слесарь, который был на пятнадцать лет старше ее. Муж хоть и позволял себе рюмочку, но раз и навсегда запретил Гере даже прикасаться к спиртному. Жизнь стала налаживаться. И вот однажды раздался звонок в дверь. На пороге стояла мать! Как ни странно, она выглядела после тюрьмы куда лучше, чем до нее. На женщине было модное платье, волосы были подстрижены коротко и хорошо уложены, на ногтях блестел лак.
– Ну что, дочь, впустишь? – усмехнулась Яна.
Гера не знала, что сказать. Ей ужасно повезло, муж был на поминках двоюродного брата, а она не поехала.
– Проходи, мама, рада, что ты вышла, – бормотала Гера, стыдясь за свое жилище.
– Значит, так живешь? – непонятно произнесла мать. – Ну а Юленька где? Ей ведь сейчас шестнадцать, или нет, семнадцать?
Гера замешкалась, черт, а сколько же Юльке? Мать, не мигая, смотрела на дочь, потом из груди ее вырвался крик:
– Юля где?!
– Юля? – переспросила Гера, отодвигая момент объяснения. – А про меня почему не спрашиваешь? Я уже не человек для тебя? Юля… Ты знаешь, чего я натерпелась?!
Гера врала напропалую, мать ее не прерывала, молча выслушала и ушла. Раза два Георгина наведывалась в материнский дом, надо было деньжат перехватить, но проклятый Роберт даже на порог сестру не пускал. В конце концов Гера на все плюнула и стала жить, как до материного освобождения.
И вот в марте или феврале мать пришла нежданно, вся красная, не понять от чего – то ли от мороза, то ли от гнева.
– Признавайся, сучка, где Юля?! Только не крути, я все знаю!
– А если знаешь, чего с расспросами лезешь? – ответила ей Гера, уже нисколько не содрогаясь, она уже не зависела от настроения Яны. Гера боялась только мужа, а он был на работе.
– Иди, тварюга! Немедленно верни девчонку! Касаров ее отдаст! – трясла Яна за плечи дочь.
– С чего ты взяла? – спокойно спросила Гера, не удивившись, что мать нашла внучку. – Юльку с семи лет воспитывает Касаров, он дал ей все, там ее дом, там у нее хороший, богатый дом, мама! Что она увидит у тебя или у меня? Вот эти ободранные стены? Как я смогу обеспечить ее будущее?
– Я! Я смогу обеспечить! – кричала Яна.
– Ты? Да ты даже не смогла родных детей до ума довести, так что давай не будем ломать Юльке жизнь. Если ты действительно ее любишь, ты не полезешь в их семью!
Яна некоторое время постояла в растерянности, потом вышла, даже не взглянув на дочь. Больше живой Гера ее не видела. А этим летом, впервые в жизни, позвонил Роберт.
– Мать задавили. Похороны завтра в два.
– Вот, собственно, и все, – развела руками Георгина и посмотрела выжидающе на Тайку.
Тайка сидела, как гипсовая статуя. Это выходит, Юлька с такой страстью разыскивала свою родную бабку? Теперь все становится на свои места. Вот для чего Яна разрабатывала операции, которые подняли Касарова на верх благополучия, – она благодарила за внучку! Но почему не прийти и все не рассказать? Боялась за свое прошлое? Или не хотела травмировать девочку? Странно.
У Тайки голова шла кругом от новостей. Нет, она заработала себе на хлеб с маслом!
ГЛАВА 23
Тайке хотелось есть, пить, но мысли ее упорно возвращались к расследованию. Ну что же это такое – она столько бьется, бьется, и все напрасно! Один не хочет, чтобы о нехорошей жене кто-то узнал, а у другого вообще мозговые извилины в другом направлении работают. Лодовский уже который вечер за ней пытается ухаживать, а Тайка со своим расследованием напрочь игнорирует его! Сегодня же она ответит ему взаимностью!
Изрядно потрудившись перед зеркалом, она доложила щенку:
– Ну, Жаконя, теперь Лодовский обречен!
Жак радостно тявкнул, а Тайка толкнула дверь в гостиную, откуда уже давненько доносилось многоголосое ржание. Картина, которая развернулась перед ее очами, начисто перечеркнула доброжелательные планы. У камина в огромных кожаных креслах восседали Лодовский и Артем, а рядом с ними корчились в приступах хохота три худосочные блондинки. По Тайкиному мнению, возраст девиц колебался от двадцати до двадцати трех лет, но их умственное развитие застопорилось еще во младенчестве.
