Но как и я раньше, Таня истово верила, что слава решает все проблемы. Она хотела знать, как попасть в шоу-бизнес, каковы разные другие знаменитости «в жизни», а я постарался ответить на все ее вопросы, словно это входило в мои обязанности. Мы проговорили целую вечность. Никаких задних мыслей с моей стороны. Я был любезен с ней на вечеринке, где мы познакомились, и в такси по дороге к ней домой.
Джозеф Кеннеди сказал, что «секс — это зуд, который надо чесать». Так как с моего последнего чесания прошли недели и недели, складываясь в месяцы, у меня зудело буквально все. Я покрылся невидимой сыпью с ног до головы. Я страдал воображаемой оспой и виртуальной экземой. Проснувшись в последний раз рядом с женщиной, я вынужден был извиниться за то, что храпел и лягался весь полет.
Когда я расплатился за такси, Таня тоже извинилась — за то, что ее дом не в модном районе, и я почувствовал, что между нами заключен некий негласный контракт, согласно которому мы оба обязались лечь в постель. «Я, Таня Кэллахан, настоящим обязуюсь осуществлять сексуальную активность, вплоть до полового акта, с Джимми Конвеем, в течение одной ночи, в обмен на право рассказать всем своим друзьям, что занималась этим с юмористом, знаете, ну этот, который „Кстати, о гибких дисках!“ Я обязуюсь не преследовать его, не вламываться в его дом и не закалывать его ножом за то, что он не отвечает мне с телеэкрана».
Таня была несомненно привлекательна: невысокая и худощавая, с загорелым животом, который выглядывал из-под майки, похоже, севшей от стирки. Таня налила мне вина, и мы с ней уселись на диван. И не успел я сделать глоток, как она наклонилась и припала к моим губам с такой энергичностью, будто мне срочно требовалось искусственное дыхание. Ее глаза были закрыты, зато мои обследовали квартиру незнакомки. На телевизоре стояли семейные фотокарточки. На одной из них Таня с сестрой улыбались рядом с Гуфи в парижском Диснейленде, но детей на фото не было. Все мы вступали в связи, о которых потом жалели, но неужели я смогу переспать с женщиной, которая ездит в Диснейленд без детей?. Книжные полки были забиты видеокассетами, искусственными цветами и мягкими игрушками, из которых я узнал только Снупи и Гарфилда.
Когда Таня полезла ко мне в штаны, я слегка подпрыгнул. Никогда раньше я не встречал такой прямой женщины, и хотя не буду отрицать, что неотвратимость секса разбудила хищную мужскую сторону моей натуры, другая ее сторона невольно осудила столь дурные манеры. Как правило, перед началом масштабных военных действий происходит некоторое дипломатическое напряжение, и лишь потом, после пары приграничных инцидентов и всевозможных провокаций, в наступление идет армия и начинается обстрел. А тут чистый Пирл-Харбор! Таня вовсе не собиралась говорить со мной намеками. М-м, вот она сжимает выпуклость в передней части моих брюк, к чему бы это? Видимо, это такой тонкий закодированный сигнал, но ведь его можно интерпретировать по-разному, верно?
— У тебя есть презерватив? — спросила Таня, на миг высвобождая мой онемевший язык.
Опять! Еще одна таинственная улика поможет угадать, как далеко эта девушка готова зайти на первом свидании. О, если б женщины были ну хоть чуточку прямее, а не вынуждали нас исполнять этот сложный танец, предпринимать все эти попытки выяснить, «хочет ли она»!
— Что, презерватив? Нету.
— Неважно. У меня есть, рядом с кроватью, — сказала она, снова прижав свое лицо к моему.
Кровать? Она уже о кровати. А может, там у нее мягких игрушек не меньше, чем на полках.
Презерватива у меня и правда с собой не было. Я отправился на вечеринку без намерений соблазнить кого-либо, воспользовавшись тем, что теперь меня узнавали всюду, куда бы я ни пошел. Кроме того, я уже не мог спокойно покупать презервативы, ведь мое лицо было всем знакомо. Интересно, где разживается контрацептивами принц Чарльз? Вряд ли он может зайти в аптеку, рассчитывая припрятать презервативы между расческой и зубной щеткой.
Думаю, к этому моменту предполагалось, что я стану играть с бретельками ее бюстгальтера или сжимать ее грудь в бирюзовых чашечках, потому что Таня вдруг остановилась.
— В чем дело?
— Ни в чем, а что такое? — ответил я, защищаясь.
— Похоже, что ты… ну, не очень расслаблен?
Разумеется, она была права, меня стесняло, что все обставлено так явно. Мой мозг колебался, решая, как же быть. Собственно, мозг-то как раз не колебался, просто другая часть тела требовала продолжения. Таня хотела со мной переспать, искренне считая меня знаменитостью, я же понимал, что ей попался не подлинный экземпляр, что я ее обманываю, хитростью заманиваю в постель, как если бы подпоил или наобещал девушке из кордебалета главную роль в мюзикле.
— Таня, извини, но я не думаю, что должен с тобой спать.
— Что? — спросила она с негодованием.
— Извини, просто это кажется неправильным, понимаешь, слишком быстро.
— Это потому что я никто, да?
— Нет, потому что я никто. Все это неправильно. Я не тот, за кого ты меня принимаешь. — Я встал. — Слушай, мы ведь только что познакомились. Может быть, для тебя это иначе, потому что ты сразу узнала мое лицо и почувствовала, что знаешь меня. А я твое лицо увидел впервые пару часов назад и ровным счетом ничего о тебе не знаю.
— Ага, — сказала она уныло. — Значит, все дело в том, что я не знаменита.
Шагая домой под моросящим дождем, я безуспешно пытался поймать такси и думал, что бы сделали на моем месте настоящие звезды. Во-первых, звезда не поехала бы к ней на квартиру. Опытный телевизионщик ни за что не рискнул бы ночевать в доме незнакомки. Вы только представьте. Посреди ночи, на цыпочках выходя из туалета в коротеньком женском халате, налетаешь в коридоре на пораженную соседку по квартире:
— Боже мой! Да это же тот, из «Антикварной лавки»! Какого хрена вам тут надо?
— Да вот, просто пытался спустить использованный презерватив в унитаз, а он никак не потонет.
— Ясно. Слушайте, короче, бабушка мне завещала кучу антикварных фарфоровых фигурок Как бы узнать, сколько они могут стоить?..
Наконец я поймал такси и упал на сиденье, все еще размышляя, правильно ли поступил. Наверное, настоящий кумир занялся бы любовью с поклонницей, а потом выкинул бы ее из головы. Может, мне не хватает этого беспощадного эгоистичного импульса, основного инстинкта, без которого не подняться на самый верх. А что, если попробовать эмулировать сексуальную психологию нынешних звезд шоу-бизнеса. Беда в том, что я не балдею, когда меня в кокаиновой отключке связывают проститутки-транссексуалки. Ладно, попробуем взглянуть на вечер как можно позитивнее. Таня считала меня «чудесным» и хотела со мной переспать, потому что я знаменит. Люди на вечеринке пихали друг друга локтями, кивая на меня; все хотели поговорить со мной. Наконец-то я достиг всего, о чем мечтал. Я был звездой, публика от меня в восторге. Пока мою голову озаряли самодовольные мысли, таксист протянул руку и скрутил стеклянный барьер между нами.
— Надеюсь, вы не возражаете, если я спрошу: вы ведь тот самый, с телевидения, да?
— Да, это я.
— Уверен, вам надоело, что люди вас постоянно узнают, правильно?
— Ну, я не очень против. В моем деле надо беспокоиться, когда тебя перестают узнавать, — сострил я.
— Это вы в точку! — хохотнул он. — Так почему же чертов прогноз погоды всегда полный бред?
— В смысле?..
— Вам же наверняка платят кучу бабок, чтобы вы говорили, будет дождь или нет, а вы ну хоть бы раз угадали.
И тут я сообразил, что действительно смахиваю на того диктора прогноза погоды, хотя на мне и нет бежевого плаща. Поскольку мы с таксистом только что согласились, как важно, чтобы меня узнавали, мне было неохота уточнять, что я не та знаменитость, за кого он меня принял.
— Ведь всякий раз, если вы обещаете солнце, я непременно напялю этот чертов плащ, понимаете! — продолжал он.
Меня это начало раздражать.
— По секрету скажу, мы нарочно погоду предсказываем неправильно, — заговорщицки прошептал я. — Нас правительство заставляет.
— Да вы что?!
— Именно. Если мы пообещаем ливень, все, кто работает вне помещения, позвонят и скажутся больными, а все иностранные туристы отменят отпуска, поэтому манипуляторы с Даунинг-стрит держат нас в ежовых рукавицах, чтобы мы прогнозировали гораздо лучшую погоду, чем на самом деле.
— И знаете, меня это не удивляет, — ответил таксист. — Ничуть меня это не удивляет. — И он замотал головой, удрученный тем, что в наши времена манипулируют даже погодой.
— Но вы ведь не проболтаетесь, а? — спросил я, когда он остановил машину.
— Да ни в жисть! — соврал таксист.
Я заплатил ему за то, что он меня довез домой и узнал, пусть я немного и обиделся, что он перепутал меня с другим. Вряд ли обычного зрителя можно винить за подобную оплошность, не так уж я тщеславен, самолюбив и жаден. Просто не было у меня мелочи на чаевые, вот и все. Ну и скряга же этот метеоролог!
