— Да, да, я знаю. После смерти и всеобщего воскресения…
— Что бы вы ни думали о религии и Боге, только безумие может двигать вами. Ваш Бог безумен, и я постоянно буду рядом с вами, доказывая вам эту истину до тех пор, пока вы не уничтожите меня или я вас.
— Я вас не трону. Вы нужны мне как еще один мой двойник.
— Хотите откровенно, Н. Б.? Я был в, Москве и виделся в больнице с одним из ваших однокашников. Фамилия его Гаврилов. Он не погиб в сарае. Сумел вылезти. Он мне многое рассказал. Я понимаю вас, Н. Б…
— Прекратите! Вы нарушаете мой душевный покой! Я не хочу воспоминаний! Я ничего не помню из того времени, и если вы пытаетесь мне напомнить, то тем хуже для вас!
— Я не хотел вам ни о чем напоминать, Н. Б. Единственное, что я хотел сказать вам, — это то, что тот изверг, та сволочь благополучно здравствует. Правда, пока он в бегах. Но это не надолго. И я, узнав об этом, подумал, что мир еще более несправедлив, чем я думал… Слишком много зла… слишком МНОГО…
— Может быть, вы устроите мне свидание с ним? У нас есть о чем поговорить.
— Нет, Н. Б.! Даже если его найдут, я не смогу взять на душу еще один грех — отдать его вам. Пусть его судят, как всех извергов.
— Ваш суд далек от совершенства. И вы это знаете. Однако вы глуповаты и мелко мыслите. Нет в вас размаха. Возможно, я в вас ошибся. Но я не хочу скоропалительных решений. На досуге я подумаю над этим. О моем решении вы узнаете в свое время — может быть, на том же самом камне. Возможно, именно к этому вы и стремитесь. Во всех вас, неудачниках, есть какая-то жертвенность. Потребность своей жалкой жизнью искупить НЕЧТО…
Собеседник резко свернул в сторону и непонятным образом исчез из вида.
НЕРГАЛ
Назвав Вожатого — я назвала Пугачева: волка, на этот раз ягненка пощадившего, волка, в темный лес ягненка поволокшего — любить… Вожатый заведет нас далеко, может быть… в самые дебри добра и зла, в то место дебрей, где они неразрывно скручены.
Марина Цветаева
Выродок, как его звали в милиции и ФСБ, или Нергал, как он называл себя сам, для сослуживцев был Нестором Богдановичем.
Н. Б. работал заведующим Центральным архивом жилищно-коммунального хозяйства. Не такой уж захудалый был архив, между прочим. Здесь хранилось множество документов, которые в давние коммунистические времена были строго засекречены. Были тут бумаги, циркуляры времен войны, массовых арестов, документы, согласно которым жилплощадь репрессированных передавалась ответственным сотрудникам НКВД, затем репрессировали этих сотрудников, и жилье передавалось новым лицам… Здесь фактически была собрана история городского хозяйства за много десятилетий.
По заведенному порядку Н. Б. должен был раз в год контролировать работу отделов архива, зачастую разбросанных довольно далеко друг от друга.
Н. Б. отправился в архив Московского районного хозяйства в обеденный перерыв. Небо было голубым и безоблачным, что само по себе было для Северной Пальмиры явлением довольно редким. После последнего жертвоприношения Н. Б. был в хорошем настроении. ЕГО дело продвигалось вперед.
Нужная дверь оказалась в конце коридора. Рядом с табличкой «Архив» красовалась надпись на бумажном листе, заляпанном мухами:
«Не курить!»
Н, Б. нажал кнопку звонка. Никакого результата. ОН постучал.
— Войдите, — послышался женский голос. Отметив первое нарушение порядка открытую дверь архива, Н. Б. вошел в комнату. Здесь было прохладно, пахло свежесваренным кофе и духами.
— Меня зовут Нестор Богданович. Я к вам с контрольной проверкой.
— А меня зовут Настя. Точнее, Анастасия Владимировна. Простите, у нас сейчас обеденный перерыв… И вы не предупредили…
— А зачем о проверке предупреждать? Если бы я вас предупредил, вы бы, наверное, дверь на замок закрыли. А так я свободно вошел.
— Извините, Нестор Богданович. Звонок у нас давно не работает, электрика не дозовешься. А на внутренний замок я не закрылась, потому что ходила за водой для кофе.
— Ладно уж, — смилостивился суровый контролер. — Может, вы и меня угостите кофе?
Сидя за письменным столом напротив Насти, Н. Б. рассматривал ее. Лицо девушки можно было бы назвать симпатичным и даже красивым, если бы не огромное родимое пятно, занимавшее практически всю правую половину лица. Оно покрывало лоб, правый глаз, щеку и подбородок.
— Не надо меня рассматривать, — попросила Настя. — Мне неприятно.
— Простите. Я… — вдруг смешался Н, Б., и замешательство было настолько неприятно ему, что он разозлился. — Я не на родимое пятно любовался, — сказал он грубо. — Просто… — Он опять запнулся… — Просто вы мне понравились.
— Ну зачем же такая грубая лесть, Нестор Богданович? — голос девушки дрогнул. — Я сама знаю, что некрасива и даже… уродлива.
Н. Б. вдруг успокоился.
— На комплимент напрашиваетесь, — улыбнулся он. — Я готов. Вы действительно весьма привлекательная девушка и действительно мне понравились. Однако мы говорим не по делу. Мне предстоит проверить учет новых поступлений и порядок хранения материалов. Но мне не хочется сидеть здесь в пыли. Я вот что предлагаю. Вы мне подготовите все материалы и напишете справку. Само собой, укажите в справке на какие-нибудь недостатки. Согласны?
— Что-то вы добрый! А выговор не объявите?
— Выговор даже если и объявляется, мгновенно всеми забывается. А мне вам выговор объявлять не за что. Тем более вы сами составите справку.
— Слишком хорошо, чтобы сразу в это поверить, — вздохнула Настя. — Но я согласна, конечно. Когда вам нужна справка?
— Через три дня, не позже. Сможете?
— Хорошо. Я сделаю. — В голосе девушки все еще слышалось недоверие.
— Я приду. И не смущайтесь вы так. Все в порядке. До встречи.
Когда Н. Б. ушел, Настя увидела, что кофе он оставил недопитым, печенья есть не стал вовсе.
«Странный какой-то, — подумала она. — Но вроде искренний. Ни разу не показал ничем, что жалеет или сочувствует. Может, ему наплевать?»
Последний вариант ее устраивал.
* * *
Н. Б. опоздал на несколько минут. За письменным столом уже сидела Настя и заместитель начальника жилищного департамента Константин Григорьевич Новиков, который просматривал какие-то бумаги и, очевидно, инструктировал Настю, как себя вести с ревизором.
Для Н. Б. визит Новикова был неприятной неожиданностью.
ОН вообще не любил муниципальных чиновников, а уж если они вмешивались в ЕГО дела, и вовсе приходил в бешенство.
— Анастасия Владимировна, почему в архиве посторонние? — спросил ОН, не глядя на чиновника.
— Простите, я не посторонний! — со сдерживаемой яростью ответил Новиков. Я заместитель начальника жилищного департамента!
— А по-моему, вы — говно! И не мешайте нам с Анастасией Владимировной работать!
— Ну знаете ли! Вы просто хам! И я сделаю все, чтобы вы не появлялись больше никогда в наших коридорах!
— Пшел вон! — коротко бросил Н. Б.
— Простите меня, — сказал Н. Б. девушке, когда Новиков вылетел из комнаты. — Не смог сдержаться. Не переношу этих чиновных дерьмоедов.
Девушка покраснела так сильно, что даже родимое пятно из коричнево-красного превратилось в багровое.
— Нет, нет вы правы, Нестор Богданович. Тем более что этот тип давно надоедает мне!
— Этот слизняк к вам пристает?!
— Ну не то, чтобы нагло, но пару раз намекал. Очевидно, считает, что у таких, как я, не может быть поклонников. Надеется меня осчастливить.
— Просто убить такого мало! Надо его в руки маньяка отдать!
Настя справилась со смущением, рассмеялась.
— Вы слишком суровы!
— Суров, но справедлив! Я вот что думаю. Справка небось у вас уже готова? Поэтому я забираю ее, а вас приглашаю в честь окончания ревизии на шампанское.
— Я не люблю бывать в общественных местах… Но если вы не возражаете, могу пригласить вас к себе домой на кофе. Тем более что шампанского я не пью. — Настя сказала это и сама себе удивилась. «С какой стати я его приглашаю? Знакомы без году неделя! Но… сказала… вот и все… Да ладно, чего я распереживалась. Не съест!»
А Н. Б. уже подхватил:
— Тем более что и я терпеть не могу шампанского. Спасибо. Буду рад посидеть с вами за чашкой кофе, а еще лучше чая.
По дороге они почти не разговаривали. Изредка Н. Б. поглядывал на спокойное лицо девушки. Она поспешно отводила взгляд.
В однокомнатной квартире Насти Н. Б. чувствовал себя неуютно. ОН практически не бывал в гостях. Разве что если призывал долг Перевоплощения в. Неведомого. Но в этих случаях дружескими визиты назвать было нельзя. Больше всего ОН любил сидеть у себя в «логове». Правда, последнее время обстоятельства вынуждали довольно часто переезжать с одной квартиры на другую. Сейчас ОН почему-то начинал волноваться. До времени очередного Перевоплощения оставалось несколько дней, времени вполне достаточно, чтобы подготовиться. И тем не менее возбуждение все сильнее охватывало ЕГО.
