— Я мог умереть. Заснуть и погибнуть… Но спасибо…
— Мне спасибо, — тихо, но властно произнес Сухов. Чувствуя искренность слез Серафима, смелее и увереннее перешел в наступление.
— Да-да, тебе спасибо, Антон.
Серафим крепче обхватил колени Сухова, его тельце вздрагивало от рыданий.
— Я н-не знал… Я… я не мог знать. Что я мог знать! Мне… мне просто снилось, что я все знаю. В меня лишь заложены какие-то знания…
— Какая-то программа, — строго перебил его Сухов.
— Ты — маргон! — с благоговейным трепетом тихо произнес Серафим. Сухов многозначительно насупил брови и строго уставился на вундеркинда, как на пациента, не выполняющего указаний знаменитого профессора.
— Прости, кажется, это ты хотел мне рассказать о далеких пришельцах и их желании помочь людям в развитии. Не так ли?
— Прости… Прости меня. Я уже ничего… Спасибо тебе… Не дай мне погибнуть. Мне хочется жить. Спасибо… — твердил он, смешавшись. — Если бы ты мог знать, как страшно умирать от голода, умирать, не выполнив своей программы, своего назначения. Меня выбросили за борт, красиво выбросили… Они боялись, что мы… что я буду, разлагаясь… — Серафим закусил губу.
Что я болтаю?! Болтаю на свою погибель! Он же мартен! А у меня язык отнимается. Что это со мной?! Я совершенно не знаю, что мне делать. Я вне себя… Сухов — маргон…
— Успокойся, Серафим. Все образуется.
— Только не убивай меня.
— Да успокойся же. Лучше расскажи мне еще о чем-нибудь.
— Что ты, Сухов, хочешь услышать? Я все скажу.
— Ты знаешь Гиату Биос?
— Не знаю. Правда. Я не знаю ее. Кто она?
— В чем твоя миссия на Земле? — грозно спросил Антон. — Мне кажется, ты многое забыл и ведешь себя слишком беззаботно.
— Мое паз… моя миссия? Ну… как и у каждого кара.
— Неужели? — Сухов заставил себя пренебрежительно усмехнуться. — Придется проверить, что ты вообще знаешь, кроме импровизации про ночь, колодец и колыбель. Итак, я слушаю тебя.
— О чем ты хочешь услышать, Антон?
— Не скули! Живо: земное назначение каждого кара. Повтори слово в слово. Мне кажется, что у тебя не голова, а решето, Серафим.
— Слово в слово? — переспросил вундеркинд, и Сухову на мгновение показалось, что он хватил лишку, сказал что-то не так. Но успокоил себя, решив: инициатива пока в его руках, исчез страх, теперь им руководила бурная отвага. У него хватит способности забить мозги этому дитяти разума маргонов.
— Да, слово в слово. Имею в виду — четко и однозначно.
— Каждый кар, соответственно с ситуацией, принимая то или иное обличье, — быстро затараторил Серафим, судорожно всхлипывая при вдохе, — должен разграничивать всех землян на две категории: на тех, кто сможет работать на маргонов, и на тех, которые работать на маргонов не смогут… Первые остаются жить под постоянным надзором и контролем карав, вторые — уничтожаются, соответственно с ситуацией… их мозг и кровь используются для питания вновь создаваемых карав…
— Так. Все правильно, — прервал его Сухов, неимоверным усилием воли сдерживая дрожь в голосе. — А конкретно твое задание? Серафим долго, сосредоточенно молчал, изучающе глядя на Сухова.
— Да. Припомни. Иначе я не гарантирую, что все закончится для тебя нормально.
— Мое задание?
— Да! Да! Чем ты отличаешься от других карав?
— Чем я… я отличаюсь? Ты об этом знаешь? Чем… Чем… — бессмысленно повторял Серафим и вдруг опять расплакался: — Не убивай меня… Я хочу жить. Не я виноват, что во мне дефект. Я очень старался, но не могу. Дай мне еще поесть. Только придумай, Сухов, что-нибудь настоящее, ты же знаешь, что мне, как и всем растущим карам, нужен мозг и кровь. Тогда я стану карам. Вот увидишь! Я стану! Антон, еще одного Юпитера… Хотя бы… Возможно, только этим я и отличаюсь… Я не могу до сих пор принимать живительную энергию маргонов… Пока не могу! Мне нужны мозг и кровь… Красная кровь… Пожалей меня… Помоги…
— Ну ладно, пошли ко мне в кабинет. Я сделаю тебя настоящим карам.
Сухое опасался лишь одного — вдруг наркотический препарат, который он имел дома для хозяйственных нужд (преимущественно для мытья кистей и пульверизаторов после ремонтно-художественных авралов Вероники), окажется недостаточно действенным. Откуда ему знать, какой организм у карав? Стоит только Серафиму догадаться… Из комнаты не выйдешь. И позвонить никуда не успеешь. Одолеть своего с виду тщедушного противника Сухов не надеялся. Представились почему-то поединки с ядовитыми змеями, хищными зверями; подобные передачи Антон любил смотреть. И сейчас воображение буйно рождало лишь драматические картины… Надежда теперь — на средство для отмывания малярных кистей. Но подействует ли оно?
— Давай побыстрей. Я вижу, что уже пора, — многозначительно говорил Сухов. — Спустя несколько минут ты станешь настоящим карам. Несложная процедура — и ты сможешь получать энергию от самих маргонов.
В кабинете Антон открыл флакон фторэтана, плеснул на вату и протянул ее Серафиму.
— На, подыши немножко. Ложись вот здесь и дыши. И разговаривай со мной. Все время разговаривай. Рассказывай обо всем, что будешь чувствовать. Серафим послушно взял вату и поднес ее к носу.
— Как неприятно пахнет, — сказал ов, но вдохнул глубоко. — Что это такое?
— Я потом расскажу тебе… Не будем терять время. Здесь содержится и мозг, и кровь — все, что тебе нужно. Скоро ты станешь настоящим карам, и тогда мы с тобой побеседуем. Договорились?
— Да. Спасибо тебе. Я знал, я чувствовал, что Дирар говорил мне правду. А он говорил: Не бойся, малец, все будет хорошо. Мы позаботимся о тебе. Жаль, что должны выкинуть тебя за борт. Но все будет хорошо. Вот увидишь.
— Дыши, дыши. Глубоко дыши.
— Да. Я дышу. Интересное ощущение. Будто я отрываюсь ото всего, зависаю в воздухе. И лечуАнтон еще раз плеснул из флакона на ватку.
— Говори, все время говори. Слышишь меня?
— Слышу… Как тебя звать на самом деле? Ты давно на Земле?
— На Земле я давно. А мое настоящее имя тебе сейчас… Дыши глубоко… Сейчас для тебя другое важно… Дыши… Серафим закрыл глаза и улыбался.
Это мое счастье, что фторэтан подействовал. Пройдет еще несколько минут, и он уснет. Я позвоню… и этот ужас закончится.
— Я лечу. Я проваливаюсь в черный колодец. Я рождаюсь вновь, нахожу свое имя, — Серафим громко смеялся, открыв глаза, а Сухов еще раз подлил фторэтана.
Ну, еще немножко. Дыши поглубже. Сейчас пройдет стадия возбуждения… Давай, давай, Серафимчик, дыши глубже.
— Я лечу. Спасибо тебе. Я хочу жить. И сейчас даже перестал думать о маргонах. Я живу, я лечу. Я свободная птица, высоко в поднебесье. Как тебя звать, Сухов? Ха-ха-ха-а… Спасибо. Лебеди летят в глубокий, бездонный колодец. Летят… Спасибо. Ночь, вобравшая в себя день. Лечу, оставив позади голод! И страх позади! Теперь все позади!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
