Резиденция мансы — правителя страны Бамбара располагалась на противоположном берегу реки. Манса не спешил принять неизвестно откуда взявшегося чужестранца, и путешественника приютила одна старая женщина. Возвращаясь с поля, она заметила оборванного путника, пожелала узнать его историю и, сжалившись, пригласила к себе в дом. У этой женщины часто собирались родственницы и соседки; они пряли хлопок и пели. Парк, быстро освоивший местный диалект языка мандинго, с удивлением услышал в одной из песен рассказ о себе самом:
Ветры дули, дожди лили.Бедный белый человек,Слабый и измождённый,Пришёл и сел под наше дерево.У него нет матери, которая принесла бы ему молока,Нет жены, которая смолола бы зёрна.
— Давайте пожалеем белого человека, — подхватил хор. — Давайте пожалеем белого человека, у которого нет матери, которая принесла бы ему молока!
Между тем аудиенция у мансы всё откладывалась. 23 июля к Парку явился чиновник, который осведомился о цели его путешествия. Услышав, что столь опасный и долгий путь проделан единственно для того, чтобы увидеть Джолибу, африканец с удивлением спросил: «Неужели в твоей стране нет никаких рек? И разве все реки не похожи одна на другую?»
Странное желание европейского путешественника увидеть Нигер вызывало подозрения. В окружении мансы были убеждены, что Парк послан британским правительством для сбора информации, которая позволит англичанам забрать в свои руки всю торговлю в Западном Судане. В результате аудиенция так и не состоялась. Однако Парку было позволено продолжать путешествие.
Парк решает идти на восток: Нигера он достиг, но ещё не побывал в Тимбукту и Хауса. Он запасся продовольствием, которого должно было хватить на пятьдесят дней, и двинулся в путь.
В лесах, покрывавших берега Нигера, водилось множество львов. Парк испытывал постоянный страх быть растерзанным хищниками. К тому же ему очень сильно докучали москиты. Изнемогшему путнику пришлось расстаться и с истощённой до крайности лошадью. У местного жителя он достал лодку и ещё в течение восьми дней плыл на восток, голодный и больной. Между тем наступил разгар сезона дождей, река вздулась и затопила низкие берега. Лихорадка у Парка не прекращалась. 30 июля 1796 года путешественник решил повернуть обратно. До Тимбукту — легендарного города, к которому на протяжении многих веков стремились европейские путешественники и купцы, — он не дошёл двухсот миль.
23 августа Парк прибыл к Бамако — ныне это столица Республики Мали, а в ту пору — «город среднего значения». Здесь Парку повезло: отсюда в Гамбию уходил невольничий караван работорговца Карфа Таура, и тот согласился взять Парка с условием, что он расплатится с ним в Пизании. 19 апреля 1797 года караван вышел в путь и наконец, после двухлетнего отсутствия, Парк прибыл в Пизанию и был радостно встречен друзьями: о судьбе путешественника здесь ходили самые противоречивые слухи. Говорили, что Парк убит маврами.
Значение первого путешествия Мунго Парка трудно переоценить. Один, без помощников, практически без средств, Парк проник вглубь Западной Африки на 1100 миль и побывал в местах, куда ещё не ступал и уж во всяком случае откуда не возвращался до него ни один европеец. Невозможно не воздать должное его упорству в стремлении к достижению цели, мужеству, с которым он встречал всевозможные опасности, его настойчивости в преодолении препятствий. Парку не удалось достичь Тимбукту и Хауса. Однако он побывал на Нигере, установил направление его течения и обследовал берега реки на протяжении 1090 миль.
В мае 1798 года Парк выступил в Африканском обществе с докладом о своих открытиях. Впервые британский путешественник проник в сердце Африки и решил одну из её великих загадок! Он доказал, что Нигер — отдельная река, несущая свои воды с запада на восток, как утверждали древние географы, а не с востока на запад, как считал ал-Идриси. Это было крупное географическое открытие. Однако Парк, доказав, что река течёт на восток, не ответил на другой вопрос: куда она впадает? Открытие Парка будто бы воскрешало утверждения географов древности о слиянии Нигера и Нила. Действительно, если воды Нигера текут с запада на восток, почему они не могут где-то в не исследованных ещё центральных областях Африки сливаться с водами Нила?
Об истоках Нила в ту пору наука имела весьма туманные представления. А когда европейские путешественники расспрашивали о них египтян, то получали туманные ответы, что в Нил где-то далеко на юге вливается большая река с запада. Может быть, речь идёт о Нигере? Открытие Парка вызвало оживлённые дискуссии в научном мире.
Спустя некоторое время Парк обратился к Африканскому обществу с предложением продолжить исследование великой западноафриканской реки. Успех первого путешествия послужил Парку прочной гарантией благосклонного отношения к нему членов Африканского общества. Его предложение было принято без малейших колебаний. Эта вторая экспедиция стоила отважному путешественнику жизни: в ноябре 1806 года он трагически погиб.
В ходе двух своих путешествий Мунго Парк сделал больше практических открытий, чем кто-либо другой за предшествовавшие полтора века. Колоритная фигура первопроходца, его короткая, но яркая жизнь и трагическая гибель неоднократно привлекали внимание историков. О Парке написано больше, чем о многих других путешественниках по Африке, в том числе и тех, реальный вклад которых в изучение этого континента был более весом.
Шейх Иоганн
«Я знаю, что исполняю свой долг, и радостно взираю в будущее, — писал Буркхардт матери за три месяца до смерти. — Я готов и к хорошему, и к плохому, что бы оно ни принесло мне, но во всех случаях надеюсь достигнуть одной цели — увидеть тебя в этой или иной жизни. Поверь мне, дорогая мама, что желание увидеть тебя неизмеримо больше, чем стремление к славе, почёту и признанию, а твоя похвала много дороже, чем похвала толпы. Слава, если она когда-нибудь приходит, это пустое чувство, но беззаветная любовь к матери и верность своему долгу в самых тяжёлых жизненных ситуациях — это чувство, которое возвышает душу».
* * *
Страсть к путешествиям — это бацилла, нередко приводящая к неизлечимой болезни. В Иоганне Людвиге Буркхардте эта бацилла поселилась ещё в детстве. Единственное, чего он боялся, — это что родители узнают о его намерениях и что это причинит им огорчения. «Разве солдат рискует не больше? — писал он родителям. — А если бы я был военным и оказался на поле боя, разве я не смотрел бы каждый день смерти в глаза? А какие опасности могут ожидать путешественника? Климат или люди. Что касается климата, то я, как вы знаете, от рождения отличаюсь силой и отменным здоровьем… У меня, правда, нет ещё жизненного опыта, но я его получу. Я ничего не боюсь, даже смерти».
