на критском купеческом корабле. Но, как только корабль вышел в море, матросы напали на нас сонных, ограбили и превратили в рабов. Так я попал на Крит, господин.
— А теперь подробно расскажи, где ты изучал критский и египетский языки, и кто открыл тебе секреты письма Крита и Египта?
— Я никогда не изучал ни того, ни другого, господин.
— Откуда же ты их знаешь?
— Хозяин корабля выставил нас на Кносском рынке рабов, господин. Распорядитель рынка через раба-переводчика спросил, были ли мы ранее на Крите, какие знаем языки и ремёсла. Я ответил, что мы все трое всю жизнь прожили в Афинах, никаких языков, кроме родного, не знаем. Сказал, что я — скульптор, а мой сын — воин, Ариадна же, как всякая афинская девушка, умеет шить и готовить. Распорядитель рынка не позволил выставить нас на продажу, а велел присоединить к небольшой группе отобранных ранее у других продавцов рабов. Хозяин корабля был очень недоволен таким поворотом дел, но спорить не посмел.
Весь день мы простояли на рынке, изнывая от жары, жажды и неизвестности. Вечером, когда торги закончились, спала жара, и утих оглушительный гомон рынка, огромные чернокожие рабы принесли носилки, из которых вышел наш покупатель. Это был Минотавр, тайный советник Миноса. Нас выстроили в ряд, и распорядитель рынка приказал своему рабу-переводчику вновь в присутствии знатного покупателя расспросить каждого. Минотавр купил всех.
— Привет, Тим, как успехи?
— Глухо. Как в Афинах никто не знает Тесея, так и в Кноссе никто не слышал о Минотавре. Принёс чего-нибудь пожрать?
— Чёрт! Дело Персея сейчас мне кажется лёгкой прогулкой. — Костя поставил перед Тимуром сумку с бутербродами и бутылками с апельсиновым соком. Потом жестом фокусника вынул из кармана чудом не помятый букетик из трёх свежесрезанных красных роз и положил на колени лежащей в кресле Афины. — Где она сейчас?
Тимур снял мнемошлем и включил контрольный голоэкран.
— На базаре. Её дублёр уже несколько часов блуждает по Лабиринту. Это вовсе не отдельное сооружение, где Минос прячет от народа людоеда Минотавра. Лабиринт — это весь Кносс, огромный город-дворец. Этакая четырёхугольная крепость с глухими наружными стенами, почти без окон. Мы обнаружили всего двое ворот, за которыми начинаются узкие ломаные коридоры, ведущие внутрь. В Кноссе довольно сложная система зал и комнат, коридоров и проходов, лестниц, террас и храмов, мастерских, складов и, конечно, дворцов Миноса и его родственников. Многоэтажные дома! Не город, а муравейник.
— Ничего, найдём иголочку. И не такие стога ворошили. А бабы у них классные! Какие платья, причёски! Любая сегодняшняя модница позавидует. И все с голой грудью! А наша Афина ничего: любую местную красотку затмит!
— Перестань!
— У неё действительно такой бюст или это игра воображения?
— Костя, убью! Прекрати! Услышит.
— Ерунда. Женщины на комплименты не обижаются. Да и мнемошлем ты снял.
— Я всегда оставляю часть сознания в теле, забыл, Костя? — Ожила вдруг Афина. — Мы выбрали неверную методику, мальчики. Вряд ли Минотавр был чудовищем из сказки: получеловек-полубык. И потому никто не треплет о нём языком на базарах и в мастерских. По мифу он — сын Пасифаи, жены Миноса. Надо искать во дворце.
Афина протянула хроношлем Косте.
— Посмотрим, как ты выглядишь в длинных завитых локонах, юбке и с двумя копьями в руке. Кстати, мне бодикосметика без надобности!
— Утром надсмотрщик отобрал семерых из нас, кто должен был участвовать в тавромахии[16]. Я был в их числе. Никто из нас ранее никогда даже не видел подобных ритуалов. Все мы были на Крите чужаками, все разных возрастов и национальностей. Я — грек из Афин. Пожилой египтянин. Молодой, но уже сплошь покрытый шрамами этруск. Пара негров: один высокий и могучий в набедренной повязке из шкуры какого-то полосатого зверя, другой — маленький, совершенно голый, весь разрисованный какими-то несмываемыми узорами и морщинами. И ещё двое совершенно незнакомых мне дикарей с красной кожей и птичьими перьями в волосах.
Нас вывели за город, на поле, где происходят танцы с быками. Постепенно вокруг поля собиралась публика. Я забыл голод и страх, разглядывая выходящих из носилок женщин в удивительных нарядах. У нас женщины носят обычный пеплос — кусок ткани, обёрнутый вокруг тела и прихваченный на плечах заколкой. А тут — многослойные разукрашенные юбки, талии перетянуты корсетами, жакеты с длинными рукавами, оставляющие грудь совершенно открытой, шнуровка. Огромные и разнообразные, раскрашенные в разные цвета причёски. Шляпы в три яруса! Кольца, ожерелья, заколки, перстни. Косметика лица и груди! Ничего подобного я никогда ранее не видел.
Вдруг вокруг поднялся восторженный рёв: в царской ложе перед главным входом, под пышным портиком[17], появился Минос. Он стоял, и на пёстром фоне изразцовой стены, покрытой фресками, отражалось сияние царской мантии, усыпанной драгоценностями. Рядом с Миносом не менее ярко сияла украшениями царица Пасифая. Поддавшись всеобщему восторгу, я орал нечто невразумительное, как вдруг ожёг бича вернул меня в реальность. Оказывается, в нашем загоне появился Минотавр. Он привёл с собой профессионального танцора с быками.
Надсмотрщик выстроил нас в ряд. Вошёл раб с фиалом[18] вина. Минотавр влил в вино из странного, маленького, совершенно прозрачного сосуда какую-то зелёную жидкость. Раб понёс фиал вдоль нашего ряда, заставляя каждого сделать несколько глотков. Первым, не колеблясь, пригубил странную смесь критянин-танцор. Затем и мы последовали его примеру, так как в горле от страха и жары, по крайней мере у меня, всё давно пересохло.
На поле начались танцы с быками. Молодые юноши и девушки бесстрашно ждали мчавшегося на них разъярённого быка, и когда он нагибал голову, чтобы поддеть их на свои огромные страшные рога, птицей взмывали ввысь, делали на спине могучего животного сальто и опускались на ноги позади быка.
Мы ждали своей очереди и молились каждый своим богам, прощаясь с жизнью. Танцор разминался. Его гибкость и быстрота движений поражали. Вокруг ревели зрители, восхищаясь выступлением храмовых танцоров. И вдруг что-то изменилось. До меня неожиданно дошло: я прекрасно понимаю, что кричат люди на трибунах, о чём поёт предсмертную песнь этруск, что бормочет стоящему рядом рабу из храма Аписа египтянин, оказавшийся жрецом-шпионом фараона. Я вдруг увидел промахи выступающих танцоров, движения которых ранее казались мне безупречными. Это было удивительно.
— Почему ты замолчал, Гектор? Рассказывай дальше.
— О чём, господин? Ты спросил, я ответил.
— Ты знаешь, откуда к тебе пришло знание языков?
— Из напитка Минотавра, господин.
— Не понимаю. Поясни подробнее, как напиток может нести знания?
— В нём был растворён чудесный порошок, господин, связывающий умы тех, кто его принял, в
