- А с этими... что было?
- Ну, разбирались. Перевели в разные места, подальше, с пометкой в личном деле. Ши приходил извиняться, Эйрик тоже. Этот вообще плакал, я в ступоре был, даже не понял, что и как ему отвечать. По факту, опять меня виноватым выставил, гад, что я его не простил.
Энца вздохнула:
- А я-то думала, это мне было тяжело. Во время учебы еще так себе, а когда работала, никто даже разговаривать не хотел, делали вид, что меня нет.
- А почему ты выбрала именно боевое направление?
- Тетка настояла. Еще когда думали, что все в порядке, и уровень остановится на приемлемом. Да и к тому же эта способность, с разрезанием всего... куда еще идти. А потом уже поздно было менять, доучилась до конца.
Они помолчали, снова глядя на небо. Кучевых гряд уже не было, в акварельно голубом небе оставались только начинающие нежно розоветь перья высоких облаков.
- Так Анна училась почти вместе с тобой? - спросила Энца. - А остальные тоже? Роберт, по-моему, одного с ней возраста.
- Нет, все ребята приезжие... С Робертом я познакомился, когда они с Анной начали встречаться.
- Да? - поразилась Энца. - Никогда бы не подумала... они совсем этого не показывают.
Джек засмеялся.
- Нет, они расстались давно. Анна просто слишком бурная для Роберта, а Роберт слишком спокоен для нее. Хотя, надо сказать, до появления Сагана, только он один мог подолгу ее терпеть и хотя бы как-то унимал ее страсти...
- А они не были напарниками?
- Нет, они оба ведущие, куда там. Правда, разного типа, но все равно.
- А какого? - полюбопытствовала Энца. Делать все равно было нечего: солнце едва начало клониться к закату, и к тому же сильно хотелось есть. Разговор отвлекал.
- Анна помогает Сагану контролировать, он же стихийник, но со слабой способностью к контролю, а у Роберта с Донно связь по принципу стабилизации. Донно как подросток, у него уровень силы скачет постоянно, так что Роберт снимает пики, и когда нужно, делится с ним энергией.
- Здорово, - уважительно покивала головой Энца. - А вот...
Ее прервал звонок телефона.
- Может, Артур, наконец, проснулся? - сказал Джек с гримасой боли вытаскивая телефон из кармана. Ушибленная рука ныла, постоянно напоминая о себе.
Но это был не Артур, и Джек не знал, расстраиваться или радоваться.
- Привет, милая, - ласково сказал он: звонила Эли. - Да, все хорошо. А ты как? ... Я? Да нормально. В яме сижу. ... Какая разница, где? ... Я по работе сижу.
Джек клятвенно уверил женщину, что все в порядке, посокрушался вместе с ней, какая гадкая у него работа, обещал ей, что непременно позвонит, как только вырвется из силков и еще раз уверил, что сидит в яме только по делу и очень далеко от напарницы, которая ничего такого не помышляет.
Облегченно выдохнул, нажав отбой, и потер виски.
Энца сочувственно посопела.
- Мы договаривались вчера в кино, - сказал Джек, - а нас задержали, помнишь, и не вышло. Теперь расстраивается.
- Понятно, - отозвалась Энца. - Она кино любит? А что вы в прошлый раз смотрели?
- Любит, - сказал Джек и вдруг нахмурился. - А что смотрели... не помню. Что-то про любовь, и я заснул, наверно.
Он вытянул ноги и поменял позу: спина уже начала затекать.
- Она попросила меня стихотворение сочинить, а я никак не могу, - пожаловался он. - Не выходит как-то.
Энца хмыкнула.
- А ты уже сочинял вот так, по заказу?
- Не... тоже не выходило. Только раз, но там совпало: меня попросили, а я и сам уже начал.
Энца поглядела вверх: прежде розовые облака стали терять цвет, небо становилось более блеклым. Закат был уже близко.
- Почитай, пожалуйста, - вдруг попросила она.
Джек помолчал немного, потом сказал:
- Сначала давай шоколад. У меня живот начинает к позвоночнику прирастать.
Энца достала обе плитки, ему протянула нераспечатанную, а сама с удовольствием зашуршала оберткой оставшейся.
- Молочный? - удивился Джек. - Ты же не любишь.
- Это Донно сегодня дал, - с набитым ртом отозвалась Энца.
Шоколад, на самом деле, - это хорошо, когда желудок полон, и есть чашечка кофе или чая, а просто так... просто так - это издевательство над желудком. Ну, деваться-то все равно некуда, залью сверху водой, решила Энца. Видимо, к тому же выводу пришел и Джек, и они, прикладываясь по очереди, осушили слишком маленькую для двоих бутылочку.
- Да, кстати, знаешь... - сказал Джек. - Если будут про Донно чего болтать... ну, там у вас на занятиях. Ты не слушай.
- Я и не слушаю, - отозвалась Энца.
Хотя, конечно, это было тяжело - несколько раз и подходили, спрашивали, каково это. Не боится ли она. Как можно бояться Донно - не в том смысле, как его опасалась Энца, - а по-настоящему, ожидая от него жестокой выходки или чего-то страшного, ей было непонятно. "Он же убийца, а его папаша...", - однажды простодушно выдал один из мастеров боя, когда они с тренировки шли. Донно с коллегами повстречались по дороге, и Энца помахала ему рукой.
Простой обмен любезностями вызвал среди тренирующихся бурный разговор о том, что некоторых стоило бы на всякий случай изолировать. Про "папашу" не дал договорить Саган, ввинтился между Энцей и болтуном, и процедил сквозь зубы, что мужики, которые сплетничают - хуже баб. Парень обиделся. Саган тогда тоже сказал: "Не слушай".
Спрашивать Донно об этом Энца постеснялась. Решила, что тот сам расскажет - если решит, что это нужно.
Тем временем небо над ними наконец начало темнеть, потихоньку наливаясь густой сумеречной краской.
- Скоро начнется, - заметил Джек.
- А вдруг они мимо пройдут? - обеспокоилась Энца. - Мы же в яме, они могут и не заглянуть. А пирамидка уже разряжена.
Джек пожал плечами.
- На голоса придут, надо просто продолжать разговаривать. Ты пока свечи зажги.
- А ты обещал почитать, - напомнила Энца, забрав у него зажигалку.
У них с собой была пара заговоренных свечей, на случай если в сильном магическом поле фонарь разрядится. Эти свечи не гасли даже на самом сильном ветру, а еще в их свете можно было разглядеть то, что простым глазом не видно.
Энце, впрочем, это никогда не удавалось.
Нагретая за день земля дышала теплом, наверху в травах громко пели сверчки, и в отдалении стала слышна переливчатая звонкая песня позднего соловья. Хороший знак, подумала Энца, соловьи к добру обычно.
- Я это написал, когда еще только учиться начал, - сказал вдруг Джек. - Это колыбельная. Для одного друга.
Пусть будет сон твой добрым,
Спи, бедное дитя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
