денег у больного, уезжает домой[350].
Г-н Хангалов собрал описания различных таманских обрядов и жертвоприношений более специального характера; укажем здесь только те, которые имеют отношение к лечению больных. У балаганских бурят с давних времен существует обряд тарим. Его применяют против внутренних болезней или ломоты какой-нибудь части тела, редко при нарывах. Этот обряд могут исполнять немногие шаманы, так как при нем употребляют кипящую воду, и неискусный шаман может обварить и себя, и больного. Тарим бывает трех родов: ухан-тарим, гал-тарим и ехон-тарим, состоящий из соединения двух других таримов. «Когда смотришь на этот обряд, – говорит г-н Хангалов по поводу ехон-тарима, – то волосы дыбом встают и по коже бегают мурашки. Страшно становится за больного и за шамана, вот-вот, думаешь, они обварятся и выйдет несчастье, но как-то все благополучно кончается». Редко шаманы дают промах, и то только молодые и неопытные; не знавши шамана, бурят ни за что не согласится на ухан-тарим или ехон-тарим. Доле – обряд, исполняемый бурятами, когда человек сильно заболеет, назначается шаманом и состоит в том, что вместо души больного отдают какое-нибудь домашнее животное. Шаман выбирает жертву. Если заян доволен жертвой, то отпускает душу и больной выздоравливает[351].
Религиозный обряд хушулха делается над больными, которые страдают от кашля или от нарыва. Во время его шаман сосет ртом больное место так сильно, что высасывает кровь и гной. Если больной страдает кашлем, то он сосет грудь, а потом выплевывает высосанное. Лечение продолжается до тех пор, пока, по мнению шамана, вся болезнь не высосана. Особое действие известно под названием хунхэ-хурулха. Оно имеет близкое отношение к верованию балаганских бурят, по которому душа человека от сильного испуга выскакивает из тела и убегает. Убежавшая душа бродит около того места, где она выскочила из тела. Особенно легко могут от испуга выскакивать души маленьких детей, у которых это бывает, по словам бурят, сразу заметно. Ребенок становится больным, во сне бредит, вскрикивает, становится в постели, плачет и делается вялым и сонливым. Если со времени бегства души прошло много дней, то она начинает дичать, отвыкает от своего тела и убегает далеко. Взрослые люди, потерявшие душу, не обращают вначале на это внимания и начинают хворать. Родные обращаются к шаману и узнают, что у больного души в теле нет. Тогда они пробуют сами возвратить душу. Больной делает хурулха, т. е. зазывает свою душу. Если никакие средства не помогают, то приглашают шамана. После брызганья и молений он проделывает хунхэ-хурулха. В ведро кладет стрелку и то, что больной любит. Если любит мясо, то кладут мясо, если любит саламату, то саламату. После этого отправляются на то место, где душа отделилась от тела, и просят душу покушать свою любимую пищу и возвратиться к телу. Когда душа входит в тело, то потерявший ее человек чувствует дрожь по спине и непременно заплачет, так как душа плачет от радости, что нашла свое тело. Иногда, если душа заупрямится, обряд повторяется до трех раз.
Заботы о скоте стоят у бурят на первом плане, и если сам хозяин заметит, что у его скота что-то неладно, или же шаман скажет ему, что у его скота переменился характер, то совершается над животным религиозный обряд шургэ-шухэ. Шаман идет ко двору, где весь скот стоит запертый, и берет с собою пучок смолистых лучин и жареную муку. У запертых ворот совершают шургэ-шухэ, т. е. к воротам привязывают осколки от дерева, которое разбила или расщепила гроза. После этого лучину сжигают и, отворив ворота, сгоняют со двора скот.
Пока скот выходит, шаман бросает на него через огонь жареную муку. Мука вспыхивает и горит. Когда весь скот выйдет, то остальную муку бросают во дворе. По окончании обряда шаман, хозяева и прочие буряты возвращаются домой[352].
Многообразны обряды и жертвоприношения, при помощи которых шаманы всех сибирских инородцев стараются произвести желаемое воздействие на мир враждебных таинственных духов, которые окружают и преследуют запуганное воображение полудиких туземцев. От умения мрачных кудесников и от их доброй воли зависят благосостояние и жизнь каждого человека. Шаманы играют выдающуюся роль среди своего племени и пользуются громадным влиянием.
Трудно сказать, составляют ли шаманы у сибирских инородцев какое-нибудь организованное и обособленное сословие. Из всех имеющихся данных скорее можно заключить, что подобного выделения особого общественного класса, представляющего нечто вроде духовного сословия, у наших инородцев не существует. Нет также среди шаманов и иерархических разграничений, хотя и существуют некоторые отличия в положении шаманов, основанные на их силе и связях с духами и божествами известного рода. Якутские шаманы делятся на три разряда, смотря по их силе. Деление на белых и черных, т. е. на шаманов, имеющих исключительные сношения с божествами добрыми или злыми, у якутов не существует[353]. Согласно силе своих эмэхэт шаманы у якутов подразделяются на последних, средних и великих. Последние – это собственно не шаманы, а разные истеричные, полоумные, юродивые и вообще странные люди. Они могут толковать сны, ворожить, лечить мелкие болезни, но не справляют больших шаманских действий, так как у них нет своего духа-покровителя. Средние шаманы обладают волшебной силой в различной степени, смотря по могуществу своих эмэхэт. Великие отличаются особенным могуществом; их зову благосклонно внимает сам господин тьмы. Таких шаманов может быть одновременно во всей якутской земле только четыре сообразно числу четырех основных якутских улусов. В каждом улусе есть особые роды, отмеченные волшебной силой. Среди такого избранного рода по временам является великий шаман. В Намском улусе недавно умер подобный великий шаман, старик Федор, по прозвищу Мыччылла Хатынаринского наслега рода Арчинга. Якуты рассказывали, что Мыччылла в молодости был красив, но под старость стал безобразен, как сам дьявол, его покровитель. О могуществе его сообщались якутами различные чудеса[354]. Гмелин указывает еще на одно отличие; он говорит, что чем старше якутский шаман, тем более он знает названий богов и, следовательно, тем могущественнее[355].
Кроме шаманов у якутов существуют и шаманки. По свидетельству г-на Соловьева, шаманки считаются ниже шаманов; к ним обращаются в том случае, если вблизи нет кудесника-мужчины. Чаще всего они предсказывают будущее или отыскивают потерянные и украденные вещи. Только во время лечения душевных болезней шаманки предпочитаются шаманам[356]. Но это общее правило имеет и исключения. Гмелин видел у якутов одну двадцатилетнюю шаманку, которая пользовалась особенным почитанием даже у старых шаманов[357].
У забайкальских тунгусов шаманами могут быть как мужчины, так и женщины, как женатые, так и холостые[358]. Гмелин встретил среди тунгусов
