– Риппл! Это Риппл, не правда ли?
Риппл, побледнев, взглянула ему в лицо. У него была слегка загорелая кожа, на голове – плотно сидящий кожаный шлем, какие носят мотоциклисты и гонщики. Риппл, еще не придя в себя от неожиданности, воскликнула в таком же восторге, как и он:
– Стив!
Стив Хендли-Райсер прокричал весело, быстро, словно стуча палкой по перилам:
– Риппл, это поразительно! Не могу остаться сейчас! Нет ни одной свободной минуты. Увижу вас завтра утром. До скорого свидания, Риппл!
Риппл вошла в комнату, села на диван и засмеялась, едва переводя дух, затем она громко сказала:
– Стив! Стив! Как он изменился!
ГЛАВА IX
СОВРЕМЕННЫЙ МЕРКУРИЙ
I
Она нашла его изменившимся. Однако в нем еще много осталось от бывшего товарища ее игр, партнера по теннису, кавалера в танцах, каким был Стив в течение того семестра, когда ему пришлось временно покинуть Чертерскую школу. Он был таким же живым, робким, как-то по-особому симпатичным, так что женщины и дети обращали на него внимание там, где проходили мимо более красивого мужчины. И странно: выражение его лица время от времени менялось, и тогда он казался то спортсменом, то мечтателем, то самым заурядным энергичным молодым человеком. У Стива сохранилась еще любовь к книгам, влечение к поэзии и романам, которым отличался мальчик, обратившийся к Риппл со словами: «Послушай, ты читала сонеты Шекспира? Они замечательные!»
Все эти черты характера в нем остались, но Риппл поначалу не заметила и не почувствовала их. Она только увидела, что Стив уже не так застенчив, больше и охотнее смеется с друзьями, что у него теперь нет времени для чего-либо, кроме специальных журналов. Вдобавок ко всему, он говорил на каком-то новом, непонятном Риппл языке. Стив болтал с приятелями на жаргоне, в котором она могла уловить только отдельные слова: «заставил ее сделать четыре тысячи оборотов… я во второй раз одолел этот холм, она должна была вполне сделать около пяти…». Это были термины его профессии, точно так же, как «арабеск» или «па-де-де» были балетными терминами в речи Риппл.
Когда квартирная хозяйка Риппл говорила ей, что верхний жилец имеет дело с мотоциклами и рискует свернуть себе шею, она имела в виду, что он работает в фирме, производящей мотоциклы, и испытывает их скорость и надежность. Стив разъезжал повсюду, устанавливая рекорды для различных машин на особых подъемах и на специальных дорогах. Он был профессионалом в своем деле.
Время от времени молодой человек появлялся в промасленной тужурке, согнувшись над рулем; затем несся по лестнице к себе в комнату, чтобы принять горячую ванну, переодеться в вечерний костюм и снова отправиться на какую-нибудь вечеринку со своими товарищами, мотоциклистами или авиаторами. Потом он снова преображался в несущуюся вперед массу, облаченную в хаки и прикрепленную к колесам, превращался в машину, в олицетворение стремительного ветра.
То он поглощал закуску и пиво в каком-нибудь сельском кабачке, в двух часах езды от города, то ужинал в «Савойе». Его несмолкающая речь, быстрая, неясная, как отрывистые удары по перилам, взрывы смеха, сливающиеся с поспешными шагами по лестнице; его полузакрытое шлемом лицо, на котором видны были только розовые улыбающиеся губы, запах масла и бензина, веселая манера здороваться – все это создавало впечатление быстроты и изменчивости, полета птицы. Таким видела Риппл в ближайшие недели своего друга детства Стива Хендли-Райсера.
Только постепенно ей удалось узнать от него, чем он занимается, узнать, что его красивая мать, овдовев, снова вышла замуж и уехала в Испанию, что Стив по собственной прихоти оставил министерство иностранных дел, находя свое теперешнее занятие более интересным. Но он уже самостоятельно кое-что зарабатывал («350 фунтов, точнее говоря»); теперь, когда ему исполнился двадцать один год, он понял, что жизнь сама по себе интересна, только бы иметь побольше времени.
Все это он откровенно рассказал Риппл позже.
IIПосле первой их встречи на лестнице однажды утром раздался стук в ее дверь. Риппл сидела в это время за завтраком у себя в комнате с желтыми стенами, с черными пантерами по фризу, синим потолком и серебряными созвездиями.
Открыла горничная-француженка. В дверях стоял Стефан Хендли-Райсер, Меркурий двадцатого века, в кожаном шлеме мотоциклиста, который очень ему шел, в когда-то белом свитере обтягивавшем его стройную фигуру, в старых коротких штанах и в столь же поношенных ботинках. Единственной щегольской частью его спортивного костюма были кожаные перчатки. На лице молодого человека сияла широкая улыбка.
– Доброе утро, – поздоровался он с горничной по-французски. – Мадемуазель?.. – Затем, увидев Риппл, обратился к ней: – Риппл, скоро вы будете готовы? Я должен поспеть к старту, к девяти, а теперь семь…
– К старту? – повторила Риппл, поднимая глаза от фруктов и кофе. – К чему готова? Где старт?
– Около тридцати миль отсюда, за Оксфордом. Это испытание мотоцикла с боковой коляской для пассажира. Я ждал одного приятеля, он должен был прийти, но это ничего не значит. Объясню ему потом, – весело кричал Стив Хендли-Райсер. – Я хочу взять вас с собой вместо него, и вам, Риппл, лучше надеть теплое пальто и небольшую шляпу или стянуть волосы вуалью. Мы позавтракаем в…
– Я не могу, не могу, – прервала Риппл этот стремительный поток слов. – Я никак не могу ехать сегодня. В половине десятого мне самой нужно быть на работе.
– На работе? Вы работаете? Вот как! Куда же вы направляетесь? В контору?
– Нет, я танцую. Я в балете, Стив, – с удовольствием поспешно объясняла она.
– Вот как! Танцуете? Конечно, так оно и должно было быть. Я помню, вы всегда хорошо танцевали. И, право же, вы очень похожи на нее, Риппл, на Мадам…
– Я! Похожа на Мадам?!
– Да, у вас такое же оригинальное небольшое личико… Танцуете? Великолепно. Мы как-нибудь потанцуем с вами. Но оставим это пока, а теперь пойдемте, нельзя терять ни минуты…
– Я не могу. Мне очень жаль, но я сегодня абсолютно не могу. У меня репетиция.
– А! Понимаю!
Подсознательно Риппл отметила, что ее немного удивило, когда на слово «репетиция» молодой человек не реагировал восклицаниями: «Проклятая репетиция! Всегда, как только мы хотим пойти куда-нибудь, репетиция, или уроки, или еще какая-нибудь несносная вещь!» – сколько раз Виктор твердил ей это! Как приятно встретить молодого человека, который так не говорит! Все это пронеслось в ее голове почти так же быстро, как говорил Стив, и тут же она подумала: «Да, но, конечно, это совсем другое – Стиву дела нет до меня, он только друг, и то едва ли; он просто мальчик, которого я знала дома, до Лондона…»
