Ингрид не склонна была обращать внимание на этих людей. Ее их письма не задевали. Но она ненавидела каждого, кто бросал тень на маленького Даниэля. За это она могла бы и убить, однако старалась не давать воли гневу.
Ингрид достала корень мандрагоры.
Время было над ним не властно. Он не изменился с тех пор, когда она держала его в руках последний раз. Уже давно Ингрид жила по законам обычных людей.
Но теперь она должна была спасать положение любой ценой.
— Ты — человекоподобный корень, ты приносишь в дом счастье, — тихо проговорила она и погладила мандрагору. — Под какой виселицей родился ты много веков назад? Под тенью чьей смерти вырос таким большим? Говорят, ты родом из Римской империи и родился из семени повешенного человека. Кто был тот преступник, который дал тебе жизнь? Или он пал жертвой интриг, которые процветали в Риме? А, может, ты родом из Византии? Или из Греции? Или родился в жаркой Африке, где живут люди, черные, как ночь?
Корень был неподвижен. Но разве могло быть иначе?
— Ты — чудодейственный амулет, — продолжала Ингрид. — Говорят, ты можешь принести своему владельцу богатство. Нашему родовому гнезду угрожает беда, мы можем лишиться его! Сотвори чудо, спаси нас! Гростенсхольм принадлежит нам более века. Линде-аллее — и того больше. На тебя последняя надежда!
Ингрид легла, положила корень себе на грудь и крепко прижала обеими руками. Но сперва она плотно укрылась одеялом, чтобы никто не увидел мандрагору.
И впала в странное состояние, которое лишь отчасти можно было назвать сном.
Она словно перенеслась в другой мир. Сперва ей казалось, что она падает в колодец, уходящей глубоко в землю. Потом она увидела разом весь мир, свободно перемещаясь во времени и пространстве, на ее глазах одно поколение людей приходило на смену другому, погибали и зарождались народы. Она то опускалась глубоко в недра земли, то парила в небесном пространстве, то погружалась в прохладную морскую пучину, то попадала в самое чрево горы и, неуязвимая, ощущала жар огнедышащей лавы.
Она видела много страшного, скрытого от людей. И вдруг…
Вдруг она снова вернулась в Гростенсхольм. А точнее, в Линде-аллее, в старую ее часть. Она миновала комнаты, поднялась по лестнице и оказалась в маленькой светелке на чердаке, где когда-то лежал господин Юхан, которого лечила Суль. Ингрид стояла посреди комнаты и смотрела, как на стене возле шкафа начали медленно проступать очертания корня. Корень скользнул в сторону шкафа и остановился прямо перед ним. Потом скользнул внутрь шкафа и исчез.
Ингрид вздрогнула и открыла глаза. Корень мандрагоры по-прежнему лежал у нее на груди, он был горячий, как огонь, то ли от ее рук, прижимавших его к груди, то ли по какой-то другой причине.
Сперва она продолжала лежать неподвижно, глядя в потолок. В комнате слышалось лишь ровное дыхание спящего Даниэля. Ингрид села, спрятала корень под подушку и стала одеваться. Она оделась потеплее, потому что на дворе было холодно. Зайдя в спальню родителей, Ингрид разбудила отца. Ей нужен был свидетель.
— Батюшка, — прошептала она. — Не можете ли вы сейчас пойти со мной в Линде-аллее? Мне кажется… Мне кажется, что мне было откровение.
— Что ты говоришь, дитя мое? — Берит села в постели.
— То, что вы слышали: кажется, мне было откровение. Матушка, пожалуйста, побудьте пока с Даниэлем. Он может проснуться и испугается, если не найдет меня рядом.
— Не беспокойся, я побуду с ним. — Берит была счастлива, что может помочь Ингрид. — Я не буду брать его на руки, — пообещала она.
Ингрид с грустной улыбкой обняла мать. Альв уже оделся, и они вместе тихо вышли из дома.
Когда они отошли достаточно далеко, Альв попросил Ингрид объяснить, что случилось.
— Даже не знаю, как это объяснить, батюшка. Но мне вдруг показалось, что мы можем найти выход из нашего трудного положения.
Альв помолчал.
— Но ведь в Линде-аллее живет управляющий и его семья.
— Нам нужно пройти в старую часть. Она принадлежит нам.
— Это верно, там сохранилось все так, как было при Силье.
Молча они нашли ключ и отперли дверь. Их встретил запах можжевельника и нежилого помещения. Альву пришлось наклониться — притолока была очень низкая.
При свете фонаря Ингрид разглядела четыре детских портрета, написанных когда-то Силье. Суль улыбалась, она всегда улыбалась.
— Идем, нам надо подняться наверх, — шепнула Ингрид отцу.
В маленькой светелке с косым потолком она сразу подошла к шкафу и открыла его. Дверцы заскрипели. В шкафу стояли деревянные миски и берестяная бутыль. Больше там ничего не было.
Альв молчал, с удивлением и недоверием наблюдая за дочерью. Он знал, что Ингрид обладает сверхъестественными способностями, но сейчас они, видимо, ввели ее в заблуждение.
Ингрид и Альв осмотрели все полки в шкафу.
— Нет, — задумчиво сказала Ингрид, — думаю, надо искать не в самом шкафу…
Шкаф не имел задней стенки и был прибит к стене, сложенной из ровных обтесанных бревен. Ингрид посветила фонарем на стену возле шкафа.
На стене проступили очертания корня мандрагоры, корень скользнул к шкафу и скрылся в нем.
Ингрид прикоснулась рукой к стене внутри шкафа. Нащупала какую-то неровность.
— Здесь тайник, — сказала она.
— Позволь-ка мне! — Альв встал на место Ингрид и вытащил обрубок бревна во всю ширину шкафа.
В стене и вправду оказался тайник. В нем лежал длинный кожаный мешок. С замирающим сердцем Альв вытянул его из тайника.
Мешок был очень старый на вид.
— Подожди, — сказала Ингрид. — Тут какой-то свиток.
Альв нехотя оторвал глаза от мешка, в котором что-то многообещающе позвякивало.
Теперь их внимание было поглощено свернутым в трубку пергаментом.
— Только осторожней, — предупредил Альв. — Он может рассыпаться, смотри, какой он хрупкий!
— Это письмо! — Ингрид была взволнована. — Какой красивый почерк, но сколько ошибок!
— Это не ошибки, так писали в старину. — Альв и сам дрожал от волнения. — Силье! Видишь, внизу написано «Силье»?
— Верно. Но я ничего не понимаю, как она странно пишет…
— Дай мне! — Но и Альв тоже долго вглядывался в старинный почерк, прежде чем наконец разобрал письмо Силье.
— Она пишет своим детям. Деньги, которые хранятся в мешке, предназначены им на черный день. Силье отложила их из того, что она зарабатывала расписыванием обоев или получала в подарок от любимого мужа, которому их платили за исцеление больных, — сказал Альв. — Если помнишь, Силье умерла, не зная, что смерть уже поджидает ее.
— Да, Тенгель отравил ее и отравился сам, — грустно сказала Ингрид. — Она не успела никому сказать о своем тайнике. Бедняжка! Давай посмотрим, что там в мешке…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
