Майк не размышлял о том, какие мысли бродят в голове Шерри, он записывал разговоры с рабочими при свете голой лампочки, свисавшей с потолка на ободранном шнуре. Выясним отношения позже, вернувшись в Тампу, решил он, а сейчас займемся делом, это важнее.
Ему вдруг страшно захотелось курить, хотя он бросил эту привычку лет десять тому назад. Откуда же взялась эта пытка? — удивился он. Он получил ответ, что называется, из самого нутра, словно высказалось его внутреннее «я». Курение вознаградило бы его за нечто такое, что отнимают. Он просто возжелал свою жену. Но ты не можешь получить ее пока что, сказал он себе. Ты слишком благороден, чтобы овладеть ею в таком хлеву.
Шерри, лежавшая к нему спиной, не шевельнулась. Наконец Майк покончил со своими записями. Нужно было поспать, потому что утро настанет, как всегда, неожиданно. Отложив бумагу и ручку, он выключил свет, снял рубашку и потертые джинсы. Улегся на жесткий топчан в трусах, стараясь быть поближе к краю.
Несколько минут они лежали рядом, но ни один не спал. Майк поднял руку, приготовившись погладить плечо жены и объяснить свое поведение, грубое на первый взгляд. И услышал шорох: кто-то подбирался к окну. Не исключено, что Керли. Секунду спустя надсмотрщик остановился у окна и свистнул тихим, призывным свистом.
Догадываясь, кто свистит, Шерри одеревенела. А когда он позвал ее — вздрогнула.
Отвращение и неприязнь к надсмотрщику, скопившиеся в душе Майка, готовы были взорвать его изнутри, как бомбу. Однако ему удалось сдержаться. Но тут инстинкт подтолкнул его к Шерри, и он обнял ее.
— Я не позволю ему прикоснуться к тебе, детка, — прошептал он. — Даже если придется свернуть ему голову.
Чувство облегчения охватило Шерри, и она прильнула к мужу. Через минуту-другую Керли удалился, а Майк еще крепче обнял жену.
— Если хочешь, я пошлю к чертям все это «расследование», — продолжил он.
Отрицательно покачав головой, Шерри еще крепче прижалась к нему.
— Я так хочу тебя... Разве ты не догадываешься? — прошептал Майк. — Чувствуешь, как?..
— Наверное, так же, как я тебя.
В то же мгновение исчезли грязные стены, обшарпанная мебель — вся окружавшая их нищета. Исчезли, рухнули всяческие барьеры. Словно свыше упал прозрачный занавес и окружил Майка и Шерри со всех сторон, создав для них островок безопасности и комфорта. Внутри этого мира тюфяк, изобилующий буграми, превратился в королевское ложе; грубошерстное одеяло стало вдруг нежным, как соболий мех. Но, стремясь слиться воедино, они отбросили его прочь. Им казалось, что они теперь вольны ласкать и ублажать друг друга сколько захотят — даже всю ночь напролет.
Под бархатным покровом ночи, ласкаемые прохладным, влажным ветерком, задувавшим в окно, они, во власти жаркого желания, не замечали ничего, кроме того, что они вместе. Теперь невинность Шерри казалась Майку не недостатком, а наградой — той, которой он не заслуживал, но которую примет с благодарностью. А Шерри предлагала себя так скромно, с такой застенчивостью. Хотя его желание вырывалось из-под контроля, пока он срывал с нее футболку, а потом ласкал нежные округлости, заполнившие его ладони, он дал себе клятву действовать медленно и осторожно, чтобы Шерри наслаждалась с ним в унисон.
Она уже чувствовала, как окрепшее доказательство его страсти прижимается к ней.
— Трусики, Майк, пожалуйста... — прошептала Шерри.
Он ответил, назвав ее по-испански, потому что этот язык всегда был для него языком любви:
— Я все сделаю, preciosa[13].
Стаскивая мешающий предмет туалета, Майк гладил ее бедра изнутри, он вкладывал в ласки всю нежность, на которую был способен, безмерно счастливый тем, какой оказалась его жена. Она слегка вздрагивала от удовольствия, а это распаляло его еще больше. Я буду ласкать ее всю, с головы до ног, думал Майк, не оставлю без внимания ни одного уголка ее тела. Она будет вся в моей власти. И он ласкал ее губы, шею, ее маленькие груди и гладкий изящный изгиб живота.
Не сон ли это? — спрашивала себя Шерри, ослепленная возбуждением, какого не знала раньше. Неужели мы с Майком увлекли друг друга за пределы возможного — туда, куда устремлялись мужчины и женщины всех поколений с незапамятных времен? Туда, где сливались воедино плоть с плотью? Я так хотела его, думала она, с той самой минуты, когда увидела впервые, и вот теперь, кажется, приближаюсь к этому обладанию.
Между тем Майк кончиками пальцев пробирался все дальше, поглаживая низ ее живота, раздвигая светлые завитки, а потом начал жадно, но любовно ласкать ее языком. Тот, как бы проведя разведку, остановился на клиторе и стал осторожно его поталкивать. Эти неритмичные движения возбуждали Шерри еще больше, желание вспыхивало в ее недрах огненно-красными вспышками. Ощущения в ее затвердевших сосках моментально соединялись с теми, что возникали во влажном, темном месте, сберегаемом только для него.
— Майк, как я хочу тебя... — выдохнула Шерри, — о Майк...
— Ты меня получишь, всего-всего...
Она хотела, чтобы он проникал внутрь все глубже — как только сможет.
— Сними же свои трусы, — подсказала Шерри.
Он выполнил эту просьбу с затуманенным взором, предвкушая самое главное.
И вдруг его что-то остановило.
— Я не взял ничего предохраняющего, — произнес он виновато.
Но в этот миг Шерри была уже в том состоянии, когда не рассуждают. Ну и пусть она забеременеет! Она хочет родить ребенка от Майка, именно от него. Все ее существо, душа и тело, жаждет этого.
Джейми будет в восторге, если получит маленькую сестренку или братика.
— Я не боюсь, — ответила она.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Воспламенившись оттого, что Шерри желает его настолько, что не боится забеременеть, Майк отбросил всякую предосторожность. Хотя он недавно и приобрел почти годовалого сына и успел его полюбить, при воспоминании о той, что была матерью Джейми, сердце его сжималось до сих пор. Все будет совсем иначе с Шерри. Она никогда ему не изменит, не оклевещет его, как это сделала Лайза. Если Шерри забеременеет, он станет радостно сообщать об этом всем и каждому, а пока она будет вынашивать плод, Майк станет оберегать ее, как настоящий ангел-хранитель.
Раздвинув ей ноги, он устроился между ними, возжелав ее, женщину, больше, чем когда-либо за всю свою жизнь.
— Может, остановимся на том, что я делал раньше? — спросил Майк.
Ответив ему глазами, сверкающими в лунном свете, она покачала головой: нет.
Его первое проникновение доставило ей легкую боль, и Шерри слегка поморщилась. Но это продолжалось недолго. Она обхватила его талию своими ногами, побуждая его проникать еще глубже, не позволяя отступать. Наконец-то ты мой, думала она в полузабытьи, предвкушая завершение. Наконец-то я твоя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
