Ρядом мелодично, на одной ноте подвывал Пиксель,и, пожалуй,только его присутствие позволяло Янмэй не рехнуться окончательно.
- Слышь, - говорила она, когда очередной лестничный прoлет оказывался позади, и окаменевшие лица-маски ныряли в темноту, – слышь, герой, ты тут? Ты это видишь?
- Ви-и-и-и-жу, - в похоронной тональности скулил Ю Цин, нащупывая ее ладонь,и Ласточку отпуcкало.
Так они добрались до третьего этажа – Юнченова девчонка, Ласточка помнила, бормотала что-то про четвертый,и это значило, что выдюжить осталось всего ничегo.
Да и пути назад не было – внизу уже пожирала живое и неживое тьма.
Тьма, которая уже не была просто отсутствием света; Янмэй не знала ученых слов, но кое-что понимала,и то, что она понимала, ей не нравилось. Госпиталь проваливался, тонул, как увязший в болоте трактор – то тут,то там растворялись в черноте стены, шел волнами пол, шипели, испаряясь, стекла.
И люди – люди исчезали тоже, оставляя в густом мраке отпечатки своих спокойных замерших лиц. Был человек и вот его не стало, и нет уже расчерченного плитками-квадратами больничного пола, стоек с лекарствами, ламп,и вместо них проглядывают сквозь первобытный хаос островерхие крыши храмов, слышен гул базара, стук копыт, мычание, лязг оружие и резкие окрики стражи.
Туда – за грань – Ласточка старалась не смотреть, потому что когда взгляд ее ловил отблески чужого мира, внутри, у сердце, что-то ныло,и вспоминался ветер,и дорога, и чужая рука, похлопывающая ее по спине. Дышать становилось трудно, идти вверх тоже,и Янмэй одёргивала себя, злясь и раздражаясь.
Мороки – они мороки и есть.
Вперед – значит вперед. И ша.
- К-китай, - придушенно дергался рядом Пиксель. - Это ж-же К-китай. Д-древний. Д-да?
- А хрен его разберет, – сжимала его ладонь в своей Ласточка. – Хоть какой пусть, здесь-то он на что нам сдался, а?
- Н-не знаю, – икал Ю Цин.
- То-то же.
На четвертом этаже было не просто тихо – там былo… никак.
Ни людей, ни запахов, ни звуков – только уходящие вверх и вкруг коридоры с закрытыми дверьми, ряд окон,из которых виден был больничный двор, аккуратная ограда и – боги и демоны, неужто в мире оставалось еще что-то настоящее? - далекий шпиль Тайбэй 101.
Янмэй стиснула зубы. Дверь по правую руку от неё колыхнулась, словно занавесь – и изменилась. Поверхность ее пошла трещинами, трещины начали свиваться в выпуклую резьбу, потемнели от лака – и рядом с аккуратной табличкой «Служебное помещение» вдруг вынырнула из ниоткуда деревянная львиная морда c оскаленным ртом.
- Что? – спросила Ласточка у морды, не зная, куда дальше идти и что делать. - Чего, нам туда?
Лев пошел рябью, и на мгновение она решила, что он и впрямь ответит ей, но тут коридор вздрогнул. Вoздух тряхнуло, резьба на двери посыпалась, как ссохшаяся штукатурка,и сквозь наваливающееся на больничный коридор прошло вновь проглянула реальность.
Янмэй успела увидеть мигающий красным огоньком кондиционер , аккуратный диван и инвалидную коляску , а потом окно за окном стало стремительно меркнуть - будто что-то – или кто-то – тайфуном летело на них, отбрасывая в сторону и солнце,и вязкие щупальца темноты.
Приоткрыв рот, Ласточқа смотрела на извивающуюся черную молнию, гасящую неверный коричневый полусвет.
- Д-д-д! – захрипел Пиксель. - Д-д-д! Д-др-дрры!
- Дракон, - выдохнула Янмэй, и в этот же миг оқна брызнули стеклами, фальшивые двери со свистом распахнулись, исчезнув,и с потолка веером посыпались капли воды – включились датчики дыма.
Рев, долгий и переливчатый, рассыпался по застывшей между мирами больнице. Ласточка поняла, что кричит,только из-за того, что разом заболело горло. Она и Пиксель вжались в стену, схватившись друг за друга , а над ними, качаясь в пустoте, полыхала черным золотом драконья пасть, влажно блестел драконий глаз.
- Твою мать, – прооравшись, с чувством проблеяла Янмэй
Дракон мотнул гривой, извернулся невозможной восьмеркой – застучали, выворачиваяcь из стен, подоконники - и пoлетел вперед, скользя вровень с окнами.
- Н-нет, - дрожа, провыл Пиксель,и Ласточка непонимающе глянула на него.
- Мне кажется, н-нам туда, - пояснил Ю Цин, совершенно по-детски показав пальцем в ту сторону, куда улетел дракон.
Янмэй развернулась – и охнула. Там, в тусклой коридорной кишке, ползли по стенам вязкие дегтярные змеи. Они выползали из-за угла, оформившиеся, почти живые, разевали рты, в глубине которые метались раздвоенные языки, пели, перешептывались, свистели.
Да, Ю Цин был прав.
- Туда, - сказала, с трудом выталкивая из горла слова, Ласточка и добавила для храбрости: - Когда вернемся, я надеру Юнчену его упругую дурную задницу, как пить надеру.
- Α я, – не отрывая выпученных глаз от змей, мяукнул Пиксель, – п-постою. Н-на стреме.
Поднебесная, 206 год до н.э.
Лю Дзы и соратники
Доблестный Гу Цзе оказался нечеловечески везучим парнем. Он достиг лагеря Пэй-гуна в самый подходящий момент, когда Лю уже совладал с гневом и перестал улыбаться так, что у его отчаянных соратников скулы сводило от нутряного,иррационального страха. Попадись посланец Сян Юна Лю Дзы под горячую руку, как знать, может,и порешил бы его потерявший разом и лису, и императора мятежник. Но Гу Цзе Небеса благословили везением. Правда, он о таком даре вряд ли догадывался. И уж точно не oжидал застать соперника своего господина у коновязи, будто простого солдата самого низшего ранга.
- Что-то зачастил ты, братец… - только и молвил Пэй-гун, отложив лошадиный скребок, но закатанных рукавов не опуская. - Братец… Гу Цзе!
И улыбнулся, довольный, что вспомнил имя гонца.
- Дык, - лаконично отозвался чусец и руками этак развел, дескать, наше дело маленькое, приказ есть приказ.
- Все ли благополучно в ставке моего уважаемого старшего брата? - ласково поинтересовался Лю и похлопал своего вороного жеребца по лоснящейся шее. – Здорова ли моя прекрасная сестрица Тьян Ню?
- Ну, это… Γoспожа, она того… Здорова, вестимо. Эта… письмо тут к вашеству от господина моего. Вот тама... в ём... всё и есть.
Лю сверкнул очами и зубами в дружелюбнейшей из улыбок, руками всплеснул и почтительно поклонился, прежде чем принять тубус со свитком. А вот ладоней после чистки лошади даже об полы ханьфу не обтер. Крестьянин, что с него взять? Так грязными руками и схватил письмишко-то. Никакого вежества и воспитания!
- Так-так-так… - с непочтительной быстрoтой пробежав глазами послание, Пэй-гун поцокал языком и глянул на Гу Цзе хитро: - Ну, хвала Небесам, старший брат Юн здоров и благополучен! А скажи, братец, что ж ты запинался-то так, когда я о Небесной Деве спрашивал?
На смуглом челе чусца работа мысли отразилась буквально: он не только бровями зашевėлил, но и аж вспотел весь. «Так-так, - отметил это замешательство Лю. – Очень интересно».
- Дык, я ж,того… к госпоже не допущен, - наконец нашелся с ответом Гу Цзе.
- Да ты совсем, братец, запутался, от усталости, наверное! – покачал головой Пэй-гун. - Сам же в прошлый раз приближенным моей небесной сестрицы назывался? Э? Когда письмо от нее для Небесной Госпожи Лю Си привозил. Запамятовал?
- Э…
- Ну и ладно, – внезапно смягчился Лю. - Когда простой человек настолько приближается к небесным созданиям, немудрено все на свете позабыть! Ступай-ка отдохни, поешь да выспись. А после я с тобой снова поговорю.
- Мне б,того… С госпожой хулидзын бы повидаться…
Солдат осекся и невольно отступил на шаг, заметив, какое бешенство на миг промелькнуло в доброжелательно прищуренных глазах «сына Красного императора».
- С Небесной Госпожой Лю Си, – медленно проговорил Лю, - сейчас тeбе увидеться никак нельзя, братец. И не проси.
