– Собрать оружие, боеприпасы, раненых и всем следовать на блокпост! – приказал Нестеренко.
Ноги заплетались не только у него. Израненные, выбившиеся из сил ополченцы блуждали среди тел, отбирали боеприпасы у мертвых украинских силовиков, отыскивали своих раненых.
– Вот и порядок, – радовался Раймер, у которого роскошные синяки цвели на обоих глазах. – Можно не браться за вилы и топоры.
Ближайшая округа затихла, а вот не так уж и далеко на востоке продолжалась активная перестрелка. Спецназовцы приходили в себя. Их противники понесли тяжелые потери. На поле боя осталось несколько десятков изувеченных тел. В роте спецназа капитана Нестеренко теперь осталось меньше тридцати человек.
Погиб комвзвода Максимов. Василий Небаба так и не сошел с бруствера, мгновения на котором стали его звездным часом. Скончался от колотой раны в области сердца связист Дулин. Пал Гуревич, прибывший воевать из белорусского города Бобруйска. Пуля, выпущенная из пистолета, сразила Ананченко, который перед рукопашной стащил с себя бронежилет, чтобы тот не стеснял движений. Лежал оскалившийся Абдыкадыр Курбаев. Даже после смерти он крепко сжимал нож, а весь его живот от бока до бока был распорот штыком. Выживший санинструктор Семен Бекетов уже трудился по «специальности». Он бинтовал стонущего Селезнева, у которого из плеча был вырван клок мяса.
– А ну-ка не ори, – заявил ротный эскулап. – В бою так мы все герои, а как маленькая вавка вскочит, так сразу дети малые. Тут болит, там не трогайте. Молчи, говорю, а то по черепу дам!
– Надо же, Семен, ты выжил. Кто бы мог подумать, – отрешенно пробормотал Раймер, проходя мимо с грудой подсумков в охапке.
– Должен же вас кто-то лечить. – Санинструктор неприязненно покосился в спину сержанту. – Значит, я просто обязан жить вечно.
– Семен, мне челюсть, кажется, укропы сломали, – промямлил Карпенко, присаживаясь рядом с Бекетовым. – Болит, сука. Может, глянешь?
– Ну, ексель-моксель, Карпенко! – возмутился Семен. – Будь позитивнее! Я тебе что, гуманитарная некоммерческая организация? Хорошо, давай гляну. Перелома нет, трещина. Легче стало? Иди и воюй дальше, Карпенко. Все одно нет у меня запасной челюсти.
– Да отстань ты от него, Карпенко, – устало буркнул Борисов, взгромождая на бруствер кучу стрелкового оружия. – Наш санинструктор отличается милосердием и сердобольностью. Ты еще с ушибленным пальчиком к нему приди. Терпи, боец. Ведь эта самая челюсть не гремит у тебя во время движения, нет?
Такая вот добрая шутка незаменима в тяжелое военное время.
Ополченцы, полумертвые от усталости, расползались по позициям, готовили к бою оружие, распределяли трофейные боеприпасы. Раненых они перенесли в отдельный окоп. Мертвых товарищей спецназовцы пока оставили на месте. Это было неприятно, но в первую очередь стоило думать о живых.
Радостно закричал Шафран, единственный выживший боец гранатометного отделения. Он обнаружил под слоем глины практически исправный РПГ-7 и пару реактивных гранат к нему.
Надрывалась рация. Каким-то чудом она уцелела, хотя и была засыпана цементной крошкой.
– На связи, – заплетающимся голосом отозвался командир роты, не поинтересовавшись, с кем говорит. – У вас проблемы? Мы можем вам чем-то помочь?
– Твою мать, Нестеренко! – взорвался полковник Юдин, позабыв про всякую секретность. – Ты что, пьяный?
– Никак нет, к сожалению. Мы только что из боя вышли. Рады бы в полной мере насладиться нежным ароматом сивухи, но пока не получается.
– Черт, прости, Нестеренко. Докладывай обстановку.
Командующий объединенной группировкой слушал командира роты спецназа и явно нервничал.
– Я тебя понял. Слушай сюда, капитан! – зачастил полковник, когда Нестеренко замолчал. – Ты свою задачу практически выполнил. Можешь уводить оттуда людей. Дорогу мы закроем артиллерией. Но тогда котел уже не будет таковым. Значительная часть противника вырвется из окружения. Их сделают героями. Нам же в преддверии переговоров нужна безоговорочная капитуляция, чуешь? Это не просто козырь, а туз. Обстрелов твоего блокпоста больше не будет. Все тяжелое вооружение укропов в данную минуту противостоит нам, и вряд ли они его развернут на тебя. Между Новокольским и твоим постом идет тяжелый бой. Укропы дерутся как проклятые. Мы откровенно блефовали, у нас не так уж много сил. В котле у них скопилось немало машин. Противник хочет вырваться, а твоя рота не позволяет. Поэтому самостийники и бросают на блокпост все, что у них есть на твоем направлении. Мы их дожмем, но не сразу. Танки Фомина никак не могут к тебе прорваться. В общем, решай сам, капитан, уйти или остаться.
– Мы не уйдем, – ответил Олег. – Будем стоять тут, пока не подойдут наши.
– Я знал, что ты так ответишь, – проговорил Юдин. – Тогда держись, капитан. Немного осталось.
Полковник отключился, и в тот же миг послышался зловещий, душераздирающий вой. Нестеренко инстинктивно повалился на дно окопа.
– Братва, мины! – гаркнул кто-то.
Рвануло немного в стороне. Подпрыгнул куст, вырванный с корнем. Минометная батарея! Эх, товарищ полковник, подкачали ваши сборщики информации. В запасе у укропов имелся еще один сюрприз, пусть небольшой, но очень неприятный. Никакой паники не было. Бойцы прятались в укрытиях, затыкали уши. Прогремели еще несколько взрывов, из них только два – в расположении роты.
– Товарищ капитан, эти суки в окоп с ранеными попали! – надрывно прокричал Николай Радченко. – Бекетов убит, все погибли!
Твою-то мать! Нестеренко в отчаянии ударил рукой о бруствер и почувствовал, что его психика дает трещину.
«Почему все вокруг гибнут, а я все еще живой?.. Стоп, придурок! О чем ты думаешь? Бойцы ждут твоих приказов и надеются, что ты сумеешь сохранить их жизни! Кто с ними останется, если тебя убьют?»
Капитан пополз на передовую под вой мин. С этой минуты все происходило, как в тумане. Вероятно, украинские силовики истратили последние мины, обстрел прекратился. Стояло безветрие, над блокпостом витал пороховой дым, щипал глаза, вызывал грудной кашель.
Где-то вдалеке урчали моторы. С востока по дороге подходили два грузовика.
– Приготовиться к бою! Гранатомет на передовую позицию! – выкрикнул командир роты.
Дым уплотнялся, препятствовал обзору. Но Нестеренко видел, как грузовики съехали с дороги и пошли по полю. Они приближались – двести метров, сто пятьдесят…
Шафран выстрелил из гранатомета, но в цель не попал. Взрыв прогремел между грузовиками и не причинил им никакого ущерба.
Машины остановились. С них неторопливо сгружались люди в камуфляже, вооруженные до зубов, растягивались в шеренгу. По меркам этой дикой войны их было совсем немного, всего-то человек сорок. Они действовали уверенно, залегли, потом крайние поднялись и перебежали метров на двадцать. За ними еще двое. И так далее. Спецназовцам было непонятно, где в следующий момент поднимется очередная пара. Враги приближались, то ползли, то бежали. За ними медленно шли грузовики, непонятно зачем.
Прогремел второй выстрел из РПГ-7. Граната перелетела через ползущих укропов и взорвалась перед кабиной грузовика. Осколками побило радиатор и колеса. Разлетелись стекла в кабине. Мертвый водитель уронил голову на руль. Машина вильнула и зарылась в канаву искореженным бампером.
– Командир, это была последняя граната, – обреченно проговорил Шафран.
Такой ход событий атакующим не понравился. Они стали что-то злобно кричать, открыли беспорядочную стрельбу. Двое укропов опять перебежали, и на сей раз кому-то из ополченцев удалось свалить одного из них. Ответом на это стал ожесточенный огонь. Пули кромсали гребни окопов, выли злыми шмелями.
Охнул кто-то из защитников блокпоста. Зацепили, суки! Спецназовцы отвечали экономными очередями, берегли патроны.
В дымке приближались демоны с постными лицами. Обкололись они там, что ли? До атакующих уже оставалось метров семьдесят.
Грузовик полз за ними и благополучно наехал на противотанковую мину. Надо же, какой сюрприз! Взрыв порвал грузовик, кабина отвалилась и перевернулась, сноп пламени взмыл в небо.
Укропы, залегшие в поле, громко ругались и стали отползать.
Но закон подлости еще никто не отменял. За спиной у ополченцев внезапно разгорелась стрельба.
– Мужики, сзади! – истошно взвыл кто-то.
У украинских солдат, подползающих с запада, не хватило терпения. У них отказали нервы, и они рановато бросились с тыла на укрепления.
Замешательство ополченцев было недолгим. Спецназ есть спецназ. Выдержка на месте, самообладания хоть отбавляй.
– Федорчук, уводи половину людей! – прокричал Олег. – Отбить атаку!
Лейтенант надрывал глотку:
– Через одного – за мной!
Все перепуталось. Уже сам черт не разберет, кто из какого подразделения. Их всего-то осталось не больше взвода!
Федорчук уже несся по продольной траншее, стегая очередями. Кучка людей следовала за ним, другие бежали верхом, перепрыгивая через траншеи и воронки.
