Первые аресты членов «советской» группировки произошли осенью и зимой 1958 г., а к следующему году они приняли массовый характер. Осенью и зимой 1958 г. были арестованы Ким Чхиль Сон (бывший начальник штаба флота), Пак И Ван (бывший заместитель председателя Совета министров) и ряд других советских корейцев, занимавших заметные посты. [222] К 1959 г. аресты стали массовыми. Члены советской группировки исчезали один за другим. Хотя в условиях установившегося тогда в северокорейском обществе произвола узнать что-либо о судьбе арестованных и предъявленных им обвинениях обычно было невозможно, стало известно, что как правило советских корейцев обвиняли в проведении «фракционной антипартийной деятельности». Таким образом, кампания по борьбе с «фракционерами», первоначально направленная против «яньаньской» группировки, плавно и незаметно перешла в кампанию по уничтожению и изгнанию советских корейцев. Порою поводы для репрессий были совсем ничтожны. Так, несколько человек пострадали из-за того, что употребили русское слово «партизанщина». За это их обвинили в антипартизанских настроениях, нападках на «Великого Вождя». Впрочем, во многих случаях не было нужды даже и в таких формальных поводах: люди просто исчезали, не оставляя никаких следов.
Охлаждение советско-корейских отношений и усиление репрессий привело к тому, что связи с Советским Союзом превратилась для бывших советских корейцев в из источника привилегий в источник угрозы. Некоторые из представителей «советской» группировки попытались приспособится к новой ситуации и даже принимали участие в расправах с другими советскими корейцами, рассчитывая таким образом заслужить благосклонность Ким Ир Сена. Так, например, повели себя Пан Хак Се, Нам Ир, Пак Ден Ай. Однако подавляющее большинство стало думать лишь об одном: как бы поскорее вернуться на Родину. С 1958 г., сразу же после первых арестов, начался массовый выезд членов «советской» группировки в СССР, завершившийся к концу 1960 г. [223]
К сожалению, советское посольство ничего не делало для того, чтобы предотвратить расправу или как-то спасти арестованных, большинство которых вплоть до того времени оставалось советскими гражданами. Опасаясь, что попытки защитить кого-либо будут восприняты как «вмешательство во внутренние дела», посольство воздерживалось от них, так как хотело любой ценой предотвратить дальнейшее ухудшение советско-северокорейских отношений. По крайней мере, поверенный в делах СССР А. М. Петров еще 10 февраля 1956 г. сказал Ким Ир Сену (цитируется официальный дневник): «Я ответил, что, по мнению Советского правительства, лица, из числа советских корейцев, допустившие проступки, не могут их укрывать путем выезда в Советский Союз. Следовательно, каждый, допустивший проступок, должен отвечать за него на месте и может быть использован на меньшей работе, чем это было до свершения проступка». [224]
Фактически советские корейцы оказались преданы и брошены советским руководством на произвол судьбы. В этом, увы, проявилось достаточно типичное для советской политики пренебрежительное отношение к своим гражданам и склонность жертвовать ими во имя того, что правительство считает «высшими интересами».
Впрочем, осторожность это в целом может быть еще как-то объяснена понятным опасением непродуманными действиями обострить и без того быстро запутывавшуюся ситуацию в советско-корейских отношениях. Хуже другое: даже в том случае, если корейская сторона разрешала тому или иному члену советской группировки выехать из Кореи, советские власти рассматривали вопрос о выдаче разрешений на въезд в СССР обычным порядком, в течение нескольких месяцев. Некоторым это ожидание стоило жизни. [225] Впрочем, было бы несправедливо не сказать и о том, что некоторые из сотрудников консульства сделали все возможное для того, чтобы помочь многим членам советской группировки, желающим вернуться в СССР (например, можно упомянуть действия В. П. Ткаченко, впоследствии — заведующего корейским сектором ЦК КПСС [226]). Однако в целом советское посольство действовало очень пассивно.
Едва ли не единственным исключением стало дело Николая Пака (Пак Киль Нама), бывшего начальника Инженерного управления КНА. В 1958 или 1959 г. Н. Пак был арестован и провел 40 дней в тюрьме, подвергаясь «идеологической проверке». После своего освобождения он сразу же укрылся в советском посольстве, на квартире советского военного атташе генерала Мальчевского. После долгих переговоров советское посольство получило согласие корейских властей на выезд Пак Киль Нама. Под охраной советских офицеров он был доставлен в аэропорт и самолетом вылетел в СССР. Столь решительные действия посольства были вызваны тем, что жена Пак Киль Нама еще с юности имела неплохие связи в высшем эшелоне советского руководства (по слухам, она хорошо знала Ворошилова и некоторых других высших руководителей). Используя эти связи, она смогла добиться того, что Советское правительство потребовало от посольство организовать выезд Пак Киль Нама в СССР. Однако, повторяю, этот случай никак нельзя назвать типичным. [227]
Главной целью действий северокорейского руководства было отнюдь не физическое, а политическое уничтожение советской группировки, наиболее же надежным путем решения этой задачи было вытеснение их с политической арены и вообще из страны. И «идеологические проверки», и аресты некоторых заметных советских корейцев скорее были в первую очередь частью кампании запугивания. Если кто-либо из советских корейцев заявлял о своем желании уехать, то в конце 1950-х гг. ему еще, как правило, не препятствовали. Наоборот, во многих случаях корейские власти сами предлагали тем или иным советским корейцам уезжать. В 1959 г., например, начальник Генерального штаба специально собрал всех служивших на высших армейских постах советских корейцев и сказал, что все, кто хочет, могут спокойно уезжать к себе домой. [228] Часто такие предложения делались в индивидуальном порядке. Например, Ю Сон Хуну, бывшему ректору Университета имени Ким Ир Сена, было предложено уехать в СССР «отдохнуть и полечиться». [229]
Таким образом, к концу 1950-х гг. борьба фракций в корейском руководстве закончилась полной победой Ким Ир Сена и его «партизанской» группировки. Ким Ир Сен сумел использовать раздиравшие северокорейскую правящую элиту серьезные противоречия и уничтожить своих противников поодиночке, а в некоторых случаях — и натравить их друг на друга. Закреплена победы Ким Ир Сена была на IV съезде ТПК, который прошел под знаком безудержного прославления «Великого Вождя». Отразилось это, конечно, и на персональном составе высшего органа партии.
Табл. Состав ЦК ТПК, избранного на IV съезде (1961 г.). В скобках для сравнения приводятся данные по составу ЦК, избранного предыдущим Ш съездом (1956 г.).
Таблица составлена по данным Вада Харуки, но с изменениями: Вада Харуки. Ким Иль Сон-гва манчжу ханиль чончжэн. Сеул: Чханчжак-ква пипхенса, 1992. С. 310–312. [230]
Как видно из таблицы, в составе ЦК 1961 г., которое можно назвать «первым кимирсеновским», полное преобладание получили бывшие партизаны, хотя там еще сохранялось некоторое количество представителей других фракций. Нельзя не заметить и того, что перемены в значительно меньшей степени затронули высший эшелон руководства, чем все ЦК в целом. Как ни парадоксально, именно на самом высшем уровне — в составе Постоянного Комитета (Политбюро) ЦК ТПК на тот момент сохранилось наибольшее количество представителей уничтожаемых группировок. Видимо, на этом уровне, когда речь уже шла о совершенно конкретных и лично ему известных личностях, Ким Ир Сен мог себе позволить отобрать нескольких человек, которым, по его мнению, можно было бы доверять. Так, от советской группировки в ЦК вошли Пак Чжон Э и Нам Ир — люди, чья личная преданность Ким Ир Сену была к тому времени неоднократно проверена (оба были не только членами ЦК, но и членами Постоянного Комитета).
Впрочем, и судьба многих из этих специально отобранных людей в итоге сложилась достаточно печально. Летом 1968 г. Пак Чжон Э неожиданно исчезла с северокорейской политической сцены, чтобы через два десятилетия вновь появится на самых второстепенных ролях, а Нам Ир погиб в автокатастрофе при таинственных обстоятельствах в 1976 г. Жертвой чисток стал и Ким Чхан Ман, выходец из яньаньской группировки, который тоже очень рано перешел на сторону Ким Ир Сена и стал одним из самых активных пропагандистов Великого Вождя. Ким Чхан Ман исчез с политической арены в мае 1966 г. и, по слухам, вскоре умер в ссылке, работая в одном из сельскохозяйственных кооперативов. [231]
