Попытки центральных и местных властей поймать Булавина и его сподвижников, потушить тлеющее пламя движения, начатого им с расправы над Долгоруким, не дать запорожцам объединиться с донцами не удались. Петр и его помощники, занятые решением первоочередных, с их точки зрения, дел, не придавали серьезного значения Булавину, считали, очевидно, что с ним покончено в октябре прошлого года. Искры, кое-где продолжавшие тлеть еле-еле, можно будет, мол, при случае потушить без особого труда. Но уже ранней весной события показали, насколько они ошибались. Дмитрий Михайлович Голицын, киевский и белгородский воевода, недаром осаждал Петра жалобами и опасениями. А они, эти опасения воеводы, имели немалые основания.
К Булавину, когда он жил в Кодаке, не раз приезжали его земляки, звали обратно на Дон, где назревал новый, более мощный взрыв. Булавин не только знал это, он сам стремился к тому же, готовил его. Теперь настала пора, и Кондрат Афанасьевич в разгар весны едет в родные места, чтобы снова поднять голытьбу, казаков на восстание.
В ПРИСТАНСКОМ ГОРОДКЕ
С ранней весны 1708 года центр восстания перемещается на среднее течение Дона, его левобережье с Хопром и другими тамошними реками. Именно в эти места бежали оставшиеся в живых повстанцы после поражения булавинцев. Здесь же зимой собираются новые люди из числа недовольных, готовых продолжать борьбу, ведущих ее отрядами в 200 и более человек. Все это было хорошо известно в Кодаке Булавину, который сам некоторое время, осенью прошлого года, скрывался в дебрях Хопра и соседних рек. Он получал оттуда вести от донцов, приезжавших к нему в Сечь. Его звали туда сподвижники. И он, собрав некоторое число запорожцев, перебирается в верховья Самары, а оттуда — на Хопер. К началу последней декады марта он уже в Пристанском городке, при слиянии реки Вороны, правого притока, с Хопром. Здесь его ждут товарищи с немалыми силами.
Еще до прибытия Булавина в Пристанский городок воеводы близлежащих южнорусских уездов получают известия о сборе в нем «воровских казаков». В том же месяце козловский воевода, драгунский полковник князь Григорий Иванович Волконский услышал в воеводской избе рассказ татарина Акмемета Дунаева из Нижнеломовского уезда. Тот в свое время, месяцев пять тому назад, попал в плен к кубанским татарам, с Кубани «ушел» (бежал) и прибыл в Азов. Отсюда направился домой с двумя азовскими казаками, которые везли отписки из своего города в Тамбов. По пути все трое оказались в Пристанском городке:
— И как были мы, — говорил Акмемет, — в хоперском Пристанском казачьем городке марта в 9-м числе, и в том городке в зборе воровского отомана Булавина с 1000 человек козаков.
— Как встретили вас, — спросил Волконский, — те воровские казаки?
— У азовских казаков они отписки отнели и, переломав печати, прочитали и передрали. И призывали их, азовцев, с собою к воровскому согласию и к крестному целованию.
— Для чего?
— Они сами, донские казаки, между собою целуют крест: собрався им, итить в Черкаской отомана (Л. Максимова. — В. Б.) убить за то, что он с азовскими боярами знаетца и вместе думает. И итить им под Озов, и нужны-де им бояре. Для участия в том деле и азовских казаков звали.
Через день полковник слушал показания тамбовского дьячка Ивана Попова. Он побывал в Пристанском городке несколькими днями позже татарина Акмемета. Сообщил обеспокоенному князю:
— Те пристанские казаки спрашивали про государевых лошадей, которые на корму в Козлове и в Танбове, где им построены дворы. А еще сказали, что нужно-де им захватить тебя, князя Григорья Ивановича Волконского.
— Вон как! И я им понадобился! — Полковник ухмыльнулся. — О Булавине что говорят?
— Называют его набольшим своим атаманом. Говорят, что идет к ним с силою в близости, а с ним запорожских казаков с 17 000. Да с другой стороны будто ожидают они к себе караколпаков и иных людей, прозванием будто множество.
— Намерение их: собрався всем, итить в Черкаской для воровства. Да они же говорят: дела нам до бояр да до тебя, полковника князя Григория Ивановича, да до прибыльщиков, да до подьячих, чтоб перевесть.
Не прошло и двух дней, как в Козловскую воеводскую избу привели Меркула Федоринова из деревни Грибановки Тамбовского уезда, крепостного крестьянина из недавно пожалованпой вотчины самого светлейшего князя Римской империи и князя Ижорской земли Александра Даниловича Меншикова. Тот поведал:
— Марта в 15-м числе воровские козаки чрез письмо и нарочною присылкою меня, Меркула, и иных той деревни жителей призывали к воровскому своему согласию. Мы того не послушали.
— А что они, воры, — допрос на этот раз вел подьячий, — делали в тех местах?
— Два дни спустя юрты, да три деревни Танбовского уезду, да Борисоглебского уезду разарили и все разграбили. И тогда же приехали воровские казаки, да с ними черкасы, да запорожские казаки и колмыки в тое деревню Грибановку и меня, Меркула, грабили и хотели убить до смерти. И я от них ушел.
— Что еще они замышляют?
— Слышал я от них, воров, что итить им в Борисоглебский уезд для разорения и взятия воеводы. А которые тонбовцы у готовности лесных припасов в Азов на корабельное строение, и воровские казаки говорили им, тонбовцам: зачем вам мучитца и на плоты лес готовить? Хотя вы те плоты и изготовите, мы их в Азов не пропустим.
— А к себе в воровство тех работных людей наговаривают?
— Наговаривают всеми мерами, нарочною присылкою и письмами, непрестанно, чтоб они склонились к их воровству. А танбовца Сидора Пешкова, которому те работные люди приказаны, велят убить до смерти.
В самом начале весны повстанцы уже активно действуют на севере Войска Донского и в прилегающих к нему русских уездах. Формируется повстанческое войско — они призывают к себе саратовцев, крепостных крестьян из соседних дворянских имений, работных людей с лесных заготовок, готовятся к походу на Черкасск. Добывают всякие припасы, лошадей.
Вскоре Волконский получил письмо своего коллеги по службе — тамбовского воеводы стольника Василия Данилова: повстанцы «с танбовского двора драгунских лошадей отогнали нового заводу жеребных кобыл многое число». Тем людям, которые кормили тех лошадей, они говорили:
— До вас, станичников, нам дела нет. Скоро быть нам в Тамбове, итить до Тулы. И съезжаться будем на Туле. А дела нам до начальников и подьячих.
Этим повстанцы не ограничились — вторично прискакали к тамбовскому двору, отогнали еще 300 жеребят, «которым по другому году». Сидор же Пешков, начальник работных людей, заготовщиков леса, известил В. Данилова, а тот письмом — Г. И. Волконского, что «работные люди будары [24] делать перестали и розъехались в домы, и работа вся стала». К этому же письму Данилов приложил «прелестное письмо за печатью того вора и изменника Кондрашки Булавина», которое послали «в поход», то есть Петру I. Это воззвание повстанцы разослали из Пристанского городка сразу по прибытии в него Булавина, и оно попало в руки властей. Отослав подлинник царю, в Козлове сделали с него копию. Она сохранилась. Документ этот исключительно интересен и важен для представления о том, к кому адресовали свои призывы Булавин и его помощники, что они замышляли, на что рассчитывали в будущем. Вот его начало:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
