Незадолго до указанных событий с визитом Ингушетию посетил известный либерал-правозащитник, зампред партии «Яблоко» Сергей Митрохин. Комментируя на встрече с местными жителями проблему возвращения ингушских беженцев в Пригородный район Северной Осетии, зампред «Яблока» возмутился, что за последние два года там пропали тридцать ингушей. Десять из них нашли, мол, в том числе одного мертвым. Митрохин призывал людей выйти на борьбу с властями региона, обвинив руководство Северной Осетии в похищениях. Позже «яблочник» в Москве дал пресс-конференцию, где уже в присутствии множества СМИ повторил этот призыв.
Митрохин и «Яблоко» своими заявлениями по сути подготовили общественное мнение, потому что вся эта ситуация была спланирована заранее, но дала о себе знать чуть позже. Ведь, если бы резкое обострение ситуации в зоне не так давно затихшего осетино-ингушского конфликта возникло сразу после заявлений Митрохина, вся ситуация имела бы очевидный налет инструментальности. Любой следователь рассмотрел бы в этих действиях попытку дестабилизировать ситуацию в тревожном регионе, причем с использованием самой болезненной для России темы — межнациональных отношений. Однако запуск операции, дабы отвести подозрение от ее организаторов, был чуть отложен.
Во всем происходящем можно усмотреть очевидный геополитический характер действий наших оппонентов — США и их агентуры на территории России. И «яблочник» Митрохин, и либералы в целом используются американцами чисто как инструмент дестабилизации внутри России. Конфликт, связанный с так называемым «похищением» людей, — всего лишь первая стадия очередной фазы сетевой войны против России, о которой американцы предупредили устами либералов. Не хотите, мол, мирной, холодной «оранжевой» революции — получите горячую, кровавую, с жертвами.
Также можно предположить, что само «похищение» людей — всего лишь имитация. Не отрицает этого и Дмитрий Козак. Но имитация не для простого накала обстановки. Противники России метят здесь дальше. Спустя столько лет после установления стабильности в осетино-ингушских отношениях, в течение которых все конфликтные ситуации решались на уровне осетинских и ингушских общин, вдруг ни с того ни с сего возникло такое обострение, когда для проведения диалога нет никаких возможностей.
Ситуация накаляется, а все только разводят руками. В данном случае в Ингушетии, где США оперируют неправительственными организациями и фондами, реализация стратегии сетевых войн просматривается со всей очевидностью. А одна из подобных структур многие годы базируется прямо в Москве. Многие годы в Российской академии наук группа академика Валерия Тишкова занимается исследованием нынешних территорий ЮФО, для того чтобы определить наиболее опасные точки межэтнических столкновений. Это делается, как говорит сам Тишков, для научных целей. Но, похоже, эти точки возможных межэтнических конфликтов в дальнейшем как раз и будут разыгрываться западными стратегами для дестабилизации ситуации региона в целом. Ингушетия сейчас — наиболее болезненный для России регион, и совершенно очевидно, что ситуация будет накаляться. Если в Чечне сегодня все находится под жестким контролем федерального Центра и Рамзана Кадырова, то соседние регионы, в том числе Ингушетия, пребывают в более уязвимом состоянии, где все очень стремительно может обостриться.
Все, что делают США, они делают для того, чтобы привести к коллапсу сложившуюся политическую систему власти в России, путем дестабилизации наиболее острых и чувствительных регионов привести нынешние российские элиты в состояние замешательства. А для России целостность ее большого пространства является ценностью номер один. Именно с сохранения территориальной целостности начал Путин, когда пришел к власти. И вот кто-то делает все для того, чтобы дестабилизировать ситуацию, разжечь регион, продемонстрировать, что путинская модель и то, что он ставил в основу своего восьмилетнего управления, — несостоятельно.
Сладкий сон Госдепа США — взять под контроль наше ядерное вооружение и обеспечить физическое присутствие западного военного контингента на территории России. В этой связи не стоит исключать и возможность превентивных ударов по России. Особенно учитывая новую концепцию Госдепартамента США, которая гласит, что для предотвращения террористических вылазок, устранения террористических бандформирований, в целях безопасности США Америка имеет право наносить превентивные удары по территориям суверенных государств. И любое обострение ситуации на Кавказе дает им основания утверждать, что в России вновь завелись террористы, что и является главным поводом для нанесения превентивных ударов.
По плану Соединенных Штатов, уже первый удар должен стать шоком для России, деморализовать власть и общество. Американцы хотят именно этого, они идут к этому из года в год — вся их военная стратегия говорит о попытке взять под полный контроль все мировое пространство, но без ослабления и расчленения России сделать это невозможно. Америка готовится к большой войне.
Сейчас они делают тестовые шаги, укусы, тычут палкой в спящего медведя, испытывая его терпение в Ингушетии, в Южной Осетии — проснется не проснется. Для того чтобы завершить миссию планетарного господства, американцам необходимо устранить Россию с геополитической карты мира раз и навсегда — как своего главного геополитического конкурента.
Ингушский «рейд»
Классический пример сетевой операции
Одним из ярких примеров, ставших подтверждением того, что на территории Северного Кавказа действуют именно исламистские сети, а не разрозненные группы боевиков, стал в свое время эпизод с нападением на здания силовых ведомств в Ингушетии. Базовым элементом сетевой войны является информационный эффект любого совершенного действия. Тогда нападавшие четко продемонстрировали приверженность именно этому подходу. Нападение достигло пика эффективности с точки зрения информационного воздействия в условиях информационного общества. Это и было главной целью данных террористических действий. Захват зданий и военных объектов, с этой точки зрения, как раз не так важен, поскольку не имеет тактического смысла. Что с ними потом делать? Удерживать до полного уничтожения подтянувшимися федеральными силами, всегда заведомо превосходящими любую, даже самую крупную банд-группу? Таким образом, главная цель — информационное освещение и, как следствие, дестабилизация ситуации в регионе — тогда была отработана полностью.
Еще один признак «сети», который продемонстрировали нападавшие, — это их экстерриториальность: сопротивление федеральному Центру не ограничено рамками Чечни. Мобильность — возможность быстро собраться и так же быстро раствориться среди мирного населения — есть признак именно «сети», что дает возможность осуществления подобных акций в любых географических точках — Дагестане, Ингушетии, Буденновске, Москве…
Нападение на Ингушетию подтвердило, что проблема российско-чеченского конфликта не локализована на территории Чечни, что, в свою очередь, всегда оставляет открытой возможность расползания зоны дестабилизации по всему Северному Кавказу. Нападавшие продемонстрировали свою многонациональность, что дало возможность говорить о практически неограниченном человеческом ресурсе сил сопротивления, по крайней мере не ограниченном одними лишь этническими чеченцами.
При этом любые карательные операции и «зачистки» по итогам таких рейдов обычно приводят к обратному эффекту, так как невольно затрагивают и непричастных к событиям людей, а это всегда грозит втягиванием в конфликт новых участников. В данном случае заказчики операции явно пытались втянуть в конфликт еще и ингушей, ранее всегда лояльных или, по крайней мере, нейтральных, что должно было увеличить базу сопротивления — с чеченцев до вайнахов. А отсюда недалеко и до перехода конфликта от территориального к межнациональному, что также на руку заказчикам, ведь железного способа профилактики такого типа конфликтов не существует, за исключением полного геноцида народов, в них участвующих.
Еще одной задачей ингушского рейда была необходимость продемонстрировать готовность боевиков продолжать сопротивление вне зависимости от его длительности, усталости сторон, а также вне зависимости от объема и качества сил и средств, задействованных со стороны федерального Центра. Все это должно было убедить Москву в тщетности всех приложенных ранее усилий, что, в свою очередь, должно было сделать российскую власть более «сговорчивой» в плане своих геополитических претензий на Кавказ и постсоветское пространство в целом. Таким образом локальная, казалось бы, операция становилась эффективным средством для геополитического давления на Россию со стороны Запада, пытающегося «умерить» или остудить наши возрождающиеся геополитические амбиции.
