— Прокатить вас, барышня!
Вот что за вопрос? Конечно, меня нужно прокатить. Но вот сказать об этом не получилось, голос куда-то пропал. Но кивнуть я смогла. Сани встали рядом со мной как вкопанные.
— Куда доставить?
— Гоните в полицейское управление, — наконец проговорила я безвольно и тихо, собралась с силами и закончила чуть громче и увереннее: — Там в переулке убийство случилось.
Такие новости ничуть не смутили извозчика, он лихо присвистнул разбойничьим посвистом и действительно погнал. Да так, что на повороте на Дворянскую меня бросило боком на край саней и в глазах снова померкло. Но когда мы подлетели к управе, я уже вполне пришла в себя. Я стала шарить в кармашке в поисках гривенника, но извозчик неожиданно заявил:
— Не извольте беспокоиться. Вы ж по делу, а не развлекаться.
У меня запершило в горле, как обычно со мной случается, если приходит неожиданная поддержка, и я лишь благодарно кивнула.
35
На этом мое везение не закончилось, потому что навстречу мне вышел тот самый урядник, что привозил меня сюда на первый допрос, а позже, уже по моей просьбе, провожал к Дмитрию Сергеевичу. Он бережно подхватил меня под руку и, ничего не спрашивая, повел вверх по лестнице. На ходу сил для разговора у меня не было, но, присев на скамью в коридоре, я смогла спросить:
— А что, Дмитрий Сергеевич вернулся?
— Вернулись, все вернулись, — успокаивающе заговорил сотский. — Я вот тоже вернулся, и сразу на дежурство. А Дмитрий Сергеевич, должно быть, дома. Да что с вами такое, вон вы как бледны? Что ж стряслось-то?
— Ох, много чего стряслось, оттого я и бледна. Вы уж пошлите кого за Дмитрием Сергеевичем, окажите любезность. Хотя нет, сперва выслушайте меня. От почты в Юрточную гору улица ведет, не помню, как она называется.
— Так Юрточной и называется.
— Хорошо, хоть это и не важно. Если по той улице пройти мимо Монастырской и свернуть во второй проулок, то шагов через пятьдесят будет дом в два этажа, у которого на втором этаже ставни. Рядом таких больше нет. Напротив дома тупик начинается. Он к оврагу выходит. Так на самом углу тупика лежит покойный. Но это еще не все. Вам бы надо еще в последнем доме по правой стороне того тупика побывать и арестовать, кого там найдете. Эти люди причастны к убийству. Очень опасные люди, хотя скорее там только один из них. Впрочем, и он мог убежать. Но мне он известен. Его фамилия Елсуков.
— Мне он тоже известен, — кивнул полицейский и крикнул громко: — Михеич!
Я вздрогнула не от крика, а услышав знакомое прозвище, но полицейский стал извиняться:
— Простите барышня, дурня. Ору тут, как оглашенный.
Прибежал, топая сапожищами, местный Михеич, оказавшийся совсем молодым парнем:
— Слушаю, Иван Артемьевич!
— Пошли Кошкина за Дмитрием Сергеевичем. Да быстро, потому как дело важное и неотложное. Я сам еду на Юрточную, там убийство. А ты, как управишься, за барышней присмотри, чаю организуй и делай все, что ни попросит. Да ругаться не смей при приличном человеке, а то я тебя знаю! — строго предупредил парня полицейский и даже пальцем погрозил.
— Обижаете, Иван Артемьевич! — весело откликнулся Михеич. — Сей момент все организуем.
И умчался, страшно грохоча сапожищами невероятного размера, вполне соответствующего его немалому росту.
— Я уж вас оставлю, барышня. Михеич, хоть и дурной слегка, но то только с виду. Толковый парень, можете на него положиться.
Молодой Михеич и впрямь оказался толковым парнем. Отворил кабинет Дмитрия Сергеевича, хотел помочь мне снять шубку, но я отказалась и лишь плотней в нее укуталась. Тогда он усадил меня на диване, снова убежал, но вскоре примчался обратно с чаем. Еще бы не грохотал так, а то у меня от того грохота в голове что-то сотрясалось и кололо.
Чай был принесен в стакане с подстаканником, но на блюдце.
— Ежели горячо, то можно с блюдца пить, — посоветовал он мне. — Хотите, так я вам буду в блюдце наливать помаленьку?
Я хотела. Так мы сидели и странным образом чаевничали, пока не появился Дмитрий Сергеевич. Был он с виду страшно уставшим, мне даже неловко стало, что не дала ему отдыхать. Но вместо приветствий и извинений я вдруг заплакала:
— Что же вас так долго не было? — спросила я сквозь слезы.
— Так дела были! — растерялся следователь, сел рядом и стал меня успокаивать. Хотел было по голове погладить, но я отдернулась от боли.
— Извольте не шевелиться, — потребовал от меня Дмитрий Сергеевич, стащил дареного соболя с моей безалаберной головы и стал осторожно ту многострадальную голову осматривать.
— Михеич, да у тебя глаза имеются? — зашипел он на моего благодетеля, все еще стоящего со стаканом и блюдечком в руках. — У человека голова в кровь разбита. Немедля позови врача.
— Не нужно врача, — забунтовала я. — Мне сперва нужно вам все рассказать.
— А вас никто не спрашивает, сударыня. Сидите тут тихо! — строго ответил Дмитрий Сергеевич и повернулся к своему подчиненному. — Знаешь, где доктор Еланцев живет?
— Так за углом-с!
— Вот и беги за ним да объясни все толково.
— Слушаюсь, ваше высокоблагородие, — заорал Михеич и кинулся вон из кабинета.
— Чай оставь, бестолочь, — устало крикнул ему вслед хозяин кабинета. — Ну вот, всех разогнал, теперь о вас надо побеспокоиться. Снимайте-ка шубку и ложитесь.
Он полез в шкаф и неожиданно для меня извлек из него подушку и плед.
— Снимайте шубу, сударыня, — вновь потребовал он, и мне пришлось подчиниться.
Пока я разматывала с руки шарф, Дмитрий Сергеевич смотрел с удивлением, но молчал. А вот когда я сняла шубку, схватился за голову:
— Куда же вас так занесло, что у вас еще и бок в крови?!
Я тут же утерла слезы и приготовилась защищать свою невиновность:
— Я все сейчас расскажу, вы только слушайте. И о царапине не извольте беспокоиться, все равно сейчас доктор придет.
— А что мне остается делать? — покачал головой судебный следователь, тяжело опускаясь на стул.
Я начала рассказ издалека: не особо вдаваясь в подробности, объяснила о наших подозрениях, о том, что мы с Петей узнали. Дмитрий Сергеевич слушал внимательно, не перебивал, хоть это было для него непросто, и лишь покусывал нижнюю губу. До сегодняшнего вечера я добралась за пять минут, что меня удивило. Казалось, сколько мы всего с Петей сделали, сколько над всем этим голову ломали, а если рассказать суть, так и нескольких минут хватило.
А про сегодняшние приключения рассказать хватило и минуты. Господин следователь еще раз кивнул головой и еще раз куснул себя за губу. Хотел сказать мне — видно было, что очень хотел — что-то резкое за мою несусветную глупость, но сказал совсем иное:
— Надо срочно послать туда людей.
— Так Иван Артемьевич уже туда поехали! — сообщила я с невинным видом, и тут Дмитрий Сергеевич расхохотался в голос.
— Вы еще и здесь покомандовать успели! — сказал он, утирая выступившие слезы. — Пока вся сыскная полиция и следственная часть ловили кого не нужно, вы тут преступление раскрыли и даже людей послали на поимку преступников. Ох, ежели о том узнают, не сносить мне головы. Да поделом!
— Это как преподнести мое участие, может, и обойдется, — заявила я вполне серьезно. — А кого это вы ловили?
— Того самого подозреваемого, о котором я вам говорил при последней встрече. Сколько усилий пришлось приложить, чтобы разыскать и схватить! Так оказалось, что как раз у него-то самые что ни на есть убедительные объяснения всему имеются. Романтического, между прочим, характера. Да-с! И алиби прекрасное, уже проверенное на пять раз.
— Расскажите, пожалуйста!
— Нет уж! Рассказать я вам расскажу, но не сейчас. Сейчас вас доктор пытать станет, и поделом вам.
Но шаги за дверью, оказалось, принадлежали не доктору, а Ивану Артемьевичу. Тот раскрыл дверь и, показав глазами в мою сторону, спросил разрешения докладывать.
— Да уж чего там, говори. И так эта девица много больше нашего знает.
— Труп мы нашли. Даже два трупа. Со вторым все ясно, личность известная, трактирщик господин Елсуков. Личность человека, найденного на улице, не установлена.
— Как же так, — вскричала я. — Не могла же я Елсукова до смерти зашибить. Я его только оглушить хотела!
Иван Артемьевич и Дмитрий Сергеевич переглянулись в полном недоумении и одинаково развели руками и приподняли плечи.
— Вот, Иван Артемьевич, видишь, с каким контингентом дело приходится иметь? По виду самое безобидное создание, а послушать, так и не поймешь, кто перед тобой: дева юная или Микула Селянинович?[58] Она, видишь ли, его только оглушить хотела. Всего и делов! Взять и здоровенного мужчину оглушить. У нынешних барышень это в порядке дел.
— Да ничего он не здоровый, — стала отбиваться я. — Толстый скорее. Но я его и вправду не хотела…
