Через пять минут Дэлглиш окликнул спутников: — Ну что, теперь можно идти?
Молча, без разговоров, они с Кортом подняли Энсти и, поддерживая его, двинулись через мыс к машине.
II
По дороге в Тойнтон все трое молчали. Как обычно, дом выглядел заброшенным и безлюдным, в мозаичном зале было пусто и неестественно тихо. Однако острый слух Дороти Моксон расслышал звук приближающейся машины — наверное, сестра была в медкабинете, в передней части здания. Буквально через миг она показалась на верхней ступени лестницы.
— В чем дело? Что случилось?
— Все в порядке. Уилфред умудрился поджечь башню изнутри. Он не пострадал, просто пережил сильное потрясение. Да и дым ему на пользу не пошел.
Она укоризненно посмотрела сперва на Дэлглиша, а потом на Корта, словно это они во всем были виноваты, а после обеими руками, чуть ли не по-матерински, обняла Энсти и бережно повела наверх, нашептывая ему на ухо слова ободрения и утешения. Дэлглишу это монотонное воркование очень напомнило любовную ласку. Он заметил, что сейчас Энсти движется с большим трудом, чем на мысу, так что восхождение по лестнице изрядно затянулось. Однако когда Джулиус ринулся на помощь, взгляд Дороти Моксон заставил его отступить. С огромным трудом она отвела Энсти в его маленькую спальню в задней половине дома и уложила на узкую кровать. Дэлглиш наскоро провел мысленную инвентаризацию комнаты. Она оказалась именно такой, как коммандер и ожидал: крашенные белой краской стены, маленький стол и стул под окном, выходящим во дворик для пациентов, забитый книгами шкаф, ковер на полу, распятие над кроватью, на тумбочке — простая лампа и графин с водой. Однако толстый матрас на кровати легко спружинил, принимая на себя тело страдальца. Полотенце у раковины выглядело очень мягким.
А коврик перед кроватью, столь простой с виду, никоим образом не был каким-то там жалким потертым и изношенным ковриком. Висевший за дверью белый махровый халат с капюшоном выглядел до аскетизма просто, но Дэлглиш не сомневался, что для кожи он весьма приятен. Келья — но келья, не страдающая от недостатка необходимых удобств.
Уилфред открыл голубые глаза и остановил взгляд на Дороти Моксон. Интересно, подумал Дэлглиш, и как это он умудряется сочетать в одном взгляде смирение и властность? Энсти умоляюще приподнял руку:
— Дот, дорогая, мне надо поговорить с Джулиусом и Адамом. Вы позволите?
Она открыла было рот, однако тут же захлопнула его и без единого слова, тяжело ступая, вышла за дверь, крепко затворив ее за собой. Уилфред снова прикрыл глаза и словно бы отстранился от происходящего. Джулиус посмотрел себе на руки. Правая ладонь распухла и покраснела, на подушечке большого пальца начал образовываться волдырь.
— Занятно! — с удивлением произнес Корт. — Я обжег руку. Тогда даже и не почувствовал. А теперь чертовски больно.
— Непременно попросите мисс Моксон перевязать, — посоветовал Дэлглиш. — И может, лучше Хьюсону посмотреть, что у вас там.
Джулиус вытащил из кармана сложенный носовой платок, намочил холодной водой в раковине и неуклюже обернул руку.
— Ничего, с этим можно и подождать.
Похоже, внезапная боль сильно подпортила ему настроение. Подойдя вплотную к кровати, он язвительно проговорил:
— Ну уж теперь-то, когда на вашу жизнь со всей очевидностью покушались и, черт побери, чуть не преуспели, полагаю, вы возьметесь за ум и обратитесь в полицию?
Не открывая глаз, Уилфред слабо ответил:
— У меня тут есть полицейский.
— Это не для меня, — поспешно отозвался Дэлглиш. — Я не могу проводить для вас официальное расследование. Корт прав, это дело местной полиции.
Уилфред помотал головой:
— Мне нечего им рассказать. Я отправился в черную башню, потому что мне надо было кое-что спокойно обдумать. А это единственное место, где я могу побыть совершенно один. Я курил — вы же знаете, как все жалуются на мою старую вонючую трубку. Помню еще, перед тем, как пойти наверх, я выбил ее об стену. Наверное, там еще остались искры, вот сено и вспыхнуло.
— Еще как вспыхнуло, — мрачно согласился Джулиус. — А наружная дверь? Подозреваю, вы забыли ее запереть. И это после рассуждений о том, что нельзя оставлять черную башню открытой. Вы в Тойнтон-Грэйнж чертовски неосторожны, а? Лернер забывает проверить тормоза на кресле, и Холройд падает с утеса. А вы вытряхиваете трубку в комнате, где пол усыпан легко воспламеняющейся соломой, и чуть не сжигаете себя заживо.
— Я предпочитаю думать, что так оно все и произошло, — прошелестел Энсти.
— Вероятно, от башни есть и второй ключ, — быстро проговорил Дэлглиш. — Где он хранится?
Энсти открыл глаза и уставился в пространство, смиренно отстраняясь от этого двойного вмешательства в его жизнь.
— Висит на гвоздике со всеми ключами в конторе. Он принадлежал Майклу, и я принес его сюда после смерти преподобного.
— И все знают, где он висит?
— Думаю, да. Там хранятся все ключи, а тот, что от башни, легко опознать.
— Сколько человек в Тойнтон-Грэйнж слышали, что вы собирались сегодня пойти в башню?
— Все. Я сообщил о своих планах после молитвы. Всегда так делаю. Они должны знать, где искать меня, если что. Там были все, кроме Мэгги и Миллисенты. Только ваши намеки просто смешны.
— В самом деле? — спросил Дэлглиш.
Не успел он пошевельнуться, как Джулиус, стоявший ближе к двери, выскользнул в коридор. Оставшиеся молча ждали его. Минуты через две Корт вернулся и с мрачным удовлетворением произнес:
— В конторе пусто, а ключа нет. Это значит, что тот, кто его взял, еще не смог вернуть его назад. Да, кстати, по дороге обратно я встретил Дот. Она рышет в своем хирургическом аду и стерилизует столько инструментов, что хватит на целую операцию. Все это походило на встречу с гарпией в струе пара. Во всяком случае, она нелюбезно заверила меня, что находилась в конторе примерно с двух часов почти до самого нашего приезда. Она не помнит, висел ли ключ от башни на общей доске. Она его не заметила. Боюсь, я насторожил ее, Уилфред, и все-таки мне казалось, что важно сразу же установить определенные факты.
Дэлглиш подумал, что факты можно было бы установить и без прямых расспросов. И уже было слишком поздно начинать расследование, да и в любом случае ему отчаянно не хотелось ничего затевать, а уж тем более противопоставлять слой ортодоксальный профессионализм любительскому энтузиазму Джулиуса. Однако он все же спросил:
— А Моксон не сказала — не заходил ли кто в комнату, пока она там была? Злоумышленник мог попытаться вернуть ключ на место.
— По ее словам, туда — что весьма нетипично — только ленивый не заглядывал. В начале третьего заехал Генри, потом снова выехал. Ничего не объяснял. Полчаса назад забегала Миллисемта — искала вас, Уилфред. Во всяком случае, так она сказала. Через несколько минут появился Деннис, искал какой-то телефонный номер. Перед самым нашим приездом приперлась Мэгги. Тоже никаких объяснений. Не задерживалась, но спросила Дот, не видела ли она Эрика. Единственный точный вывод из всего этого — Генри не мог в интересующее нас время находиться на мысу. Да мы это и так знаем: кто бы ни зажег огонь, этот кто-то обладает парой крепких ног.
Например, сам Джулиус, подумал Дэлглиш. Он снова заговорил, обращаясь непосредственно к притихшей фигуре на кровати:
— Вы никого не видели из башни? До того, как она загорелась, или позже.
Прежде чем ответить, Уилфред немного помолчал.
— Кажется, видел. — Увидев лицо Джулиуса, он быстро продолжил: — Кажется, видел, но мельком. Когда начало гореть, я сидел у южного окна — того, что выходит на море. Почувствовал дым и спустился на второй этаж. Открыл дверь вниз и увидел, что солома дымится и уже показалось пламя. Тогда бы мне и выбежать, а я вдруг запаниковал. Жутко боюсь огня. Это совершенно иррациональный ужас, куда сильнее обычного страха. Наверное, вы бы назвали это фобией. Словом, я самым постыдным образом вбежал наверх и начал метаться от окна к окну, безнадежно выглядывая, кто бы мне помог. Тогда-то я и увидел — если только это не галлюцинация — фигуру в коричневой сутане между валунами на юго-востоке.
— И оттуда ваша галлюцинация могла совершенно безбоязненно сбежать либо на дорогу, либо вниз к пляжу, — вмешался Джулиус. — Если ей, конечно, хватило ловкости спуститься по тропе к пляжу. А что за фигура — мужчина или женщина?
— Просто фигура. Я видел ее мельком. Я закричал, но ветер дул мне в лицо, и тот человек, видимо, ничего не услышал. Я и не подумал, что это может быть женщина.
— Ну так подумайте теперь. Полагаю, капюшон был накинут?
— Да.
— В такой теплый день! Рассудите сами, Уилфред. Кстати, в конторе висят три коричневые сутаны. Я обшарил карманы в поисках ключа, потому и обратил внимание. Три сутаны. А сколько у вас их вообще?
— Восемь летних. Они всегда в конторе. У моей пуговицы отличаются, а остальные у нас общие. Мы берем, какая под руку подвернется.
