— Терпение — единственное, что помогает.
«Возьми себя в руки! — подумал Нильс. — Это Паук, он хочет перехитрить тебя, хочет заставить тебя разозлиться. Не позволяй Пауку одурачить тебя!»
Но тут, к счастью, появилась тетя и они пошли в зал.
Когда позднее вечером они сидели за ужином вместе с отцом и мамой, тетя Бетти сказала:
— Человек, с которым ты беседовал на лестнице, тебе знаком?
— Не очень хорошо! — ответил Нильс. — И он мне не очень нравится!
— Держись подальше от этого парня! — предупредила тетя Бетти. — Он похож на большого жирного паука.
Тетя Бетти положила руки на стол, наклонила голову, оскалила зубы и кровожадно посмотрела на всех, чтобы показать, как, по ее мнению, выглядит настоящий, мерзкий паук.
Она, конечно, не была похожа на паука, нет, она ни капельки не была похожа на паука. Она была похожа лишь на тетю Бетти, очень милую тетю Бетти! Нильс засмеялся, он смеялся до слез. Отец и мама, обернувшись, посмотрели на него. В первый раз они слышали, как он от души смеется, так, как смеялся в прежние времена. Впервые с самого лета. Не в силах остановиться, он смеялся веселым раскатистым смехом.
Тетя Бетти, прекратив играть в паука, чуть удивленно посмотрела на него и тоже засмеялась. Откинувшись на спинку стула, она смеялась. Тут засмеялся и отец, потом маленькая Йента и наконец засмеялась мама.
— Покажи паука еще раз! — попросил Нильс.
И тетя Бетти, промокнув слезы на очках носовым платком, положила руки на стол, оскалила зубы и закачала головой, дико вращая глазами. Смешно? Да, еще как смешно!
— Самое худшее с Нильсом уже позади! — сказал отец, когда все легли спать.
— Слава Богу! — обрадовалась мама.
— Я очень боялся за него! — помолчав, добавил отец.
Внизу у Монсена сидел уполномоченный ленсмана и играл с часовщиком в шахматы.
— На этот раз мы проиграли, Один, — сказал Монсен. — На этот раз он оказался хитрее нас.
Услышав свое имя, Один поднял голову, потом, свернувшись калачом, снова заснул.
— Нет, вы в самом деле опасный хитрец, раз можете обыграть в шахматы старика, — произнес Монсен. — А вот с кражами летом вам справиться не удалось, нет.
— Я в этом еще не очень уверен, — отпарировал Йоханнессен. — Я со своей стороны думаю теперь, что деньги здесь, поблизости.
— Что вы имеете в виду? — спросил Монсен.
— Я имею в виду то, что воры могут ловко украсть, но есть Одно, что они почти никогда не умеют, они не могут не обнаружить свои деньги. Этот бедняга Нильссон, там в Швеции, его ведь арестовали несколько месяцев тому назад — жуткий бездельник, но во всяком случае кража со взломом на фабрике — не его рук дело. Теперь такого не бывает, чтобы порядочный человек внезапно принялся взрывать сейфы и прятать их содержимое в картофельной грядке. Если он не очень хитер, он начинает тратить деньги. А тут было много денег, ужасно много денег. Всех своих старых знакомых полицейские обыскали и перетрясли. Ничего особенного нигде не найдено.
— Следовательно? — спросил Монсен.
— Следовательно, они — воры — не могут воспользоваться деньгами, иначе бы мы заметили. А раз они не могут воспользоваться деньгами, этому должна быть причина.
— Какая? — спросил Монсен.
— По всей вероятности, воры сидят в тюрьме, — ответил Йоханнессен. — Они сидят за что-нибудь другое.
— Ну, тогда ведь надо лишь проверить каждого, кто сидит в тюрьме, а? — посоветовал Монсен.
— Это не так-то просто, — ответил Йоханнессен, — не так-то просто, нет.
Он погрузился на миг в собственные мысли.
— Но теперь все же у меня есть на примете несколько славных пташек.
Приезжает Расмус
Отец, мама, Нильс и тетя Бетти стояли у калитки сада. Тете Бетти нужно было ехать в город, а Нильс провожал ее до станции. Когда отец и мама попрощались, Нильс поставил тетин чемодан на финские сани со спинкой, потому что на них при любой погоде продвигаться быстрее всего.
Тетя тепло оделась в старую мерлушковую шубу, надвинула на уши вязаную шапочку. Она уверяла, что у нее ничего не болит, что ей просто надо в город — поговорить с доктором и отчитаться. А еще ей надо навестить подругу, у которой день рождения, и еще надо сделать в понедельник кое-какие покупки. И они ни в коем случае не должны внушать себе, что она чем-то больна, ей просто хочется прогуляться в город. И она точно не знает, когда вернется. Пусть не ждут ее и пусть все будут здоровы.
«Как будто она уезжает в Америку», — подумал Нильс.
На земле были уже лысины. Полозья санок царапали гравий и песок, талый снег набух, на дне долины гремел водопад. Вечера теперь были длинными, фьорд — светлым и синим, а прозрачно-фиолетовый воздух — пронзителен и влажен.
Нильс с тетей шли вдоль подножия скалы, круто вздымавшейся над дорогой и покрытой на вершине огромным белым снежным капюшоном. И они произнесли те же самые слова, которые обычно, проходя мимо этого хребта весной, они говорили: «Когда-нибудь здесь пронесется страшная лавина!» Или: «Этот поворот — не надежен». Или: «Когда-нибудь это произойдет!» — те же самые слова, которые говорят все.
Сегодня они оба взглянули вверх.
— Сугроб вон какой огромный! — воскликнула тетя и надула щеки.
— Он, пожалуй, чуточку больше! — пошутил Нильс.
— А ты, однако, буквоед! — снова воскликнула тетя.
— Я иду не слишком быстро? — спросил Нильс.
— Да нет, — ответила тетя. — Просто в горах ужасная гололедица и я так боюсь усесться посреди катка, что иду, сжав пальцы ног, чтобы крепче держаться. Ну, прямо как муха под потолком.
— У мух не бывает сжатых пальцев ног, — сказал Нильс.
— Нет есть! — возразила тетя.
— У них нет пальцев вообще, — настаивал Нильс.
— Ты придаешь значение незначительным деталям, — сказала тетя Бетти.
Эта была их обычная манера разговаривать — пустая болтовня и вздор, приносившие им огромное удовольствие.
За всю дорогу тетя Бетти ни разу не уселась в грязь, и вот наконец они пришли на станцию. Тетя Бетти купила билет до города, а Нильс понес чемодан на перрон.
— Незачем тебе стоять здесь и ждать вместе со мной, — сказала тетя.
Но Нильс все равно остался на перроне. На другом перроне стоял Йенсен, человек, которого она помнила из зала суда в Бергене, тот, что ей не нравился и был похож на паука. С ним был его дружок, тот самый, рыжеволосый, по фамилии Салвесен. Интересно, что они делают в Уре?
Тетя Бетти вспомнила тот день, когда заседала в суде, и все, что эти двое объясняли судье. Но с ними был еще один, как же его звали? Самый длинный из них… А, Расмус! Расмус Хёгле!
Они удрали из тюрьмы в ночь на двенадцатое августа, в тот самый день, когда они с Нильсом видели, как дрессируют собак на Волчьей пустоши. В тот день Нильсу исполнилось двенадцать лет. В тот день были украдены часы, в тот день был взорван сейф. Что этим двоим надо в Уре? Не имеют ли они какого-нибудь отношения к взрыву? Долгое время подозревали какого-то шведа, но его уже схватили, и у полиции не нашлось никаких улик против него.
На перрон ворвался поезд из города, ослепив их ярким светом прожектора, с ревом промчался мимо черный локомотив, и вагоны поплыли, постепенно останавливаясь. Люди приветствовали друг друга и помогали нести пакеты и багаж. Тетя Бетти увидела, как те двое, встретив товарища, высокого человека с чемоданом, покидают перрон. Человек с чемоданом слегка повернул голову, и она увидела его профиль. В тот же миг она узнала человека с чемоданом. Это был Расмус! Да — Расмус Хёгле!
Это уже не случайность! Трое дружков снова работали вместе! Что-то им было нужно в Уре, но что?
Забрать деньги! Вот что им нужно!
Поезд, идущий в город, громыхал уже за поворотом, а станционные огни сменились на красные и зеленые.
— Сюда, Нильс! — крикнула тетя Бетти. — Иди сюда!
Оставив чемодан на перроне, она побежала, размахивая руками, и упала, поскользнувшись, на обледеневшие доски. Тетя смешно барахталась на спине, словно собачка, и махала варежкой в сторону гор.
Люди ринулись к поезду, а там, в дальнем конце перрона, не было никого, кроме Нильса и его тети.
— Нильс, ты видишь их? Вон тех трех парней, которые поднимаются в гору? Следи за ними, Нильс! Это — воры, Нильс! Эти трое взломали летом дачу, во всяком случае двое из них! Это они украли часы! Я позвоню в Полицию, Нильс, но ты не спускай с них глаз, чтобы они не удрали! Не теряй их из виду, Нильс! Им наверняка надо в гостиницу!
— Ладно, тетя, но откуда ты все это знаешь?..
— Я помню их из зала суда, Нильс, они взломали дачу двенадцатого августа.
Встав на ноги, она схватила его за руку и перепрыгнула через две ступеньки, отделявшие перрон от дороги.
— Ты уверена в этом, тетя?
— Я знаю, мой мальчик, что говорю. Ведь я сама участвовала в вынесении им приговора за кражу со взломом!
