сундуки, они находили только слой холодной пыли и печальное осознания, что это была земля их предков, но не их самих.
Впрочем, бывали исключения.
Кай и Северные копья, уважение которых юноша постепенно заслужил за время похода, иной раз обгоняли армию на десятки километров. Их экспедиции продолжались три или четыре дня, которые они проводили в полном одиночестве. Во время одной такой вылазки они решили переночевать в старинном поместье, которое находилось на склоне отвесного холма (перед этим, разумеется, пустив собак, которых к этому моменту уже научили чуять порох). Убедившись, что место было безопасное, они поставили своих лошадей в старинную конюшню, разместили часовых, затопили очаг и разбрелись по комнатам.
Посреди ночи Кай понял, что ему не спится.
Поворочавшись в пыльной кровати, он взял свечку и вышел в коридор. Поместье было большое, а в темноте и вовсе представляло собой настоящий лабиринт. Он бродил неизвестное количество времени, открывая комнаты, закрывая, разглядывая мебель и старинные портреты и уже собирался вернуться, как вдруг зашёл в очередную спальню с открытом балконом, с которого дунул леденящий ветер, хлопая дверью и заставляя тени от факела плясать по всему помещению, и заметил знакомый образ на краешке глаза.
Кай немедленно повернулся, и сердце его забилось с необыкновенной быстротой, когда на стене он увидел… Амели?
Глава 39
Проклятая гора
На стене висел высокий портрет. Кай приблизился к нему, стёр слой пыли и увидел красивую женщину с золотистыми волосами и ясными голубыми глазами, которые вспыхнули как небеса в сиянии факела.
Амели?..
Нет.
Он покачал головой.
Женщина была немного старше. Наверное, это был её предок, который жил в этом поместье ещё до падения севера больше сотни лет назад.
На губах юноши мелькнула горькая улыбка, и в итоге целую ночь он провёл перед портретом, разглядывая, как меняются оттенки на лице безымянной женщины по мере того, как за перилами балкона, выходившего на горный склон, светлели небеса.
Наконец Кай услышал голоса — просыпались его люди, — повернулся и посмотрел на горизонт, посреди которого чернела высокая гора, над которой вздымались неисчислимые столпы серого дыма…
Под конец третьей недели похода Триумфальная армия наконец приблизилась к месту назначения. Ещё через пару дней простые солдаты увидели огромную чёрную гору, которая возвышалась на горизонте.
Сколько легенд было связано с этим местом! Сотни лет её чёрная вершина возвышалась в сознании южного народа. Дети видели её в кошмарах; взрослых пронзала холодная дрожь при её упоминании. Это был символ бесчисленных страданий. Это был образ. Сказочный, мрачный, таинственный образ, и теперь они видели его своими глазами.
У многих задрожали колени при виде легенды, обернувшейся явью.
Впрочем, возможно, что причиной тому был страшный холод. Вот уже несколько дней небо застилали белые тучи, и по земле носились кровожадные ветра.
Именно в такую погоду Триумфальная армия разбила свой последний лагерь перед началом сражения. Пока простые солдаты ставили шатры и палатки, разведчики изучали старинные горные тропы, которые вели в направлении Проклятой горы, то и дело вздрагивая, когда под ногами у них хрустели обледеневшие кости.
Гоблинов было не видать. Сперва это находили странным, но затем пришло мрачное осознание, что последние засели в недрах горы. Они превратили её в гигантскую крепость, брать которую придётся штурмом.
Это была проблема.
Огромная проблема, масштабы которой понимал даже Михаил.
Несмотря на то, что в распоряжении у него были подробные карты и драгоценная информация, он вовсе не считал себя маститым средневековым стратегом, оставляя армейские дела на попечительство Гутриха и великих лордов, однако любому было понятно, что штурмовать гору было сущим безумием.
Мало того, что гоблинов было больше, чем людей, они стояли за чередой непреступных укреплений. Можно было установить осаду и попытаться их выманить, однако на это не было времени, и не только потому, что гоблины припасли достаточно провианта в недрах горы, дабы продержаться до второго Извержения — просто к этому времени Триумфальная армия сама станет умирать от голода.
Караваны и повозки с каждым днём становились всё легче и легче. Грабить было нечего — север представлял собой безлюдную пустошь. Они могли продержаться ещё пару недель, но не более того.
Что же им делать?
Генералы Триумфальной армии не знали ответа.
Не знал его и Михаил.
Некоторое время он ломал голову, валяясь на кушетке. Затем цокнул языком и решил развеяться.
Он вернулся в квартиру и первым делом насыпал корма Александру, который лениво уткнулся белой мордой в свою миску. Потом решил набрать себе ванну — заранее положив туда резиновую уточку, — и, пока журчала вода, вышел на вечерний балкон и стал курить.
Снизу на дороге проносились машины.
Михаил стряхнул сигарету, и сверкающий пепел подхватили порывы ветра.
На самом деле он прекрасно понимал, что людям нужно было делать. Выбора не было. Придётся идти на штурм. Он мог дать шанс человеческой армии, если расскажет им, где находится Чёрная утроба и нарисует маршрут, но пробиваться к ней им… Нет, ему, Каю, придётся самостоятельно.
Теперь всё зависело от него и от удачи.
Михаил вспомнил, как его бабушка всегда переключала канал, когда называли номера в лотереи, и проверяла билет только тогда, когда показывали все цифры.
На секунду он задумался о том, чтобы запустить промотку и дождаться окончания битвы, но в итоге покачал головой.
Это было неправильно.
Он сам начал эту историю. Значит, ему нужно было досмотреть её до конца, каким бы он ни был.
С этой мыслью (и новоявленной решимостью) Михаил вернулся в комнату, помылся и завалился спать, а на следующее утро первым делом погрузился в книгу.
Судьба мира, пускай и другого, висела на волоске.
Как никогда ему нужен был настоящий рыцарь…
…
Обыкновенно перед началом штурма строили осадные орудия — тараны, катапульты и так далее, но в данном случае крепость представляла собой настоящую гору, а значит в этом не было особого смысла. Как только соорудили несколько сотен лестниц, солдаты заняли позиции, а лорд Эдвард закончил очередную карту, — тогда же было велено идти на штурм.
На мгновение весь мир притих. Затем завыл рог — один, второй, третий… Как будто горные волки совершали перекличку, устремляя свои голоса в пасмурное небо, из которого несколько секунд спустя посыпались хлопья белого снега.
Они падали на тёмные и светлые волосы, на бледные и смуглые лица, на блестящие шлема; они вихрились посреди воздуха; они устилали землю; в один миг они оказались повсюду, даже под сапогами ревущих
