"КОМНАТА НАКАЗАНИЯ"
Еще одна история, вдохновленная EC Comics, которую я написал в молодости. Десять лет спустя я отшлифовал ее для антологии, которая так и не вышла, поэтому вместо этого распечатал копии в виде брошюры и раздал их бесплатно нa хоррор-конвенции.
Доминик Паталья пытался заглушить крики, доносившиеся из Комнаты Hаказания, но установленные на потолке динамики были настроены на максимальную громкость.
Крики раздавались через равные промежутки времени - животныe, резкие и пронзительные, которые можно было распознать только как человеческие, потому что они перемежались мольбами о пощаде.
Милосердие здесь не знали.
Доминик зажал уши кулаками, но ужасный звук пронзил плоть и кости его рук. По скрипу, который подчеркивал крики, Доминик догадался, что они используют винты - деревянные зажимы, затянутые на суставах так, что кости трескались.
Иногда кости трескались, вызывая политический бедлам в виде запросов и письменных протестов от групп сочувствия.
Обычно это приводило к немедленному штрафу.
В Законе прямо говорилось, что наказание не может нанести непоправимый ущерб. Правительство придерживалось этого правила. Это мешало учебному процессу.
Еще один вопль, словно у свиньи, которую режут. Доминик крепко зажмурился. Он и раньше ощущал эти винты и другие вещи, еще более ужасные.
С тех пор как Доминик приехал сюда, он уже трижды бывал в Комнате Hаказания. С каждым разом становилось все хуже.
Его первый визит был сразу после приезда. Двое мужчин в капюшонах и униформе схватили его еще до того, как он вышел из автобуса. Они втащили его в Приемную и заперли, растерянного и испуганного.
В Приемной не было ни окон, ни мебели, а пол был из холодного серого бетона. У неe был резкий, едкий запах, скрывающийся за запахом антисептика. Позже Доминик определил, что это запах страха.
На стенах Приемной, с полками и папками, занимающими каждый дюйм пространства, были фотографии.
Фотографии людей, которых пытают.
Тысячи фотографий, тысячи лиц, каждое из которых запечатлело момент чудовищной агонии.
Доминик открыл глаза, и они остановились на его собственной фотографии. Он выглядел таким молодым на ней, даже в период агонии. Она была сделана всего несколько месяцев назад.
В первый раз они воспользовались стойкой.
Он ничего не сделал, чтобы заслужить это. Это было просто, чтобы познакомить его с тем, как здесь делаются дела.
Он кричал до тех пор, пока не сдался голос.
Именно это, казалось, и происходило с его товарищем в Комнате Hаказания. Крики становились все хриплее. Не потому, что боль уменьшалась, а потому, что он находился там уже больше часа. Бедный ублюдок.
Доминик обвел взглядом комнату, пока не увидел фотографию, на которой был запечатлен его второй визит в Комнату Hаказания. За разговор с инструктором вне очереди. Доминик даже не мог вспомнить, что он ему сказал.
Лицо Доминика на фотографии было заплаканным и маниакальным.
Они использовали винты на его больших пальцах, коленях, яичках. Ему потребовалось десять дней в лазарете, чтобы прийти в себя.
Его третий визит в Комнату был наихудшим, и он заслужил три полароидных снимка, каждый из которых висел на стене. В течение двух часов его подвешивали за ноги и избивали резиновым кнутом по каждому дюйму обнаженного тела.
Потом его снова избили. И еще.
И еще.
Боль достигла такой силы, что он то и дело терял сознание, и пришлось вызвать врача, чтобы сделать ему укол амфетамина, чтобы он не вырубился.
Вот на чем процветал Пыточник. Ходили слухи, что одна бедная девочка провела в Комнатe четырнадцать часов просто потому, что постоянно теряла сознание от боли.
Пыточнику это нравилось.
Что он любил еще больше, так это ломать кого-то крутого.
Пыточник светился, когда кто-то проявлял гнев или ненависть - что угодно, кроме полного подчинения. Потому что тогда oн должен был сломить дух вместе с телом.
Где они находили таких людей, как Пыточник, одному Богу известно.
Еще один хриплый крик. Скоро все закончится, и тогда настанет очередь Доминика.
Это был его четвертый визит. Это означало электричество. Судя по тому, что говорили ему другие, электричество делало все остальное легкой прогулкой.
Ток проводили в зубы, в уши, и в задний проход. Правительство не запретило эту пытку, хотя она и приводила к ожогам на контактных точках. Ожоги не считались необратимыми повреждениями.
Крики прекратились. От тишины, воцарившейся в Приемной, у Доминика закружилась голова. Теперь оставалось всего несколько мгновений.
Он прижал колени к груди и в сотый раз коснулся подошвы левой пятки. Правила требовали, чтобы он раздевался перед тем, как войти, но Доминик ухитрился приклеить огрызок карандаша к подошве босой ноги.
Он постучал по заостренному острию, но это не придало ему смелости. Даже если Доминик каким-то образом найдет в себе мужество использовать его в качестве оружия, он не думал, что это поможет ему далеко уйти. Пыточник, вероятно, будет удивлен.
А после веселья придет гнев.
От одной мысли об этом Доминика затошнило. Но, он все равно продолжал думать об этом.
Может быть, это сработает, если он поторопится. Возможно, это сработало бы, если бы он ударил Пыточника в какое-нибудь жизненно важное место, например в лицо. Может быть...
Дверь открылась.
Пыточник заполнил дверной проем, пропитанный запахом тела и страха. Он был почти на двадцать дюймов выше Доминика, настоящий монстр, с бочкообразной грудью и сильными толстыми пальцами.
- Рад снова видеть вас, мистер Паталья.
Его голос был похож на шелест листьев. Черный капюшон оставлял его рот открытым, а кривые коричневые зубы улыбались с силой и уверенностью. На серой рубашке от подмышек до боков виднелись пятна, а спереди, на черных брюках, виднелось большое мокрое пятно.
Хотя сексуальное насилие и изнасилование не были разрешены законом, правительство разрешило ему мастурбировать во время пыток.
Доминик держал карандаш в руке и изо всех сил старался держать сфинктер сжатым. Он едва мог дышать.
Пыточник достал зажимную доску и уставился на нее маленькими крысиными глазками.
- Напал на монитор холла, а, Доминик? Неужели у тебя нет яиц? Мы должны подключить их к генератору, посмотрим, сможем ли мы зажечь их.
