— Дружище, — проникновенно сказал Барс, — ты нам только дерево покажи, а оно нам поможет наверх попасть.
— Дерево тебе поможет? — недоверчиво хмыкнул лесовик, — Ишь, ты! Ровно лешак говоришь. Как энто оно тебе… Летать, что ль, научит?
— Да ты не хмыкай раньше времени, — серьёзно сказал Акела, — посмотришь сам, коли интересно. Ты, главное, дерево покажи.
— А что? И посмотрю. Любой пичуге крикни — позови, мол, Финогеныча, — он с явным удовольствием произнёс новое имя, — лысый башку расчесать не успеет, как я уж рядом буду. Ну, прощевайте.
Он легко поднялся и пошёл к лесу. У самых деревьев обернулся.
— А ежели хотите в доброй баньке попариться, возьмите чуть левее солнышка, — аккурат к вёске выйдите. Люди живут добрые, хоть и чудные немного. Христианами себя называют.
— Как? — чуть не в один голос вскричали все трое людей. Царь с гномом посмотрели на них с явным удивлением.
— Христианами, — повторил леший, — они зла не чинят, идите смело, — и скрылся за деревьями.
— Вот так, ещё и христиане, — озадаченно почесал затылок Барс, — ещё и живут рядом с орками.
— Рядом! — саркастически хмыкнул Дорин, — три пары сапог истопчешь, пока до этого «рядом» доберёшься. Вы лучше скажите — что вы там с деревом этим удумали?
— Да, — подхватил Берендей, — или вы лешему просто голову морочили?
— Мужики, вы не поверите, но из сока этого дерева можно сделать такую штуку, что летать по воздуху можно вроде мыльного пузыря, — Акела руками обозначил перед собой большую окружность.
— Как это — летать? — растерялись оба.
— Друзья, — вмешался Андрей, — это долгая песня, если на пальцах показывать. Сами, даст Бог, всё увидите.
— А вот в баньке и впрямь попариться не грех, — потянулся всем телом Акела, — как думаете, други?
…К деревне, о которой говорил леший, они вышли ещё до обеда. На большой опушке стояло с десяток добротных изб из круглого леса. Посередине, — самая большая, видать, общинная. Из труб тихонько курился дымок, стелясь к земле. Погода уже повернула на оттепель. Им навстречу пушистыми клубками выкатились звонкоголосые лайки, из-за прясел отозвались псы калибром покрупнее, — от баритона до октавы.
— Сейчас выскочат мужики с топорами, — прокомментировал ситуацию Барс, — и начнут нас, горемычных, посекати, поваляти и попинати…
Гном с Царём лесов хмыкнули. Акела не удержался.
— Сиротинушка ты наша беззащитная… Ты у нас ещё и аккордеон, оказывается.
— Баян, серая ты личность.
Крайние воротца распахнулись и, навстречу путникам, вышел высокий русобородый мужик в накинутой на плечи дохе.
— Здравствуйте, люди добрые.
— И тебе не хворать, — отозвался Акела, — мы люди мирные, путешествуем по своей надобности. Не возьмёте ли на недельку на постой? Заплатить есть чем.
— У нас с честных гостей плату брать не принято. Проходите ко мне. Гость в дом — Бог в дом.
— Спаси тебя Христос, хозяин, — поклонился Акела.
Глаза хозяина широко распахнулись: «В Христа веруете?»
— А то, — отозвался Соловей и размашисто перекрестился, неуч. Мужик недоумённо посмотрел на него, жест этот ему явно был не знаком. Ясен пень, крест как символ в их мире стали почитать века на три позже. Вот двоечник проклятый.
— Это в знак того креста, — пояснил он хозяину дома уже во дворе.
— А крест-то зачем почитать? — удивился мужик, — орудие палаческое, будь оно проклято.
Ситуация, блин. И всё из-за Васькиной малограмотности. Ох, как бы нам это не икнулось. Акела раскрыл рот…
— Раб божий, — раздался вдруг вкрадчивый, мягкий голос Барса, — крест мы почитаем не как орудие палача, но как символ того великого искупления грехов людских, ради которого Иисус на него взошёл.
Мужик оторопело уставился на них и замер, держась за ручку двери.
— Да вы кто же будете? Ох, что это я? Заходите, братья. И вы заходите, гостями будете, — добавил он, обращаясь к Дорину с Берендеем.
Изба пахнула на них тёплым и сытным духом жилья. Тихо потрескивала лучина в светце, шипели в подставленной плошке с водой падающие раскалённые угольки. У печи стояла молодая статная женщина, из-за стола таращился вихрастый пацан лет десяти.
— Это жена моя, Мария. Сынок Пётр. А сам я — Андрей. А вас как зовут, братья?
— Я тоже Андрей, — улыбнулся Барс, — тёзки мы с тобой, хозяин.
— Василий.
— Георгий. А это друзья наши — сам Царь Берендей и почтенный гном Дорин, сын Бафура.
— Проходите к столу, присаживайтесь. Оружие только оставьте у порога.
Пока они раздевались и свешивали одёжу и оружие на прибитые у дверей рога изюбря, Мария успела накрыть стол. Боже, чего там только не было! Душистый тёплый каравай, большое блюдо с парящим отварным мясом, приправленным какой-то зеленью, в чашках крепкие солёные рыжики и груздочки с налипшим смородиновым листом. Крупно порубленные куски холодной стерляди с застывшим на них желе, икра с торчащей из неё деревянной ложкой, куски запотевшего сливочного масла, румяные блины, пироги, заедки…
— Андрей, ты будто нас ждал, — удивился Акела, — или праздник у вас какой?
— Брат Георгий, — удивлённо и даже насторожённо глянул на него Андрей, — завтра же Рождественский пост начинается. Вы посты не блюдёте, что ли?
— Рождество?! — присвистнул Витязь, — Ничего себе!
— Прости, брат Андрей, — за всех повинился тёзка, — мы в дороге так давно, что даже дни уже считать перестали.
— Акела, — наклонился к его уху Берендей, — я всё знаю про этого Христа, но не могу понять, — за что его люди так почитают?
— Ты о Творце, создавшем этот мир, знаешь?
— Знаю, конечно.
— Христос — его сын.
Царь Берендей задумался, потом решительно мотнул головой: «Что-то у тебя не сходится. Творец же не человеческую сущность имеет».
— Ну, конечно. Вдобавок, создав человека, он увидел, что это не лучшее его творение.
— Да уж, — хмыкнул собеседник, — у нас бытует такое поверье, что он создание человека поручил любимому ученику, а тот, ну… в общем, не справился.
— Такое поверье и у нас есть. Вот и получился человек существом противоречивым, — душа тянет вверх, а бренная плоть — вниз. Ученика-то потом Творец низвергнул в ад за гордыню его непомерную. Но ты же знаешь законы магии? Творение настроено на создателя.
— Ты не объяснил, почему Христос, будучи человеком, стал вдруг сыном Творца.
— Всё просто. Творец часть своего «Я» поместил, как зародыш, в лоно выбранной им женщины. Был запущен обычный женский механизм и через девять месяцев родился мальчик, которого назвали Иисусом. Дальше ты знаешь.
— Ну, так, в общих чертах. Не пойму только, как при всём его могуществе люди смогли его казнить?
— Да он сам пошёл на это. Смертью он перед Творцом выкупил все грехи, которые человечество успело наколбасить с момента сотворения первого человека.
— Творец это всё человечеству простил?
— Старые грехи — да. А вот саму казнь и то, что после, — уж извините.
— Всё равно не понимаю — в чём высший смысл?
— Смысл в том, что человек — самое несовершенное, но самое любимое творение Господа. Он всё равно надеется. что мы станем достойны своего Творца. Но пока — увы.
— Творец непогрешим, это даже нечисть знает, но когда мы смотрим на людей… Решительно непонятно — для чего он вас создал? Не прими в обиду мои слова.
— Не приму. Я в своей жизни сотни раз видел такое, что сам решительно отказывался понимать — в чём была задача Творца. С другой стороны — кто мы такие, чтобы его обсуждать? Наш мозг против него пылинка.
— Пожалуй. Хотя и среди эльфов существует мнение, что будущее за людьми. Иногда и мне кажется, что в вас есть что-то, возвышающее вас над нами всеми. Но что?
— Это «что-то» и есть душа, та самая частичка «Я» Творца, которую он в нас вложил ещё при сотворении. Из всех обитателей Вселенной такая душа есть только у человека.
От долгой умной беседы у Акелы пересохло в горле. Взяв со стола чашку с холодной медовухой, он выпил её залпом и только тут заметил, что все внимательно смотрят на них с Берендеем. Похоже, их разговор, по крайней мере значительная его часть, стал общим достоянием.
— Да, Борисыч, — протянул Барс, — если такой умный, чего строем не ходишь?
— Видать, не настолько умный.
— Велика премудрость твоя, брат Георгий, — уважительно сказал хозяин, — не скрою от вас, братья, что вся наша весь, — христиане. Но иногда, когда кого-нибудь начинают одолевать сомнения бесовские, я не знаю, что сказать в ответ. Ладно, что уважают меня люди. Верят мне на слово. Но слаб человек, особенно молодой. То и дело — отчего да почему?
— Прости, брат, — мягко ответил Акела, — то, что человек хочет умом Бога понять — это не от беса, а от Бога.
— Это как же? — вскинулся Андрей — хозяин дома, — сказано же в писании — не мудрствовать лукаво!
