— Просто так, поддержать отношения.
— Так ты должна будешь отчитаться перед ним?
— Он ничего такого не говорил!
Джерард действительно не сказал этого, но, конечно, хотел, чтобы она рассказала ему об их с Джин встрече. Тамар поняла, что ожидала именно таких вопросов, — и теперь была готова солгать.
Обе чувствовали себя натянуто. Тамар, тщательно обдумав, как ей действовать, позвонила из телефонной будки в Камберуэлле около четырех дня в субботу и сказала, что находится поблизости и могла бы зайти. Джин ответила, чтобы она приходила. Когда Тамар вошла, они не поцеловались, а обменялись мимолетным рукопожатием. Джин провела ее в заднюю комнату, уставленную книжными полками, с диваном против них и дверью в сад. На Джин был домашний халат. Диван был покрыт старым выцветшим хлопчатобумажным покрывалом, на котором лежали два красивых платья. Тамар сняла пальто, оставив на шее Джерардов шарф. После ее прихода небо потемнело и начался дождь. Маленькая лужайка в саду была усыпана опавшими листьями, желтые хризантемы побурели и поникли под ветром. Холодная комната выглядела заброшенной и нежилой, от шагов раздавалось эхо, и весь дом казался пыльным и сырым. Бесчувственный дом, подумалось Тамар, и сердце у нее упало.
— Ладно, не стану больше тебя мучить, — сказала Джин. — Я знаю, ты хорошая девочка. Рада видеть тебя. — И добавила: — Если тебе интересно, его тут нет.
Они помолчали. Было так много всего, о чем нельзя было говорить, не обдумав прежде.
— Господи, — сказала Джин, — какая темень! Зажгу-ка я свет.
Она включила тусклую люстру, от которой в комнате стало как будто еще темней. Они сидели друг против друга на стульях с прямыми спинками, словно социальная работница и ее подопечная. Тамар смотрела на гвозди в некрашеных половицах.
— Как Оксфорд?
Тамар вздрогнула и ответила:
— Я ушла оттуда, работаю на издателя.
Было странно, что Джин так оторвана от всего, так далека.
— Но почему?..
— У мамы были долги.
— Почему не обратилась ко мне?
— Мама не приняла бы деньги.
— Я предлагаю не ей, я предлагаю тебе! Ты что, настолько глупа, можешь ты повзрослеть наконец? Она хочет чтобы ты никого не видела, ни с кем не зналась, хочет погубить тебя.
— Это не так… она меня любит.
Тамар понимала свою мать, в чьем раненом сердце действительно жила ненависть, ненависть к дочери, но и любовь тоже.
— Я повидаюсь с ней.
— Нет, нет, все равно она настроена против вас, ревнует, потому что я люблю вас.
— Боже, насколько ничтожны могут быть люди! Я что-нибудь придумаю.
Как Тамар хотелось, чтобы все вдруг устроилось каким-нибудь чудом. Почему деньгам не под силу разрешить все проблемы? Казалось, деньги здесь — рассудочность, чувство, справедливость, чуть ли не сама добродетель. Но нет. Тамар не могла ни оставить мать, ни спасти ее. Это было как некий ужас в сказке. Расплатиться с долгами можно было лишь деньгами, заработанными Тамар. Никакие другие не подходили. И тут не было места для здравого смысла или разумного компромисса. Жертва Тамар не обернулась бы счастьем или благодарностью Вайолет. Тем не менее все другие варианты исключались.
— Мой отец что-нибудь придумает, — сказала Джин. — Тебе лишь придется немножко соврать. Тамар, не гляди на меня так, а то я тебя отшлепаю!
— Какие милые платья, — кивнула Тамар на диван.
— Хорошо, сменим тему, но я против подобной отвратительной жертвы. Платья я только что купила и как раз собиралась примерить.
Джин вскочила, скинула халат и осталась в короткой белой нижней юбке, черных подвязках и черных чулках. В таком наряде она отдаленно напоминала красотку старинного ночного клуба, но в глазах Тамар она походила на пирата, воина, вроде древнегреческого, широко шагающего, чулки превратились в перевязи сандалий, кружева юбки — в дозволенное украшение великолепного полка. И ее лицо, такое бледное, почти белое, с тонким, остро очерченным орлиным носом было словно лицо молодого командира или, может, султана, изображенного в профиль индийским миниатюристом. Обнаженные плечи, руки, мелькающее бедро были тоже белые, сквозь нежную кожу там и тут просвечивали голубые вены, как прожилки на мраморе. Иссиня-черные блестящие волосы красиво облегали голову. Тамар никогда не видела ее такой прекрасной, такой молодой и сильной, такой, несмотря на бледность, сияющей здоровьем. Тамар вздохнула.
Подняв руки, продетые в рукава, Джин быстро скользнула в одно из платьев, потом оправила, чтобы продемонстрировать его. Это было прямое серое невесомое шелковое платье с высоким воротничком-стоечкой в восточном стиле и рисунком из голубовато-генциановых листьев. Изысканное, ласково льнущее к гонкой фигуре Джин, платье показалось Тамар неким ангельским одеянием. Она восторженно вскрикнула.
— Да, чудесно, правда? Кстати, Тамар, ты должна научиться одеваться! Давно надо было заняться тобой. Пора избавляться от скучных девичьих блузок и юбок, от этих туфель на низком каблуке, выглядящих как танки. Обзаведись приличной одеждой, которая говорит что-то о тебе, чтобы подчеркивала фигуру и шла по цвету, а не этих грязно-коричневых и бледно-зеленых тонов, как сейчас. Ты хорошенькая, и, если будешь соответствующе одеваться, все увидят, какая ты хорошенькая. Примерь-ка вот это, посмотришь, как оно тебе идет, пожалуйста, снимай жакет.
Когда Джин стащила с себя шелковое платье, а Тамар снимала жакет, вошел Краймонд. Первое, что сказала Джин:
— Ты сегодня рано.
Краймонд испуганно, даже потрясенно смотрел на Тамар. Та, покраснев, надела обратно жакет и нагнулась за пальто и сумкой. Джин набросила на себя халат.
— Мне надо идти, — сказала Тамар.
— Не уходи, останься на чашку чаю, — попыталась задержать ее Джин.
— Нет, нет, мне надо идти, не знала, что уже так поздно.
Она двинулась к двери, которую Краймонд с легким поклоном открыл перед ней.
Джин проводила ее до парадной:
— Спасибо, что зашла, деточка, приходи еще. А то дело мы как-нибудь утрясем.
Тамар еще надевала пальто. Дверь за ней быстро захлопнулась.
Джин вернулась в комнату, где Краймонд сидел на диване. Он проговорил:
— На этой девочке шарф моего колледжа.
— Полагаю, это шарф Джерарда, — ответила Джин, опасливо глядя на Краймонда. Иногда она боялась его.
— Или твоего мужа. Это он прислал ее?
— Нет, конечно! Заглянула сама по себе.
— Не верю. Или ты это подстроила? Ты не говорила, что она придет.
— Я и не знала! Она позвонила, когда ты ушел, сказала, что находится поблизости и могла бы зайти.
— Ты была недовольна, что я пришел пораньше.
— Вовсе нет…
— Если бы я ее не увидел, ты бы сказала, что она заходила к тебе?
— Мм…
— Говори правду, Джин.
— Да, сказала бы. Но знаю, тебе бы это не понравилось, вообразил бы какие-то интриги! Никаких интриг! Она — бедная безобидная девочка и не участвует в их делах. Почему ты так подозрителен, так недоверчив?
— Недоверчив! Ты задаешь опасный вопрос. Ты сказала ей, чтобы она приходила и ты что-то там утрясешь. О чем шла речь?
— Хочу дать ей денег, чтобы она и дальше могла оставаться в Оксфорде.
— Можно послать чек. Не желаю, чтобы ты встречалась с ней. Твой муженек направил ее как посла буржуазной морали. Она пришла как шпионка. Ты проводила ее до парадной двери?
— Нет.
— Поцеловала на прощанье?
— Нет.
— А разве обычно не целуешь?
— Чисто по-дружески…
— А почему сегодня не поцеловала?
— Потому что обе чувствовали себя неловко…
— Ты была смущена, покраснела на виду у этой любопытной девчонки, чувствовала себя виноватой перед ней, потому они и прислали ее. Ведь она влюблена в тебя, так?
— Да вроде как была, в семнадцать лет…
— Я вхожу и вижу тебя раздетой, и она раздевается.
— Не сходи с ума! Я хотела, чтобы она примерила одно из моих платьев!
— И ты бы позволила ей пачкать твое платье своим младенческим телом! Неужели не понимаешь, что по мне все это отвратительно, омерзительно?
— Прекрати, прекрати!
— Мне не нужны соглядатаи. Ты подослала Лили Бойн, сказать о бале. Ты обсуждала с ней меня. Пригласила эту девчонку и, наверно, с ней тоже обсуждала.
— Я тебе уже говорит, что не подсылала Лили! И конечно, не обсуждала тебя с Тамар! Краймонд, мы должны доверять друг другу. Спустись на землю! Я верю каждому твоему слову. Не начинаю чего-то там выдумывать! Если я не смогу верить тебе, я сойду с ума… если мы не сможем верить друг другу, то сойдем с ума оба.
— Если ты мне лжешь, я убью тебя.
— Я больше не буду встречаться с Тамар. Скажу отцу, чтобы послал ей чек. Только успокойся! Не выношу, когда мы становимся далеки друг другу, как сейчас, для меня утратить тебя хоть на секунду равносильно смерти. Я живу тобой, дышу тобой…
