Ну и какой, спрашивается, мне ото всего этого толк?
Но мама совершенно уверена, и ее невозможно переубедить. Папа на нее здорово рассердился, но она уперлась и ни в какую. Мама говорит, что это бабушка снабдила Кэрол Фернандес информацией и что, если папа хочет знать правду, ему достаточно позвонить и спросить ее саму.
Папа и спросил, только не бабушку, а маму. Он спросил, почему она не хочет допустить мысль, что это ее дружок проболтался Кэрол Фернандес.
По-моему, папа пожалел о своих словах сразу же, как только сказал это, потому что мама сделала такие глаза, какие у нее бывают, когда она очень, очень рассердится. Они превратились в щелочки, а губы почти совсем исчезли – так крепко она их сжала. А потом она взяла и сказала:
– Убирайся!
И голос у нее при этом был такой же, как в одном фильме ужасов про полтергейст.
Но папа и не подумал уйти, хотя формально мансарда принадлежит маме. Слава богу, что Кэрол Фернандес не указала в своей статье наш адрес, и слава богу, что мама так боится, как бы сенатор Джес Хелмс не натравил ЦРУ на социополитических художников вроде нее, чтобы отобрать у них гранты Национальной организации просвещения, что не вносит наш номер телефона в справочники, из-за этого про нашу мансарду не пронюхал ни один репортер, и мы можем спокойно заказывать на дом еду из китайского ресторана, не боясь, что в следующем номере «Экстры» кто-нибудь напишет, что принцесса Амелия обожает китайскую кухню.
Вместо того чтобы уйти, папа выдал:
– Честное слово, Хелен, твоя неприязнь к моей матери мешает тебе видеть вещи в истинном свете.
– В истинном свете? – закричала мама. – Истинная правда, Филипп, состоит в том, что…
В этом месте я решила, что лучше скрыться в свою комнату. Чтобы не слышать, как мама с папой ссорятся, я надела наушники. Этот фокус я увидела в одном сериале: так делал один мальчишка, родители которого разводились. Короче говоря, я надела наушники и стала слушать CD плеер. Сейчас мой любимый диск – последний альбом Бритни Спирс. Я знаю, что это ужасно глупо, и я бы ни за что не призналась в этом Лилли, но втайне я вроде как мечтаю быть Бритни Спирс. Как-то раз мне даже приснилось, что я – Бритни Спирс и выступаю в актовом зале нашей школы, на мне такое маленькое розовое мини-платье, и, когда я уже собираюсь выходить на сцену, ко мне подходит Джош Рихтер и говорит, как я хорошо выгляжу.
Ну разве не стыдно в этом признаться? Забавно, что хотя я знаю, что никогда не расскажу об этом сне Лилли – она обязательно приплетет сюда Фрейда и начнет объяснять, что у меня низкая самооценка или еще что-нибудь в этом роде, – Тине Хаким Баба я спокойно могла бы об этом рассказать. Тина бы меня поняла и только спросила бы что-нибудь дельное, например был ли Джош в кожаных брюках.
Кажется, я об этом не упоминала, но с накладными ногтями ужасно неудобно писать.
Чем больше я об этом думаю, тем чаще задаюсь вопросом, бабушка или не бабушка снабдила информацией Кэрол Фернандес. Дело вот в чем. Когда я сегодня пришла к бабушке на очередное занятие, я все еще плакала. Бабушка не проявила ни малейшего сочувствия.
– По какому случаю слезы? – спросила она.
Я начала ей рассказывать, а она подняла свои нарисованные брови – бабушка их полностью выщипывает и каждый день рисует заново, хотя мне лично непонятно, зачем тогда было их выщипывать, но это неважно, – и заметила: – «C'est la vie», что в переводе с французского значит «такова жизнь».
Только в реальной жизни, я думаю, немного найдется девчонок, чьи фотографии попали бы на первую страницу «Пост», если только они не выиграли в лотерею, или не занимались сексом с президентом, или еще что-нибудь в этом роде. Но я-то ничего такого не делала, вся моя заслуга состоит в том, что я просто родилась на свет. По-моему, жизнь вовсе не «такова». Все это довольно паршиво, если хотите знать мое мнение.
Потом бабушка стала рассказывать, как она целый день принимала звонки от представителей разных изданий и как все эти люди типа Лайзы Гиббонс и Барбары Уолтерс[15] мечтают взять у меня интервью. Бабушка сказала, что я должна устроить пресс-конференцию и что она уже обсудила этот вопрос с администрацией «Плазы» и они выделили нам специальный зал, где есть трибуна, графин с водой, пальмы в кадках и все такое прочее.
У меня глаза на лоб полезли. Я ей говорю:
– Бабушка, не хочу я разговаривать с Барбарой Уолтерс! Господи, больно мне нужно, чтобы все всё про меня узнали!
А бабушка чопорно так отвечает:
– Что ж, если ты не хочешь сама пойти навстречу прессе, они будут собирать информацию всеми способами, какими только смогут, это значит, что они будут все время крутиться вокруг школы, возле домов твоих друзей, будут задавать вопросы в бакалейном магазине, где ты делаешь покупки, в пункте проката, где ты обычно берешь эти свои ужасные видеокассеты.
Надо сказать, что бабушка не признает видеомагнитофоны. Она говорит, что если бы Господь хотел, чтобы мы смотрели фильмы дома, он бы не изобрел театры.
Потом бабушка стала спрашивать, где же мое чувство гражданского долга. Она сказала, что, если бы меня просто показали по каналу Эн-Би-Си, от одного этого поток туристов в Дженовию сразу вырос бы.
Я действительно хочу поступать так, как лучше для Дженовии, серьезно хочу. Но я хочу делать и то, что лучше для Миа Термополис. А если я выступлю в «Дейтлайн», мне лично от этого точно лучше не станет.
Но бабушка, похоже, загорелась идеей сделать рекламу Дженовии. Вот я снова и задумалась, что, возможно – только возможно, мама права. Может быть, бабушка действительно поговорила с Кэрол Фернандес.
Но неужели бабушка могла выкинуть что-то в этом роде?
А что, вполне могла.
Я только что сняла наушники и снова надела. Родители все ссорятся. Похоже, ночь предстоит долгая.
16 октября, четверг, домашняя комната
Ну вот, сегодня утром моя физиономия появилась на обложках «Дейли ньюс» и «Нью-Йорк ньюсдей». Моя фотография появилась и в «Нью-Йорк таймс», только не на обложке, а в разделе «Метро». Они использовали мою школьную фотографию, и, должна вам сказать, мама была не в восторге, потому что это означает, что фотографию им передал или кто-то из нашей семьи (что снова бросает тень на бабушку), или кто-нибудь из школы имени Альберта Эйнштейна (что снова бросает тень на мистера Джанини). Я тоже была не в восторге, потому что эта фотография была сделана до того, как Паоло занялся моими волосами. На фотографии я похожа на девушек, которых иногда показывают по телевизору и которые рассказывают, как они попали в какую-нибудь секту, или сбежали от мужей, которые их избивали, или еще что-нибудь в этом роде.
