Вопрос о предстоящей кампании несколько раз обсуждался в Ставке и Генштабе, запрашивалось мнение командующих фронтами и других авторитетных лиц. Жуков и Ватутин, Василевский и Шапошников, как и многие другие товарищи, единодушно высказывались за непрерывное наступление на разных участках, дабы не дать немцам возможности отдохнуть, укрепить свои силы. Чем решительней и быстрей будет вестись наше наступление, тем меньше станут наши потери и тем больший урон нанесем мы неприятелю. При этом очень важно не просто вытеснять, гнать противника, а окружать его в больших и малых «котлах», уничтожая его технику, ликвидируя или пленяя живую силу. Таков в самых общих чертах был план наших действий. А осуществление его зависело прежде всего от первого, зимне-весеннего этапа, от сражения за Правобережную Украину, где сосредоточены были на большом пространстве огромные силы противоборствующих сторон.
Скажу так: битва на Правобережье по своему масштабу и по своему результату превосходит многие войны, которые велись между целыми государствами или даже группами государств. Широкой известности она не получила лишь потому, что явилась действом промежуточным, совершенно необходимой, но черновой, что ли, работой, подготовившей такие громкие успехи, как разгром центральной вражеской группировки в Белоруссии, перенесение боевых действий за наши границы, на чужую территорию. Подобных «черновых» операций во время огромной Отечественной войны было немало, они не привлекли особого внимания историков и широкой публики. История вообще шагает по вершинам событий, а история военная — по вершинам крупнейших побед или поражений той или другой стороны. Остальное в тени. Ну, всего-то ведь и не упомнишь, не изучишь.
Сейчас нам важно для понимания дальнейших событий изложить хотя бы кратко итоги боевых действий за Днепром. Как известно, еще в конце октября 1943 года, в связи с изменившейся обстановкой, ряд наших фронтов получил новое название, которое сохранилось потом до конца войны. Воронежский фронт был переименован в 1-й Украинский (командующий — генерал армии Н. Ф. Ватутин), Степной фронт — во 2-й Украинский (командующий — генерал армии И. С. Конев), Юго-Западный фронт — в 3-й Украинский (командующий — генерал армии Р. Я. Малиновский). Южный фронт стал 4-м Украинским (командующий — генерал армии Ф. Н. Толбухин). Все эти четыре фронта, развернув совместное грандиозное наступление, за пять месяцев разгромили несколько немецких армий, освободили почти всю Украину и вышли на линию Камень-Каширский (недалеко от Бреста) — Броды — Тернополь — Коломыя — Пашкани (это уже на территории Румынии!), далее Оргеев и Аккерман в устье Днестра. В наших руках были Крым и Одесса. Мы частично перенесли войну на территорию неприятеля. В освобожденных заднепровских областях в 1941 году проживало почти 20 миллионов человек. К тому времени, конечно, меньше, но все же мы получили значительный контингент мужчин активного возраста для пополнения наших войск.
Достигнутые нами успехи резко изменили не только стратегическую, но и мировую военно-политическую обстановку. И нам самим, нашим друзьям и врагам — всем стало понятно: Советский Союз способен своими силами полностью разгромить Германию вместе с ее сателлитами. Это трудно, это связано с большими потерями, но русские добьются своего, освободят от гитлеровцев всю Европу. Сию истину осознали не столько немцы, увлеченные войной, верующие в своего фюрера, сколько наши дорогие союзники — англичане и американцы, по-прежнему кормившие нас обещаниями, слишком надолго затянувшие открытие Второго фронта. А осознав — испугались: как бы не опоздать, не оказаться за бортом европейских событий. И решили, хватит околачиваться на задворках мировой войны, пора браться за дело всерьез, высаживать войска на территории Франции. К чему и приступили в июне 1944 года.
9
В битве за Днепр, при освобождении Донбасса, в сражениях на Правобережной Украине снова отличились два наших замечательных полководца — маршалы Жуков и Василевский, по поручению Ставки координировавшие на месте действия фронтов, зачастую на свой страх и риск принимавшие ответственные решения. За Сталинград, как мы помним, оба получили маршальские звезды. А весной 1944 года и тот и другой были отмечены недавно учрежденным высшим военным орденом «Победа». Причем Георгию Константиновичу был вручен орден № 1, а Александру Михайловичу — № 2. Третий орден, по моему разумению, должен был получить Николай Федорович Ватутин, который провел свой фронт от Воронежа до Западной Украины и все время задавал тон нашим наступательным операциям на южном крыле. Однако судьба распорядилась по-своему.
Пощадили Николая Федоровича немецкие пули, снаряды, бомбы и мины. А вот в последний день февраля ехал с охраной по тыловой дороге из штаба 13-й армии в штаб 60-й и совершенно неожиданно угодил в засаду, вероятно бандитов-бандеровцев. Откуда только взялись они там, в местах прочесанных и очищенных?! В перестрелке Ватутин был ранен, отправлен в Киев. 1-й Украинский фронт, оставаясь на всех прежних должностях, временно принял Жуков.
У Ватутина дела шли вроде на поправку. И вдруг через месяц началась гангрена. Лучшие врачи, в том числе академик Бурденко, ничего не смогли сделать.
В середине апреля Николай Федорович скончался. Нелепой, а потому и вдвойне тяжелой была эта утрата. Выдающийся наш полководец ушел из жизни, не успев получить ни маршальского звания, ни высшего ордена. Так бывает — потеря в пути. А слава венчает тех, кто дошел до конца. Орден «Победы» № 3 был вручен Верховному Главнокомандующему Сталину. А далее по порядку номеров — Рокоссовскому, Коневу, Малиновскому, Толбухину, Говорову, Тимошенко, Антонову и Мерецкову. Затем по второму разу ордена были удостоены Сталин, Жуков и Василевский.
Обстоятельства ранения Ватутина известны. О них достаточно подробно рассказывал и писал член Военного совета фронта генерал-майор К. В. Крайнюков, сопровождавший Николая Федоровича в трагической поездке. И все же осталось в этой истории что-то сомнительное, не выясненное до конца. Ведь маршрут и время движения были известны лишь очень узкому кругу лиц. Случайной ли была засада? А если нет — кто подготовил ее? Немецкая агентура? Или, действительно, националисты-бандеровцы?
Ни на кого не желая бросать хотя бы самую слабую тень, я все же обязан упомянуть один факт, не ставший достоянием гласности. А иначе не исповедь у меня будет, а одноплановая подборка воспоминаний. Вскоре после войны резко осложнятся отношения между Сталиным и Жуковым, о чем я поведаю в свое время. И вот тогда, в очень трудный для Георгия Константиновича период, на имя Сталина пришло письмо, попавшее прежде не в его руки, а ко мне. Штабной офицер невысокого звания, рядовой, можно сказать, товарищ, сообщил о том, что был свидетелем некоторых странных событий, человеческая и партийная совесть не дают ему покоя, заставляют изложить то, что он видел и слышал.
Крик души. Я не мог остаться равнодушным, постарался вникнуть. Тем более, что не голословным было письмо, а с указанием фактов, дат и фамилий. Осведомленный человек писал, вероятно, один из доверенных исполнителей при генерале Ватутине. А сообщал о том, что маршал Жуков, являясь представителем Ставки, предвзято относился к Николаю Федоровичу, третировал его, умаляя его успехи и, наоборот, преувеличивая роль свою или других генералов. По этой причине между ними возникали конфликты, иной раз очень резкие. Пример. В феврале 1944 года 1-й Украинский фронт генерала Ватутина подготовил и в основном своими силами провел блестящую операцию по окружению Корсунь-Шевченковской группировки противника. Однако на завершающем этапе, когда оставалось только добить окруженного и деморализованного противника, Ставка, по предложению Жукова, распорядилась передать все войска, занятые ликвидацией «котла», во 2-й Украинский фронт генерала Конева. И получилось так, что вся слава, связанная с этой выдающейся операцией, досталась последнему. 18 февраля Москва салютовала войскам 2-го Украинского фронта, одержавшим большую победу, взявшим в плен около 20 тысяч гитлеровцев, ну и т. д. А 1-й Украинский фронт не был даже упомянут в благодарственном приказе Верховного Главнокомандующего. Естественно, что Ватутину было очень обидно не только за себя, но и за солдат и офицеров, много сделавших для общего успеха. За тех, кто головы сложил в этой битве, а упоминания не удостоился. И авторитет командующего фронтом подрывался: не постоял, дескать, за своих. А Николай Федорович не такой человек, чтобы смолчать: высказал недоумение Жукову в самой решительной форме. Конфликт более или менее сглаживал другой представитель Ставки маршал Василевский, тоже находившийся тогда на Украине. Обладая характером твердым и решительным, Александр Михайлович был при этом значительно человечней, тактичней и благоразумней своего постоянного напарника и, как считал Сталин, являлся в сложных ситуациях своеобразным противовесом Жукову.
