ну прям… — фыркнула Юми. — Пафос зашкаливает.
— А ты попробуй! — ответил Виктор и наклонился за рюкзаком.
— Ну, если эта растворяшка хоть вполовину так хороша, то давай, — улыбнулась девушка. — оправдает ожидания — сможешь… ну, например, схватить меня за задницу.
— А если превзойдёт?
— Нуу… — Юми ну просто очень выразительно закатила глаза.
Виктор достал из рюкзака банку, встряхнул — почти полная, даже сам распробовать толком не успел. Окинул взглядом кухонный уголок — ну конечно же, все как на корабле. Значит кипяток — вон там. Достал пару чашек и стал заваривать кофе.
Юми присела на откидную кровать и ёрзала на месте — явно уловила аромат. «Нектар богов» оправдывал свое название. Почему-то вспомнился Вольфрам — уж кто ненавидел растворимый кофе, так это он. Интересно, что бы он сказал?
— Кстати, — спросил Виктор не оборачиваясь. — Расскажи пока, куда ты дела нашего лысого друга.
* * *
Если бы на космических станциях были подвалы, это был бы подвал. Узкое длинное техническое помещение, которое нужно для доступа к трубам, кабельным трассам, и больше ни для чего. Не исключено, что люди не заходили туда годами. Но с недавних пор за одним из люков появился странный жилец. Ростом выше двух метров, он неминуемо цеплял головой низкий потолок, и потому ходил сгорбившись. Длинный мешковатый плащ полностью скрывал фигуру, а капюшон — лицо. Он редко выходил из своего убежища. Но однажды пропал на три дня, и вернулся с увесистым металлическим чемоданом. Тщательно закрыл люк, подпер ручку куском арматуры, сел на пол, скрестив ноги, поставил чемодан перед собой и открыл.
Внутри был компьютер. Очень старый военный ноутбук, с небольшим экраном под прочным стеклом, множеством разъемов и механической клавиатурой. Довольно специфическая техника для подвального жителя.
Ноутбук включился мгновенно. Его новый хозяин положил руки на клавиатуру, и надолго замер. А потом что-то зашевелилось под плащом, и оттуда появились… руки. Еще две. И в одной из них был зажат увесистый накопитель данных.
Подходящий разъем нашелся сразу, и вскоре по экрану ноутбука побежали бесконечные строчки — список файлов. Накопитель был полон. Казалось, разобраться в этом невозможно. Однако наметанный глаз знал, что искать. Один файл, всего один. Было очень… страшно его трогать. Но надо. Давно пора.
«Файл зашифрован» — заявил ноутбук. — «Необходим ключ дешифровки».
«Верхние» руки медленно поднялись с клавиатуры и откинули капюшон. Странный человек был лыс как коленка, лицо казалось уставшим. И еще он сидел с закрытыми глазами. Веки дрожали, он едва заметно качал головой и изредка морщился. Потом вдруг замотал головой, потер переносицу и одной из нижних рук, не глядя, отбил на клавиатуре длиннющую — в несколько строк — последовательность букв и цифр.
«Ключ принят» — ответил ноутбук. — «Декодирую файл».
Несколько минут прошло в тишине, без малейшего движения. Только ноутбук иногда менял цифры в уголке экрана — напоминал, что не завис. Наконец, расшифровка подошла к концу.
«Выполнено» — заявил ноутбук. — «Получен видеофайл. Воспроизвести?»
Нижняя правая рука потянулась к клавиатуре, задрожала и предательски дернулась. Пришлось ловить её верхней правой. И потом верхней левой всё-таки жать на кнопку.
Экран посветлел, и на нем появилась ослепительно красивая девушка. Она сидела в плетеном кресле, длинные белые волосы падали на плечи, легкое платье подчеркивало безупречную фигуру, а за спиной, в распахнутом окне виднелся осенний лес. Оранжевые листья кружились на ветру, яркие лучи солнца прорывались сквозь ветви…
Девушка подняла глаза, посмотрела прямо в камеру и тихо сказала:
— Здравствуй, Вольфрам.
Он остановил видео, медленно погладил пальцем по экрану, напротив её щеки. И ответил:
— Здравствуй, Марго…
Понадобилось минут двадцать, чтобы осмелиться снять видео с паузы.
— Я записываю это сообщение потому что… потому что боюсь, — начала Марго. — Боюсь, что опять всё повторится, мы с тобой разойдёмся во взглядах и… расстанемся. И всё будет серьезнее, чем в прошлый раз. Серьезнее и… неотвратимее. В прошлом ты много раз ставил на кон все, что имел и чего достиг, только чтобы спасти меня. Считал, что я делаю… глупые ошибки. Глупые и опасные. Был непреклонен в этом. Но все равно каждый раз спасал меня. Да что там говорить, моё первое в жизни воспоминание — это как ты держишь меня на руках. Как ты сказал тогда? «Дыши, просто дыши?..»
— «…если можешь — значит, будешь жить», — еле слышно закончил Вольфрам.
— Помню, как ты вывез меня в зимний сад, — продолжала Марго. — Прямо на больничной койке. Раскидав персонал и охрану. Потому что верил, что прав, что знаешь как лучше.
Она грустно улыбнулась. Вольфрам остановил видео и на несколько минут погрузился в воспоминания. Длинный коридор, больничная каталка, двустворчатые двери, охрана, которая орёт, что «не положено» и хватается за пистолеты… А потом — зимний сад, кругом цветы, а сверху — ослепительное солнце, пусть даже и сквозь стекло. Марго тянет вверх тонкую, бледную, опутанную трубками руку… и впервые в жизни улыбается.
Он рывком снял видео с паузы.
— И вот опять, — продолжила девушка. — Ты знаешь как лучше, а я с тобой не согласна. В этом вся наша с тобой история. Не удивительно, что именно на этом всё… заканчивается.
Она вздрогнула, изображение на экране поплыло цветными квадратами… и резко изменилась. Плетеное кресло стало противоперегрузочным, легкое платье — скафандром, а вместо осеннего леса судорожно мигала аварийная сигнализация. Всего на мгновение — потом картинка снова зарябила и вернулась.
— Да, — продолжила Марго. — Похоже, всё заканчивается. И в это раз не только для нас — для всех. Хочется сказать, что я предупреждала… но нет. Я не могла и помыслить о таком.
Изображение снова дёрнулось, и беседка в осеннем лесу на пару секунд сменилась рубкой космического корабля. Летали мелкие осколки, бешено мигало аварийное освещение, отсек затягивало дымом. Марго всегда неплохо обращалась с внешними устройствами, но в этот раз синтез изображения давался ей тяжело. Будто из последних сил. И снова — полсекунды ряби и возврат в осенний лес.
Марго устало потерла виски, и продолжила:
— У нас осталось совсем мало времени… — она явно заговорила быстрее. — Даже не знаю, столько всего хотела сказать… Вольфрам, я всю свою жизнь шла против течения. За это меня клеймили предателем, отступницей, чуть ли не еретичкой. Даже когда ты вытаскивал меня
