может, ‒ без всякого зазрения совести соврала я.
‒ Хороша подруга.
‒ Другой всё равно нет.
Хмыкнув, он сжал губы, превратив их в узкую розовую полоску.
– Я вызову такси и посажу тебя.
– Если ты отправишь меня на такси… – В моём голосе не было угрозы. Я просто наконец заставила себя посмотреть ему в глаза.
– То что?
– То я обязательно влипну в какую-нибудь историю.
Втянув с шумом в нос воздух, он потёр подбородок и шею.
– Света, что ты от меня хочешь?
Я не стала отвечать. Он знал, чего я хотела, и повторять смысла не видела.
– Ладно, я отвезу тебя. – Закончив с подбородком, он принялся тереть переносицу. – У меня сегодня нет ночного дежурства. Если не будет эксцессов, закончу в шесть. Подождёшь меня в зале для посетителей. Я приду и заберу тебя.
Кивнув, я вышла. После его слов моя душа пела.
_______________________________
* Под малоинвазивным хирургическим вмешательством понимается такое вмешательство, при котором пациенту наносится минимальное повреждение за счёт использования доступа (разреза) малых размеров.
Глава 18
Ровно в четыре за мной в палату зашёл темноволосый коренастый парень, судя по всему интерн, и, забрав мою сумку, помог спуститься в зал для посетителей. Особенно разговорчивым он не был, потому как за десять минут нашего общения сумел вымолвить только:
– Роман Алексеевич велел Вам ждать его здесь.
Поблагодарив парня улыбкой, я села в одно из складных кресел, расположенных вдоль стены и, достав телефон, набрала сообщение бабушке:
«Всё хорошо. Меня выписали. Чувствую себя нормально. Живот не болит, только появилась небольшая тяжесть в левой руке в районе сгиба. Вчера вечером от наркоза вылез синяк, который сегодня растёкся по всей внутренней стороне локтя».
И в доказательство своих слов я даже хотела сфотографировать руку, но вовремя одумалась, решив, что тем самым напугаю бабушку ещё больше.
Скопировав сообщение, я тут же переправила его Вере. Вера отреагировала первой и отослала мне кучу разгневанных смайликов.
«Почему не предупредила заранее? Я бы за тобой приехала. Игорь сегодня весь день у родителей. Таскает мебель. Они собрались делать ремонт, а я совершенно одна».
Прочитав сообщение, я улыбнулась. Вера впервые рассказывала мне о своём парне. Здорово! Выходит, его зовут Игорь, и у него даже есть родители. Оба. И папа, и мама…
«Не переживай, – снова застрочила я. – Доберусь сама, а завтра приду на занятия. Пожалуйста, принеси тетради с лекциями, которые писала в пятницу и сегодня».
Ответом от Веры послужила рожица, показывающая язык, после отправки которой подруга моментально покинула сеть. Подождав новых сообщений ещё минуту, я стала крутить новостную ленту. Ночь сегодня предстояла длинная, и я не знала, остался ли у меня кофе, но не планировала спать, пока не закончу все «шабашки», которые должна была отдать ещё утром.
Роман спустился в зал посетителей в четверть седьмого. По-хозяйски забросил на плечо мою сумку и открыл передо мной двери. На ходу застёгивая пуховик, я принялась кутать шею в серый шерстяной платок треугольной формы, а, справившись с молнией, вдруг осознала, что этот платок подарил мне Николай Андреевич ровно за день до своего инсульта. В свой самый последний хороший день…
Я привезла бабушкин шарф из Ч*** сразу после зимних каникул, но носила всегда только этот платок. Платок Николая Андреевича. Наверное, в память о нём, что и поспешила сообщить Роману.
Но он, как ни странно, на моё признание только пожал плечами.
– Носи, если нравится, я не против. Он хотел, чтобы ты его носила.
Голос у Романа был спокойный. Молнии в глазах не сверкали, и, вздохнув, я вспомнила, что надевала этот платок и в день смерти Пса, тогда в Макдоналдсе, и Роман наверняка его заметил, но тоже не сказал ни слова.
«Похоже, смирился, – подумала я, семеня за ним следом к стоянке для автомобилей. – А может, просто решил не обращать внимания».
В машину мы сели молча. Роман вцепился в руль с такой силой, словно от этого зависела его жизнь. Даже вены на руках вздулись. Смотрел он исключительно на дорогу. Я же всё чаще косилась на него и лишь изредка поглядывала на высокие сугробы, которые лежали по обе стороны от проезжей части.
Начало марта выдалось холодным. Снег и не думал таять, а зима не собиралась сдавать своих позиций ни на грамм и вовсю воевала с весной, используя в качестве оружия метель, порывистый ветер и низкие температуры.
«Вот, наверное, и всё… – Прикусив губу, я потёрла заледеневшие руки, пожалев об отсутствии варежек. – Сейчас мы приедем домой, и после этого я точно больше его не увижу».
А потом на коленях у меня завибрировало. Экран телефона засветился и оповестил меня о новом входящем сообщении. Но писала не бабушка. И даже не Вера. Впервые за много месяцев мне прилетела весточка от мамы.
«Как твои дела? Как здоровье?»
Я удивилась, но игнорировать её вопрос не стала.
«Нормально. Еду домой. В университет пойду завтра».
«Хорошо».
На этом наша переписка закончилась. Складывалось впечатление, что мама проиграла её в карты или проспорила в каком-то диком споре. Словно писала она не потому, что волнуется, а потому что должна была написать. Наверное, об операции ей рассказала бабушка, и она же заставила хоть как-то проявиться в моей жизни.
– Приехали. – Роман остановил машину и, выйдя на улицу, забрал с заднего сидения мою сумку. Пробок на улице, несмотря на «час пик», не было, и доехали мы сравнительно быстро. – Может, зайдём в магазин и купим продуктов? Дома у тебя шаром покати. Торт сдох, поэтому вчера я его выбросил. И полку, кстати, привинтил.
– Не надо. Я потом сама потихоньку схожу. – Полка и продукты волновали меня сейчас в последнюю очередь.
В подъезд мы зашли молча и также молча поднялись на лифте. Безысходность давила, и у порога в квартиру мои ноги подкосились. От быстрой езды на машине меня укачало, а духота в лифте только усилила симптомы.
Голова закружилась, и, перешагнув порог, я ухватилась за локоть Романа, боясь упасть. Каблуки на сапогах добавляли мне добрых сантиметров десять, а его губы находились так близко, что, не удержавшись, я легонько коснулась их своими. Раз уж мы виделись в последний раз, я имела право оставить себе что-то на память. Особого опыта в поцелуях у меня не было, но это, похоже, ничуть его не смущало.
