помощницей Дженни?
Я кивнула.
– Она говорит, что в интернете пишут всякое. Они хотят знать, почему Дженни не публикует свои посты. Люди не в курсе, что она умерла, но скоро они поймут это.
– Точно.
– Я думал, не могла бы ты что-нибудь написать, что-то вроде прощального послания с объяснением, что она умерла, и, возможно, попросить уважать частную жизнь. Что-нибудь такое, чтобы почтить ее память и покончить с вопросами. Поскольку вы были так близки, а ты была журналисткой, я думаю, было бы хорошо, если бы это сделала ты.
Я была журналисткой? Прошло так много времени с тех пор, как я считала себя ею, что, услышав от него эти слова, я удивилась.
– Конечно, я была бы рада. – Ну, я не была рада писать нечто туманное и, возможно, недостоверное о смерти Дженни. Но если я должна сделать это ради безопасности Сесили, тогда я это сделаю.
– Тиана прислала мне данные для входа в систему и инструкции по публикации поста, поэтому, когда ты напишешь, я смогу опубликовать пост. Это не срочно, может быть, через пару недель, если ты сможешь найти время.
Я посмотрела на него.
– Я найду время.
* * *
Долгие месяцы я вела переговоры с дамой по имени Нэнси Вайнгартен о благотворительном взносе в миллионы долларов на поддержку женщин, занимающихся медициной в университете. На следующий понедельник наконец было назначено время подписания контракта, который стал бы самым весомым в моей карьере. Именно так, если бы я действительно смогла завершить его.
Когда я провела Нэнси в конференц-зал, где мы встречались, я поймала себя на мысли о том, что думаю о своем разговоре с Мэттом. Не попросил ли он меня написать что-то для сайта Дженни только ради того, чтобы прекратить спор? Учитывая, что он был склонен давать ходу, когда они с Дженни ссорились, я понимала, что не я одна испытывала отвращение к склокам.
Однако то, что он сказал – что не знает, как чувствует себя Сесили, потому что она весь день была в лагере, а он тратил свое свободное время на бумажную работу, – стало словно занозой, впившейся мне под кожу. Я могла лишь ненадолго притвориться, что не обращаю на это внимания, но рано или поздно с этим пришлось бы разобраться.
Сев за длинный стол из красного дерева, я посмотрела на сидевшую напротив Нэнси Вайнгартен и начала заготовленную речь.
Но, когда я благодарила ее за потраченное время и внимание, мои мысли снова переметнулись на Мэтта. Все, чего он хотел, это сменить тему. Он сразу хотел уклониться от разговора. Но я продолжала задавать назойливые вопросы и никуда не уходила. Возможно, я уже сто раз подводила Дженни, но одну вещь я для нее сделаю.
– Пенелопа! – Голос Расса прервал мои мысли.
Мои глаза неожиданно сфокусировались снова.
– Прости, Расс, в чем дело?
– Пенелопа, – медленно проговорил он, словно мое имя было новым для английского языка. – Миссис Вайнгартен просила нас подтвердить, что мы будем использовать тексты Семейного фонда Вайнгартен для всех документов, имеющих отношение к стипендиям. Ты можешь высказать свое мнение?
– Безусловно, – сказала я, но в моем голосе не было ни уверенности, ни компетентности.
Нэнси Вайнгартен была из числа первых женщин, окончивших медицинскую школу в нашем университете, а затем она защитила докторскую степень в Гарварде, а затем разработала новый способ лечения ревматоидного артрита, полностью изменивший подход к лечению этой болезни. Как она сказала мне на предыдущей встрече, бо́льшая часть ее жизни была скачками с препятствиями, и она терпеть не могла глупцов.
Теперь, сидя напротив меня за переговорным столом, она смотрела на меня так, будто я была невыносима.
– Безусловно, вы можете высказать свое мнение? Или, безусловно, мое имя будет фигурировать на всем, что связано со стипендиями? – проскрежетала она.
– Мы, безусловно, будем использовать ваше имя на всех материалах, – сказала я, выпрямившись.
– Хорошо. – Прищурившись, она опустила бифокальные очки, чтобы внимательно рассмотреть меня. – И как вы будете продвигать стипендии?
Я улыбнулась, это я знала как свои пять пальцев.
– Мы планируем сообщить о них по новым каналам связи университета и работать с местными и национальными средствами массовой информации, а также с прессой штата, чтобы распространить эти сведения по всему миру.
Только я открыла рот, чтобы продолжить, как вмешался Расс:
– Мы также включим ее в материалы, которые рассылаем абитуриентам и студентам.
Как меня вообще хотя бы на секунду мог прельстить этот саботажник?
– А также распространим по торговым точкам, где продается пресса, освещающая новости здравоохранения и науки, – многозначительно добавила я.
Расс улыбнулся Нэнси.
– Разумеется, мы включили все это в печатный вариант для вас, чтобы вы могли все обмозговать.
Он так мастерски подражал Иоланде, что я почти приготовилась к тому, что он взвизгнет. Иоланда, сидевшая позади Нэнси, удовлетворенно кивала, прищурив глаза.
– Пенни, – сказал Расс, словно представляя меня. – Может быть, его нет? Печатного варианта?
Открыв папку, я вынула блестящую свеженапечатанную брошюру, которую приготовила лично для Нэнси.
Только документ оказался общим вариантом, который мы дарили всем, кто делал благотворительный взнос на сумму более пяти тысяч долларов. По ошибке я схватила со своего стола не тот документ.
У меня на глаза навернулись слезы, и я в панике заморгала. Кроме того, что я испытывала крайнее унижение, плакать на глазах у своего коллеги, начальницы и самого крупного за всю мою карьеру источника финансирования было гарантией того, что мне не представится возможность повторить такую ошибку дважды.
Я глубоко вздохнула.
– Прошу прощения, – сказала я Нэнси. – Я только что поняла, что это не тот документ, который я приготовила специально для вас.
– Но мы можем доставить его вам сегодня, – сказал Расс.
– Спасибо, Рассел, – сказала Иоланда, еще секунда – и мои брови воспламенились бы от ее испепеляющего взгляда.
Нэнси подняла руку. Потом она выжидательно посмотрела на меня.
– Мне не нужны бумажки. Миссис Руиз-Кар, не могли бы вы рассказать мне, какого рода студенты воспользуются моей стипендией?
Я могла, поняла я с облегчением. И для этого мне не нужна была брошюра.
– Безусловно, – сказала я. – Позвольте мне рассказать вам о Летисии Альварез, первой из своей семьи поступившей в колледж, она вместе с родителями иммигрировала в США из Сальвадора, когда ей было всего пять лет от роду. Летисия, которая этой осенью начнет учиться на первом курсе медицинской школы, всю свою жизнь была очень способной ученицей. Но она не всегда была отличницей. Видите ли, она вместе с семьей пережила землетрясение 2001 года, опустошившее Сальвадор. Мать Летисии погибла под
